— Не многообещающе, — пробормотал он. В окне за титановым столом являлся участок нижнего Заката — такерии, недорогие гостиницы, ломбарды. В кабинете стояли бобовые пуфы и лежали журналы: «Международные отношения», «Синсемильные советы», «Современный психопат», «Бюллетень атомщиков» — Доку отнюдь не стало яснее, что здесь за клиентура. Он принялся листать «2000 причёсок» и уже погрузился было в статью «Пятиточечная стрижка ножницами — о чём умалчивает ваш парикмахер», когда вошёл д-р Блатнойд — в бархатном костюме очень тёмного, почти ультрафиолетового оттенка, с широченными лацканами, в клешах и с подчёркнутыми малиновыми бабочкой и платком в кармашке. Он уселся за стол, подтянул к себе некий увесистый непереплетенный справочник и принялся с ним сверяться, время от времени поглядывая с прищуром на Дока. Наконец:
— Так… у вас есть какое-то удостоверение личности, надеюсь.
Док порылся в бумажнике, пока не нащупал визитку из китайской торчковой лавки на Северной Спринг-стрит, которой, решил он, должно хватить.
— Я не могу этого прочесть, это какой-то… восточный… что это, китайский?
— Ну, я прикинул, раз вы сами китайцы…
— Что? вы о чём это?
— Ну… «Золотой Клык»…?
— Это синдикат, и большинство у нас, так уж вышло, стоматологи, мы учредили его из налоговых соображений много лет назад, всё законно… Постойте, — вглядываясь в Дока, приходится признать, диагностически, — ещё раз, вы Зандре сказали, откуда вы?
— Э…
— A-а, так вы из этих хипповских пыжиков, не так ли. Батюшки-светы. Пришли немного взбодриться, могу поспорить… — Он вмиг извлёк откуда-то высокий цилиндр из бурого стекла, тщательно запечатанный плюхами какого-то ярко-красного пластика. — Врубитесь! только что из Дармштадта, лабораторное качество, может, и я с вами заодно… — И не успел Док опомниться, беспокойный ДС[50] накрошил сколько-то белых пушистых кристалликов кокаина в нюхабельный формат и уложил дорожками на ближайшем экземпляре «Оружия и боеприпасов».
Док сконфуженно пожал плечами.
— Я стараюсь не глотать верёвку, за которую не могу заплатить, вот в чём штука.
— Фу-у! — Д-р Блатнойд уже нюхтарил через соломинку от содовой. — Не парьтесь, зрение бесплатно, как обычно грит настройщик телевизора… Хм-м, чутка пропустил… — Он собрал остаток пальцем и рьяно втёр себе в дёсны.
Док заправил по полдорожки в каждую ноздрю — разговор поддержать, но его отчего-то не покидало ощущение, что не всё здесь так уж невинно, как выглядит. Он бывал в зубном кабинете-другом, там всегда отчётливо пахло и вибрило, чего не наблюдалось здесь так же, как комнатного эха, насчёт которого он тоже не очень понимал. Как будто происходило что-то ещё — что-то… не ништяцкое.
В дверь тихонько, но категорично постучали, и заглянула Зандра-секретарша. Она расстегнула молнию на верхе спортивного костюма, и Док теперь мог различить изысканную пару грудей без лифчика, соски заметно оживлены.
— О, доктор, — выдохнула она, едва не пропев.
— Да, Зандра, — ответил д-р Блатнойд, сияя мокроносо.
Та кивнула и вновь выскользнула в дверь, улыбнувшись через плечо.
— И не забудьте прихватить эту бутылку.
— Сейчас вернусь, — заверил Блатнойд Дока, поспешая вслед за ней, взгляд лихорадочно сфокусирован на той точке в пространстве, где только что была её задница, и обезэшенные шаги его вскоре растворились в неведомых пределах Здания Золотого Клыка.
Док подошёл поглядеть на справочник на столе. Озаглавленный «Процедурный справочник Золотого Клыка», он был открыт на главе под названием «Межличностные ситуации». «Раздел Восемь — Хиппи. Взаимодействие с Хиппи, как правило, прямолинейно. Его детская натура обычно положительно реагирует на наркотики, секс и / или рок-н-ролл, хотя в каком порядке вводить их в действие, зависит от специфических условий момента».
От дверей донёсся громкий неистовый щебет. Док поднял голову и увидел улыбчивую молодую женщину, блондинку, калифорнийку, презентабельную, в полосатом мини-платье множества разных «психоделических» цветов — она энергично махала ему, от чего громадные серьги в виде неких пагод раскачивались взад-вперёд и действительно позвякивали.
— Явилась по записи к доктору Руди на Обслуживание Улыбки!
Грохнуло из прошлого.
— Эгей! да это ж та Японика, нет. Японика Фенуэй! Вообрази, где встретились!
Миг, которого он и не страшился, и не надеялся на него, хотя время от времени кто-нибудь напоминал ему про древнее поверье американских индейцев, что, коли спас кому-нибудь жизнь, ты за него отвечаешь впредь, навсегда, и Док спрашивал себя, не применимо ли это к его истории с Японикой. Первое оплачиваемое задание у него как частного сыщика — и оплатилось оно ещё как. Фенуэи были из денежных семей Южной бухты повышенной мощности, жили на полуострове Палос-Вердес в огороженном анклаве внутри уже огороженной высокоарендной общины Роллинг-Хиллз.
— И как мне попасть к вам на встречу, — поинтересовался Док, когда папа Японики Крокер Фенуэй пригласил его к себе в кабинет.
— Наверное, придётся за воротами и на плоскости, — ответил Крокер, — например, в Ломите?
То было вполне себе дело открыл-закрыл: дочь сбежала, не стоит и дневных накладных расходов, а уж тем паче — той непомерной премии, на которой Крокер настаивал, когда Док наконец вернул Японику домой: у тёмных очков в проволочной оправе не хватает стекла, в волосах рвота, — и передал её с рук на руки на той же автостоянке, где они с Крокером повстречались в первый раз. Было неясно, отпечатался ли Доку неё на сетчатке тогда, и неясно, вспомнит ли она его теперь.
— Ну так что! Японика! что поделываешь?
— Ой, да сбегаю, главным образом? И там ещё это, типа, место такое? предки всё время меня ссылают?
Кое оказалось «Хрискилодоном», тем же скворечником на плантации в Охае, который Док не забыл — тётка Рит упоминала, а Слоун и Мики пожертвовали ему крыло. Хоть Док разок уже и спас Японику от жизни, исполненной мрачного и невыясненного хипповского ужаса, возврата в лоно семьи, очевидно, хватило ей, чтоб окончательно съехать с глузда. На нейтральной поверхности стены напротив Доку на миг вдруг явилось виденье: американский индеец в полном индейском своём прикиде, вероятно — из тех воинов, что перебили весь полк Генри Фонды в «Форте Апачи» (1948), — подходит к нему, грозно хмурясь.
— Док теперь в ответе за сумасшедшую белую девку. Что Док намерен с этим делать? Если что-то можно.
— Извините, коротышка со странной причёской? Вам нехорошо? — И, не дожидаясь ответа, пошла журчать, как комната, набитая торчками на будильнике, которые развешивают новогоднюю мишуру, о своих разнообразных побегах. У Дока разболелась голова.
Ввиду того, что губернатор Рейган позакрывал большую часть всех психиатрических лечебных заведений штата, частный сектор по-своему пытался как-то выбрать слабину и вскоре превратился в стандартный воспитательный ресурс Калифорнии. Фенуэи отправляли Японику в «Хрискилодон» и забирали её оттуда как бы по договору на техобслуживание — в зависимости от того, каково в тот или иной день было им самим, ибо оба родителя вели эмоциональный образ жизни необычайной плотности и, зачастую, невменяемости.
— Бывали дни, когда хватало того, что я слушаю не ту музыку, — хлоп, чемоданы собраны, марш вниз ждать шофёра в вестибюле.
Вскоре оказалось, что «Хрискилодон» привлекает к себе определённый тип безмолвного благодетеля — пожилого, мужского пола, хотя временами и женского, больше обычного интересуется юными и умственно взбудораженными. Ёбнутые цыпы и торчки-повесы! Чего ради это зовут Поколением Любви? Приезжайте в «Хрискилодон» на отпадные выходные и сами убедитесь! Гарантируется абсолютная тактичность! Году в 1970-м прилагательное «взрослый» уже не вполне определялось так же, как в былые времена. Среди тех, кто мог себе это позволить, уже полным ходом шло рьяное массовое отрицание течения времени. По всему городу, издавна посвятившему себя иллюзорной продукции, ясновидящая Японика наблюдала их — этих странников, не зримых ни для кого больше: они парили в воздухе, вперяли взоры с омытых смогом столовых гор над бульварами, приветствовали друг друга через мили и года, с вершины к вершине, в сумерках, под смутно навязанным молчанием. Перья крыл трепетали вдоль их нагих спин. Они знали, что могут летать. Ещё миг, ещё раз вечность моргнёт — и они вознесутся…
Поэтому д-р Руди Блатнойд, оказавшись на первом свидании вслепую с Японикой в кафе «Здравый ум» — уединённой едальне с патио за домом и меню, разработанным штатным трёхзвёздным натуральным шеф-поваром, был не только зачарован, а прямо-таки недоумевал, не подбросили ль ему в гранатовый мартини какой-нибудь новый психоделический наркотик. Не девушка, а полный восторг! Будучи слегка СЧВ-обездоленным, Руди, конечно, не мог оценить, что под прикрытием своего широкораспахнутого искрящегося взгляда Японика не только думала об этом, но и в данный же момент действительно навещала иные миры. Японика, сидящая с немолодым человеком в забавном велюровом костюме, на самом деле — Кибернетический Организм, сиречь киборг, запрограммированный есть и пить, беседовать и общаться, а Подлинная Японика занималась делами поважнее в других местах, поскольку она — Козмический Странник, её ждут глубокие проблемы Там: вертятся галактики, рушатся империи, с кармой не поспоришь, и Подлинная Японика всегда должна присутствовать в некой точной точке пятимерного пространства, иначе владычествовать снова будет хаос.
Она вернулась в «Здравый ум», и выяснилось, что у Киборга Японики случилась какая-то поломка, она улизнула в кухню и сделала что-то очень противное с Супом Дня, из-за чего весь его теперь пришлось вылить в помойку. Вообще-то Суп был Ночи — зловещая жидкость цвета индиго, коя, вероятно, и не заслуживала большого уважения, однако ж Киборг Японика могла б и сдержаться. Порывистая шалунья Киборг Японика. Быть может, Подлинной Японике стоит запретить ей эти особые высоковольтные батареи, что она клянчила. Будет знать.