себе.
— Где ты был? — спросил Фриц.
— Тебе б туда не советовал.
— Что такое, у тебя жуткий голос.
— Тут всё дело прокисает, Фриц. Я, кажется, выяснил, куда забрали Мики. Сейчас там его может уже и не быть, как и в живых, но так или иначе, ему теперь довольно-таки пиздец.
— Мне лучше слишком много не знать, но как насчёт по-лиции, ты уверен, что они тут не помогут?
Док нашёл сигарету с табаком и закурил.
— Никогда не думал, что услышу от тебя такое.
— Само выскочило.
— Хорошо бы… — срань господня как же он устал, — хоть разок им доверять. Но это как сила тяготения — они всегда тянут только в одну сторону.
— Всегда восхищался твоими принципами, Док, особенно теперь, потому что я пробил те номера, что ты мне дал, и выяснилось, что некоторые — с машин «полицейского резерва» Л.А. Судя по всему, после катавасии в Уоттсе туда многие записались — можно играть в «гоняй-негра», и всё будет законно. И с тех пор они что-то вроде частной милиции у ПУЛА, те их пускают в ход, когда не хотят скверно выглядеть в газетах. Карандаш есть — можешь записать, только не рассказывай мне, что случится.
— За мной должок, Фриц.
— Ничего не надо, любой повод годится, чтоб я себя тут почувствовал на гребне волны будущего, мы новенького только что наняли, звать Искряк, звонит мамочке, если к ужину задерживается, только знаешь чего — мы у него учимся! так улетает по АРПАнету, ей-богу, как по кислоте, там целый дивный мир — время, пространство, прочая срань.
— Так когда его запретят, Фриц?
— Чего. С чего б его запрещать?
— Помнишь, они объявили вне закона кислоту, как только обнаружили, что она — канал к тому, чего мы, по их мнению, видеть не должны? Почему информация должна чем-то отличаться?
— Тогда я, наверно, Искряка пойду лучше потороплю. Сегодня он мне сказал, что, кажется, знает, как проникнуть в компьютер УБД[57] в Сакраменто, чтоб они об этом не узнали. Поэтому совсем скоро всё, что будет у Бюро штата, будет и у нас, можешь считать нас Южной УБД.
Тут оба услышали, как упал линейный ток. Кто-то подключился к прослушке.
— Ну, он чертовски превосходный ретривер, — продолжал Фриц, нимало не смутившись, — если добыча есть, он её найдёт, обожает эту срань.
— Напомни, чтоб я ему этих «Живо-Цапов» приволок в следующий раз, — сказал Док.
Вернувшись к себе, Док обнаружил Дениса с незажженным косяком на нижней губе — он сидел в переулке и давался ёбу.
— Денис?
— Блядские «Доски», чувак.
— Что случилось?
— Разъебали мне квадрат.
Док чуть не брякнул: «Откуда ты знаешь?» — но увидел, как он расстроен.
— Самое главное — ты-то сам как?
— Меня там не было, а если б был, меня б тоже разъебали.
— «Доски» — вся группа, Денис, ритм-гитара, басист, все они ворвались к тебе домой, и что потом?
— Искали те снимки, что я нащёлкал, чувак, я точно знаю. Шану всю мою затыренную по полу раскидали, из холодильника всё повытаскивали, сунули в «остракайзер» и наделали коктейлей, а никому больше не оставили.
— «Никому больше» — это тебе, Денис. С чего им тебе что-то оставлять?
Над этим Денис задумался, и Док заметил, что его попускает.
— Давай зайдём в дом и зажжём эту штуку у тебя во рту.
— Потому что, — ответил на вопрос Дока Денис чуть погодя, — они должны быть уроды, это уродская сёрфаделическая банда, такая у них репутация в обществе, а уроды других уродов не трясут, а самое главное — если уроды забирают у тебя еду, они ею делятся. Ты что, кино не смотрел? Там же на самом деле этот «Кодекс уродов»…
— Мне кажется, — сказал Док, — это ж вроде как 1932 год, история про бродячий цирк, там другие уроды…
— Какие угодно — эти «Доски» повели себя ничем не лучше ёбаных квадратов.
— А ты уверен, что это «Доски», Денис, в смысле у тебя есть какие-нибудь, типа, свидетели?
— Свидетели! — Денис трагически рассмеялся. — Даже если б были, носились бы кругами вокруг, автографы клянчили.
— Слушай, у меня негативы и контролька, а у Йети тот оттиск с Диком, поэтому, кто б там ни шарил, если у тебя они ничего не нашли, велика вероятность, что больше не вернутся.
— Вся моя китайская еда, — Денис, качая головой. Раз в месяц он заказывал тридцать порций в «Кантонской кухне Южной бухты» на Сепульведе и держал их в морозилке, а потом весь месяц перед трапезами оттаивал.
— Чего ради им…
— Даже «Брокколи генерала Цзо» с прошлого вечера. А я его спецом оставил, чувак…
Наутро Док пропетлял на работу меж обычных завсегдатаев В12, отметил интересный синяк на ноге Петунии и втащил себя наверх — проверять список полицейских помощников, который получил от Фрица: задача эта радовала его не особо. Он по временам сталкивался с сими недогромилами, которые являли позитуры, обыкновенные для типов слишком хорошо вооружённых, щеголяли в десантных беретах и камуфляже, а также и другом вьетнамском обмундировании из армейских магазинов на бульваре Хоторн, украшенные значками и нашивками, некоторые — даже настоящими, хоть и не вполне заслуженными. Док не мог вспомнить ни единого, кто даже взглянул бы на него ласково или хотя бы нейтрально. Соседские бугаи, которым разрешили носить оружие, — и господи спаси любого шпака мужского пола, у кого волосы хоть чуть-чуть больше морпеховской уставной длины.
Днём все эти люди, конечно, где-то работали. Док звонил, представляясь всякий раз каким-нибудь другим торговцем, или ярыжкой из ОТС[58] в Сакраменто с безобидным вопросом, или просто старым корешем, с которым давно не виделись, и натыкался на жён — все эти ребята люди семейные — в настроении поговорить. И ещё поговорить. Побочка брака, как поведал Фриц, когда Док ещё только начинал.
— У девок этих так и чешется потрындеть, потому что в домашней жизни никто не желает и слышать того, что они имеют сказать. Посиди тихонько пару секунд — и они все уши тебе отговорят.
— Сестёр у них, что ли, нет, других жён, чтоб потрепаться? — осведомился Док.
— Есть, конечно, только нам это без пользы.
Док дождался вечера, когда все поужинают, и сам удовольствовался буррито из «Тако-Белла» на скорую руку — и дневная доза питательных веществ, и выгодно, всего шестьдесят девять центов. Надел ещё один короткий парик — каштановый, с пробором сбоку, нарыл эту хрень на распродаже на Голливудском бульваре, — и костюм из благотворительного магаза «для бережливых», похожий на те, что и Три Придурка носить бы не стали. Когда поток машин несколько пересох, он направился по адресу в районе Россмор-Кипарисовый, сразу за границей округа.
Только выехал на скоростную, как услышал ведущего по радио:
— А это от Бэмби всему «Прыщавому Кабздохамью» — из радиостраны «Кей-кью-эй-эс», Киксуй Свой Кейс, вот эти парни со своим последним синглом — «Долгий улёт прочь».
И после вступы на «Фарфисе» Смедли, набитой аккордами Флойда Креймера, Асимметричный Боб запел:
Он пошёл вое-вать за
Фашистский режим, так не
Жди от свиданок ка —
Ких-то вершин, ведь он
Жаден до жизни, он
Пьян от еды, и ему
Не хватает твоей про-сто-ты, не знает
Как в этот Мир угодил, глупыш
Где цыпы — с косыми, а
Хиппи — без крыш, и это
Долгий улёт из долины Йа-Дранг
[Смедли согласно подпевает,
Сомерсет бутылочным горлышком елозит по
гитаре],
Это грустный отъезд, если надо валить
От своих друганов, что остались не дома,
А там, где хоть один день
Ещё хочешь прожить…
Где-то выхлоп стрельнул, а
Он слышит не то, он
Опять под огнём, не
Поймёт, кто здесь
Кто, ты решила —
А вдруг ему нужен косяк
Но от него только
Хуже, не легче
Никак, ведь это
Долгий улёт из дельты Меконга…
Твой упущенный шанс, друг потерянный твой,
Вылет в полночь с
Аэродрома Камрани,
Но ты не поймёшь, как
Вернуться домой.
Во дворах пластмассовые трёхколёсные велики, люди вышли цветы полить, машины латают, детки в проездах пуляют мячи в корзину, высокочастотный визг телевизионной развёртки сквозь сетчатую дверь, пока Док шёл по дорожке к тому адресу, который искал, а за визгом этим — звук более мирской, когда он дошёл до ступенек крыльца: «Час Чокнутого Кролика / Дорожного Бегуна». Если верить Фрицу, частота этой развёртки составляла 15 750 периодов в секунду, и в тот миг, когда Доку стукнет тридцатник, а это может произойти в любую минуту, слышать его он уже не сможет. Посему этот обыденный подход к американскому дому стал для Дока как-то по-особому печален.
Артур Пиликал был вольнонаёмным механиком, работал в обычную дневную смену на военно-морском складе вооружения. По выходным, а иногда и по вечерам среди недели он надевал нечто вроде солдатской робы из «Деда Мороза», любимого у семейства Мэнсона магазина излишков, и отправлялся на встречи «Бдящей Калифорнии» вместе с соседом Прескоттом — ещё одним противоподрывным лоббистом, также фигурировавшим в списке, который Доку проверил Фриц. Высокий безмятежный лоб, под ним — очки в бледной роговой оправе; лицо на публику выставлено такое, что и не придерёшься, вот только, может, слегка парализованный взгляд — словно бы с этой передачи он не очень понимал, как сдвинуться.
Док выдал себя за представителя компании «Безопасность Жилища «Волосатая Верёвка»» из Тарзаны, коей, надеялся он, не существует в природе. Тётка Рит некогда рассказала ему о суеверии калифорнийских домовладельцев: пропустишь вокруг всего своего участка волосатую верёвку — и ни одна змея её не пересечёт.
— Наша система работает по сходному принципу, — объяснил теперь Док Пиликалам, Арту и Синди, — мы устанавливаем сеть электрических глаз, подключённых к динамикам по всему периметру вашей собственности. Кто нарушит луч — приведёт в действие набор инфразвуковых сигналов: некоторые вызывают рвоту, некоторые — понос, любого достаточно, чтобы ваш нарушитель отправился восвояси разбираться с солидным счётом из химчистки. Разумеется, вы и семья можете отключить систему удалённо, когда вам нужно зайти на участок или выйти с него, траву постричь, что-нибудь.