м. А это очень важно, когда тебя слушают, — Влад полностью открылся, протягивая на ладони все свои искренние воспоминания и мысли. Это было очень ценно: приятно осознавать, что для кого-то искренность по- прежнему в тренде. — Знаешь, а я ведь незадолго до развода даже начал пить. Я всегда любил встретиться с друзьями, накатить, но при этом никогда не выкидывал никаких пьяных фокусов. А тут началось. Я устраивал ей дикие скандалы, а наутро был отвратителен сам себе, потому что это не мой стиль и не мой жизненный путь. Но ужас был не в этом, а в том, что она меня по этому поводу никогда не ругала. И это еще больше бесило меня. Мои пьянки были очень дурацким способом крикнуть ей: «Эй, дорогая, обрати на меня внимание!» — но она не реагировала. Понимаешь, о чем я?
Я понимала.
Алкоголь и наркотики — это такой нелепый ход сказать людям или кому-то конкретно, что тебе очень плохо.
Ведь счастливые не наблюдают не только часов, но и цен в отделе спиртных напитков и за барной стойкой ночных клубов.
Нужно, чтобы обязательно кто-то был рядом.
— Что планируешь делать дальше?
— Жить. Буду искать новую любовь. Мне плохо без женщины, я хочу семью. На что мне тратить деньги? На пиво? Это все суета. Я хочу жить ради любимого человека.
— А как же пожить для себя? Насладиться свободой?
— Что за ересь, Тамрико? Наслаждаться жизнью гораздо лучше вдвоем. Вот я только что съел замечательные колбаски. Если бы я ел их один, это были бы просто вкусные сосиски, а я, наблюдая твою довольную улыбку, считаю их просто божественными.
— Мужчина-мечта, — я подмигнула Владу и почувствовала теплоту внутри себя, где-то в области сердца.
Нам принесли счет.
— Так, давай ты прекратишь вот это ковыряние в сумке. Выключи весь этот феминизм, — Влад с юмористической укоризной посмотрел на меня, когда я попыталась достать кошелек.
— Это — не феминизм, это — уважение.
— Я оценил твое уважение, а теперь пойдем на поводу у моего мужского шовинизма, ок?
— Гуд.
Когда мы вышли на улицу, асфальт был совершенно мокрым, а небо — черным. Похоже, только что прошел дождь.
— Я вызову тебе такси и поеду с тобой в этой же машине. Хочу удостовериться, что ты нормально и безопасно добралась.
— Но ведь тебе же абсолютно в другую сторону?
— Это абсолютно не имеет значения.
Я улыбнулась Владу и посмотрела в небо: он непременно, обязательно встретит женщину, которой заслуживает.
Глава 12
Имя/Олег
Возраст / 30 лет
Профессия / водитель, строитель
Семейное положение / женат, воспитывает сына
Материальное положение / все еще впереди
Жилищные условия / снимает однокомнатную квартиру
Жизненное кредо / «Нужно всегда иметь мужество смириться с ситуацией»
Дополнительные бонусы / любовь в сердце
Бандит
Последние два года зима в городе психовала, как шизофреник со стажем. Она то кидалась в нас тоннами снега, то резко таяла и погружала в ледяную камеру. Пройти даже пару метров от автобусной остановки к дому было настоящей пыткой. Люди стонали от холода, и так — несколько недель подряд.
Я забыла, как пахнет свежая улица, слоняясь от одной стены к другой. Редкие встречи с друзьями, ночной бар на выходных… И вдруг среди этого холода я села в такси к Олегу.
— Едем, — сказала я, захлопывая за собой дверь. — Едем, — улыбнулся парень и выкинул в приоткрытое окно сигарету.
В машине было темно и призрачно, но уютно. Старые мягкие сиденья, иконка и детское фото перед лобовым стеклом. Не хватало только абажура с бахромой у нас над головами — для полного ощущения дома.
— Это ваш сын? — я кивнула в сторону фотокарточки.
— Да, — похоже, что водитель был не из разговорчивых. Я спрятала руки в пальто и отвернулась к окну. Снежинки были огромными. Я чувствовала себя игрушкой в стеклянном шаре, который заливается бумажным снегом, если его перевернуть. Фонари вдоль дороги светили тускло, но это было очень кстати.
— Вам холодно?
— Есть немного. На улице минус сто двадцать градусов.
Водитель рассмеялся и включил печку.
— Сейчас будет теплее. А зима… зима должна быть холодной. Я люблю зиму.
— Почему? — я посмотрела в глаза водителю.
Опыт подсказывал: сейчас на свет ночных фонарей всплывут интересные подробности личной мужской жизни.
— Такая же точно была зима, когда я сел в тюрьму.
Я осторожно потянулась к ручке двери, полная решимости выскочить на обочину дороги, если понадобится. Не каждый день едешь в темной машине с парнем, у которого за спиной решетка.
Перед моими глазами замелькали воспоминания. Я росла в городе, который был до краев наполнен преступниками. Однажды наш балкон перепутали с балконом какого-то криминального элемента, после чего он был разрисован следами от пуль. У моего папы тоже был пистолет, я знала, где он лежит, и знала, как его заряжать. Но мне никогда не нравилось брать его в руки.
— Только я уже не опасный. Просто молодой тогда был.
Я пожала плечами.
— А ваша жена знает о вашем прошлом?
— Так это она меня туда и усадила.
Мое воображение начинало оживленно плескаться внутри мыслей. Я забыла о том, что не помешало бы бояться, и отпустила ручку двери.
— А вас как зовут?
— Олег.
— А меня — Тамрико. И мне будет очень интересно послушать вашу историю.
В черной шапке, полупальто и перчатках без пальцев, он казался мне простым и неспособным на зло. Но внешность обманчива.
Я ведь и сама не то, что кажется. Олег смотрел на дорогу, немного сомневался, а потом произнес:
— Это не очень красивая история.
— Может, вам так только кажется?..
Водитель замолчал, а у меня начало сосать под ложечкой. То ли от волнения, то ли от голода, то ли от ирреальности происходящего: я мчалась в машине по ночному зимнему городу с бывшим заключенным. По-моему, из всего этого может получиться не только книга, но и занятный фильм. Как только я стала внимательно слушать людей и пытаться их понять, моя жизнь кардинально изменилась.
— Олег, а вы бы хотели сыграть в кино? — зачем-то спросила я. Наверное, в продолжение своих фантазий.
— В кино? Нет, никогда. А вот машину всегда хотел. Тогда, в двадцать один год, это была моя самая большая мечта… Знаешь, я рос в маленьком городишке сплошной тварью. Тюрьма по мне плакала лет с тринадцати, когда я впервые запустил ножом в одноклассника. Подрались, а он был сильнее, и я чирканул. Бывает. Учителя ругали, но родители меня не трогали: постоянно где-то работали. Умные девочки обходили меня стороной, боялись. Но иногда попадались и наивные. Таких я обманывал и брал силой. Я занимался сексом как сумасшедший, — в глазах Олега вспыхнули звериные воспоминания. Мне нравится, когда у человека есть прошлое, в котором он был другим. Люди, способные меняться, будут жить вечно. — Но больше всего мне нравилось видеть, когда люди боятся меня. Я был очень доволен собой. Вот ты довольна собой?
— Редко.
— В том-то и дело. А я был доволен собой каждый день. Когда доволен собой всегда, начинаешь думать, что тебе можно все. Этим я и занимался. Вместе с ребятами мы крушили ларьки, били витрины мелких магазинов, обожали с кем-то подраться ночью… Я закончил строительное училище, потом отслужил н армии, а потом вернулся в родной город, собрал друзей и продолжил развлекаться.
— Ты что — даже не представлял себе, что можно жить по-другому?
— Точно. У меня даже мысли не было, что можно жить по-другому.
Неожиданно друг для друга мы перешли на ты. Это было несложно: мне вдруг показалось, что передо мной сидит один из моих одноклассников — мальчишка с улицы, который выбрасывает кулаки чаще, чем дышит. Среди ребят, с которыми я училась, таких — ровно половина. Отсидевших из них свой срок — столько же. Я знала, что это ненормально, но Олег был для меня каким-то… давно знакомым, что ли. С сухим лицом и жилистыми пальцами. Нет, я уже не боялась его.
— А девушка у тебя была? По-моему, у всех бандитов должна быть какая-то страсть.
— Была, — Олег почесал висок, и свет фонаря, случайно блеснувший на его лице, открыл мне глубокий большой шрам над правым глазом. Волдырь прошлого. — Ее звали Катя. Я ее не любил совсем, но в сексе она была то, что надо. Хочу — да, хочу — нет, сегодня здесь, завтра там… Ну знаешь, играла со мной. Приходилось ее постоянно хватать за руки, но мне это нравилось. Она была как необъезженная лошадь — дикая, с черной гривой и дурным характером. Фыркала постоянно и стучала по столу. А еще она курила очень много и постоянно жевала жвачку. Катя была маленькой — только школу закончила, но в институт не поступила. Она работала официанткой: носила дурацкий белый фартук и черные лосины под ним. Ее ножки были местной достопримечательностью у нас в городе. А еще я дружил с ее старшим братом Он работал на СТО и обещал мне собрать тачку. Я ради этого тогда был готов даже с его бабушкой встречаться.
Мы рассмеялись, но без радости. В маленьких провинциальных городах, где бурлит только водка в пустых желудках алкоголиков, деньги не пахнут.
Гордость заканчивается там, где начинается нищета.
— Так как с машиной — получилось?
— Нет. Не успели. Это была очень красивая зима. Снег лупил как сумасшедший. Такие сугробы кругом были, хоть строй замки из них и зарывайся с головой. Снег — белый-пребелый, так блестел от света уличных фонарей… Наш город никогда раньше не был таким красивым, — Олег грустно посмотрел на меня. — В общем, мы с ребятами решили выпить. Было всего часов шесть вечера, но уже темно на улице. Мы купили водки, стаканчиков, колбасы какой-то и, недолго думая, забрели на школьный двор. Перелезли через заборчик, нашли лавочки позади здания, отряхнули от снега и удобно расположились. Сидим, значит, отдыхаем, все так душевно, совсем не холодно, и вдруг в окне школы, на первом этаже, зажигается свет. Мы не обращаем внимания и продолжаем свой зимний пикник. Через какое-то время это окно открывается и из него высовывается голова девушки. У нее были просто огромные глаза и длинные рыжие волосы. Она на нас смотрит и так грозно говорит: «Вы что, с ума сошли? Это же школа! Собирайте свои вещи и уходите! Тут же дети завтра будут, а вы бутылки и сигареты раскидали!» — «А ты кто такая?» — спрашиваю у нее. Она на меня смотрит своими огромными глазами и так же смело в ответ: «Я — Марина. Учительница». Это было так наивно и мило, что мне даже не захотелось грубить ей. Как можно хотеть свернуть шею рыжему котенку? Нельзя. Поэтому я так, почти по-доброму, сказал ей: «Ок, учительница Марина, скоро уйдем». Она почему- то поверила и закрыла окно. Мы с ребятами тут же покатились со смеху и продолжили свою пьянку. Где-то через час, наверное, опять этот голос: «Ребята, я же вас просила уйти!» Поворачиваюсь — она стоит недалеко от нас, уже в пальто, с сумкой в руках и в дурацкой вязаной шапке на голове. Глупая, честное слово: нас пять пьяных уродов, и она — рыжий котенок без когтей. Шла бы себе молча домой… — Олег умолк. Наверное, вспоминал. А может, просто в