ается только излить ее на кого-то. С этим затруднением сталкиваются многие из тех, кто рос в проблемных семьях. Из-за многочисленных факторов, в том числе поиска одобрения, возбуждения и близости, мы можем выбрать человека, который окажется небезопасным и не поддержит, а отвергнет или предаст нас, лишь подкрепив наше нежелание идти на риск. Именно поэтому мы снова начинаем сдерживать чувства, и цикл продолжается. И все же, чтобы исцелить Внутреннего ребенка, раскрыть его перед другими нам придется. С чего же начать?
Вместо того чтобы сдерживаться, а потом импульсивно, случайным образом срываться, энергию можно выпускать постепенно. Найдите человека, который заведомо безопасен и поддержит вас: надежного друга, консультанта, психотерапевта, психотерапевтическую группу или наставника. Сначала рискните чем-нибудь небольшим, следуя описанному выше правилу «поделись — проверь — поделись» (Gravitz, Bowden, 1985). Если все получится, расскажите еще что-нибудь.
Когда мы рискуем и делимся с другими, это затрагивает ряд других ключевых вопросов, в том числе доверие, контроль, страх быть брошенными, мышление и действия по принципу «все или ничего» и излишнюю терпимость к неадекватному поведению. Если проявляется что-то из перечисленного, бывает полезно это обдумать и даже обсудить с безопасными людьми.
Рискуя, мы в конце концов начинаем рассказывать нашу историю.
Рассказать свою историю — мощный шаг к открытию и исцелению Внутреннего ребенка. Это фундамент восстановления в группах самопомощи, в групповой и индивидуальной психотерапии и консультировании.
Каждая завершенная история состоит из трех основных элементов: отделения, инициации и возвращения (Campbell, 1949). В группах самопомощи, работающих по системе «12 шагов», описывают свои истории фразами «Какой ты был(а)», «Что случилось» и «Какой / какая ты сейчас». При групповой терапии говорят о риске, необходимости делиться, участии и совместной «проработке». Аналогичные термины используют в индивидуальном консультировании и психотерапии, а в психоанализе их иногда называют «свободной ассоциацией, проработкой трансфера и неразрешенного внутреннего конфликта». В беседе с близким другом можно сказать, что хочется «облегчить душу» и «поговорить по душам».
Делясь и рассказывая историю, надо понимать, что сплетничать и упиваться своей болью обычно непродуктивно с точки зрения исцеления. Отчасти дело в том, что сплетни чаще всего агрессивны и не направлены на самораскрытие и к тому же неполны и соответствуют позиции или циклу жертвы. Если «купаться в боли», страдания выражаются дольше, чем это оправдано для здорового оплакивания горя. В некоторых группах самопомощи проявляется и другая опасность: на человека, который пытается рассказать болезненную историю, не имеющую очевидного и быстрого разрешения, неосознанно вешают ярлык «жалеющего себя», любителя «поплакаться в жилетку». В таких случаях переживший потерю будет пытаться искать помощь и возможность выразить боль в другом месте, хотя встречи таких групп в целом безопасны и предоставляют поддержку.
По мнению Симос (1979), «при работе с горем обязательно надо делиться, однако здесь нет места нетерпению, цензуре и скуке от повторений, поскольку повторение необходимо для катарсиса, интернализации и последующего неосознанного признания реальности потери. Перенесшие потерю обостренно воспринимают то, что ощущают другие, и не только не станут обнажать свои чувства перед теми, кого считают неподходящими для бремени их горя, но и могут попытаться утешить помогающего» (то есть слушателя).
История необязательно должна быть долгой и представлять собой классический «дневник пьяницы». Рассказывая ее, мы говорим о том, что в нашей жизни важно, что имеет смысл, что смущает, вызывает внутренний конфликт или причиняет боль. Мы рискуем, делимся, взаимодействуем, открываем и т. д. и благодаря этому исцеляем себя. Можно слушать и чужие истории, а другие люди будут слушать наши, но, наверное, наиболее полезно для выздоровления то, что мы, рассказчики, начинаем слушать собственную историю. У нас может быть свое представление о том, какова она, но в рассказе она обычно получается не такой, какой казалась изначально.
Я представил схему истории на рисунке 7. Начиная в точке на круге под названием «удовлетворенность», можно забыть, что мы переживаем нашу историю. В конце концов в жизни происходит какая-то реальная потеря или появляется ее угроза. Это создает условия и для оплакивания, и для роста. На рисунке я обозначил первоначальную боль, которую причиняет горе, словом «рана». А когда нас что-то ранит, мы обычно сердимся.
Рисунок 7
Наша история
В этот важнейший момент у нас есть возможность осознать, что мы понесли потерю или нас что-то огорчило. Здесь можно решиться посмотреть в глаза своей душевной боли и горю. Такой цикл нашей истории следует назвать завершенным или путем героя / героини. Если же, однако, не осознать возможность проработать боль утраты и огорчения и начать копить обиду и корить себя, это в конце концов приведет к связанным со стрессом
расстройствам и более долгому страданию, чем в случае проработки и оплакивания произошедшего. Такой цикл можно обозначить как цикл жертвы или позицию мученика / жертвы.
Если мы решаем проработать и оплакать нашу боль, мы начинаем делиться, участвовать, переживать и «проветривать» наше горе. Возможно, историю придется рассказывать неоднократно на протяжении нескольких часов, дней, недель и даже месяцев, чтобы полностью ее завершить. Бывает необходимо рассмотреть ее под другим углом, обдумать и даже рассказать ее снова.
Хотя это и было болезненно, теперь мы завершили наше горе или конфликт. Мы освободились от его боли. Конфликт разрешен и интегрирован, он позволил нам чему-то научиться. Мы исцеляем Внутреннего ребенка, растем и можем вернуться к естественному состоянию — удовлетворению, радости и творчеству.
Однако начать рассказывать свою историю бывает непросто, и даже если мы ее рассказываем, может быть трудно выразить чувства, которые она вызывает. Одно из самых сложных чувств для определения и выражения — это гнев.
Гнев — основной компонент скорби и исцеления нашего Внутреннего ребенка.
Гнев — одно из самых частых и важных наших чувств. Как и другие, он является индикатором того, на что нам, возможно, стоит обратить внимание.
Люди, выросшие в проблемных семьях, часто не осознают, как они сердиты, и не понимают пользы от выявления и выражения своего гнева, даже если он был вызван травмами и плохим обращением много лет назад. В детском и подростковом возрасте им часто приходилось терпеть такое обращение. Но оно не всегда очевидно. Как обсуждалось выше в главе 9 в разделе «Повышенная терпимость к неадекватному поведению», дети и взрослые часто не осознают, что с ними плохо обращаются. Им не с чем сравнить свою реальность, поэтому они считают, что то, как с ними себя вели — или по-прежнему ведут, — вполне уместно и нормально, а если и неуместно, то они сами это заслужили.
Слушая других людей в процессе выздоровления, мы постепенно узнаём, чем на самом деле являются жестокое обращение, насилие и пренебрежение. Было продемонстрировано, что осознание и выражение своих чувств во время групповой или индивидуальной психотерапии явно способствуют последующей спокойной, успешной жизни. По мере того как мы понимаем, что столкнулись с жестоким обращением, начинается необходимый, освобождающий процесс оплакивания и скорби. Осознание и выражение гнева — важнейшая его часть.
Одним из немногих недостатков некоторых групп самопомощи, работающих по системе «12 шагов», является их скрытый страх перед чувствами и эмоциями, особенно болезненными. У них в ходу выражение H. A. L. T., то есть не будь слишком голодным, злым, одиноким и уставшим[10]. Недавно начавший выздоравливать человек может легко понять это как «сдерживай свои чувства», а не в более точном значении как «заботься о себе лучше, чтобы эти чувства тебя не подавляли».
Многие люди в процессе выздоровления боятся выражать свой гнев. Часто они опасаются, что, всерьез рассердившись, потеряют контроль и заденут кого-то, навредят себе или навлекут другие неприятности. Что если они и правда его выразят, то вдруг окажется, что этот гнев — не легкое раздражение, а настоящая ярость. Ярость — это страшно, поэтому вполне естественно бояться осознания и полноценного выражения гнева.
Гнев часто сопровождается соматическими или нервными симптомами, такими как дрожь, тряска, паника, потеря аппетита и даже чувство возбуждения. Контакт со своим гневом и его проявление могут освободить человека, но в проблемных семьях и средах здоровое осознание и выражение чувств не поощряют, а иногда и напрямую запрещают.
В детском, подростковом и взрослом возрасте мы переживаем настоящие и потенциальные травмы и утраты и реагируем на эти переживания самым простым образом — страхом и обидой. Однако в среде, где чувства выражать нельзя, возникает ощущение, что это мы вызвали потерю или травму. Появляются стыд и вина, но и их не принято выражать открыто, поэтому гнев может стать еще сильнее, а если попробовать дать ему волю, нас снова подавят. Из-за неоднократного приглушения и подавления чувств Внутренний ребенок остается с ощущением смущения, грусти, стыда и пустоты. Эти болезненные эмоции растут, копятся и становятся невыносимыми. Поскольку «проветрить» их раз за разом не получается, едва ли не единственным выбором остается блокировать их любым доступным способом, то есть обратиться к онемению.
На самом деле есть четыре дополнительных варианта, которые некоторые люди осваивают в более старшем возрасте: 1) удерживать чувства внутри, пока хватит терпения; 2) не имея возможности их выпустить, страдать физически и эмоционально и / или «взорваться»; 3) залить боль алкоголем, препаратами и впасть в зависимости; и 4) выразить боль и проработать ее с безопасными и поддерживающими людьми.