Зои всегда было трудно сосредоточиться в неблагоприятном окружении, но это было просто смешно. Сейчас они пошли на второй заход, и это как минимум означало, что оба еще живы. В первый раз женщина вопила так, что Зои забеспокоилась, не убивают ли ее.
Наконец она услышала непристойно обрадовавший ее звук — мужской стон. Кровать в комнате 13 скрипнула еще пару раз — возможно, по инерции — и дело было сделано.
Зои встала и вернулась к бумагам.
Такие случаи всегда увязаны с фантазиями. В чем заключаются фантазии убийцы? Она смотрела на фотографии: тело, лежащее на траве; другое, стоящее на мосту; третье, сидящее на пляже. Она уже побывала на двух предыдущих местах, пытаясь прочувствовать, о чем думал убийца, когда расставлял тела. Это было частью ее работы. Зои всегда приходила на места преступлений, даже если там не оставалось ни крупинки улик. Это помогало лучше представить преступление и, как следствие, лучше понять убийцу.
Зои сдвинула фотографию Сьюзен Уорнер в сторону. Эта жертва была важна, даже критична, поскольку убийца почти наверняка знал девушку, но ее поза говорила лишь о неудаче. Убийца не справился. Платье порвалось, когда он натягивал его на тело, конечности были слишком жесткими, поза — неестественной, рот открыт. С точки зрения убийцы — одна сплошная ошибка. Зои в этом не сомневалась.
Тело нашли двенадцатого апреля. После этого прошло почти три месяца. Чем все это время занимался убийца?
Учился. Экспериментировал. Пытался разобраться, как сохранить определенную гибкость тела после бальзамирования. Изучал, как зашивать рот.
Следующая — Моник Сильва. Взята с улицы, найдена примерно неделю спустя. Что он столько времени делал с телом?
Зои еще раз просмотрела отчет о вскрытии, хотя уже выучила его практически наизусть. После мест преступлений она поехала в морг и прошлась по отчету о вскрытии вместе с патологоанатомом. Странгуляционная борозда на шее говорила о какой-то тонкой, крепкой и гладкой веревке, которой задушили жертву. Сзади на шее был округлый синяк, и медэксперт предположил, что веревку накинули на шею жертвы, а потом закрутили сзади, затягивая петлю. Глубокие ссадины на запястьях и лодыжках свидетельствовали, что девушку связали и она пыталась порвать путы.
После смерти тело подверглось сексуальному надругательству. Однако, по словам патологоанатома, бальзамирование должно было предотвратить повторение подобных попыток — тело становилось слишком жестким. Эксперта откровенно передернуло, когда Зои спросила об этом. Она ухитрилась вызвать приступ отвращения у человека, который зарабатывал себе на жизнь вскрытием трупов… «Поздравляем, у вас новое достижение».
Бентли подняла с кровати фотографию Моник Сильвы. Что же он все это время с ней делал?
Телефон пискнул. Зои взяла его и посмотрела на экран. Пришло сообщение от Андреа.
«Соскучилась. Чем занята?».
Она напечатала: «Читаю отчет о вскрытии».
Ответ пришел почти сразу. «Умеешь развлекаться».
За фразой шла череда смайликов: грустное лицо, мертвое лицо, два черепа, призрак и рука с пальцем вниз. Эсэмэски от Андреа заставляли Зои чувствовать себя археологом, столкнувшимся с древнеегипетской иероглификой. «Я вернусь через пару дней», — написала она.
В ответ пришла картинка с медвежонком Фоззи, кричащим в воздух. Зои вздохнула и отложила телефон. Она собиралась вернуться к документам, когда из комнаты 13 послышался звук.
Это была женщина. Она спрашивала, «а кто грязный мальчишка».
Зои взмолилась, чтобы речь шла о каком-нибудь грязном мальчике, которого та увидела в телевизоре.
Но нет, за ответом дело не стало. Грязным мальчишкой, по-видимому, был мужчина. Зои подумала, не постучать ли в стенку и не предложить ли для исправления ситуации душ.
Послышался смех. Потом возглас.
Снова заскрипела кровать.
Зои собрала все бумаги и вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Глава 22
У Тейтума было сильное подозрение, что Марвин устроил у них дома вечеринку.
— Марвин, что это за шум? — крикнул он в телефон.
Музыка, рвущаяся из телефонного динамика, заставляла держать аппарат подальше от уха.
— Что? Я тебя не слышу!
— Шум, Марвин! Что это за шум?
— Погоди.
Хлопнула дверь, и громкость музыки слегка уменьшилась.
— Извини, — сказал Марвин. — Из-за музыки я тебя не слышу.
— Что там происходит?
— Я пригласил пару друзей.
— Соседи позвонят в полицию. От этого шума голова раскалывается.
— Тейтум, я пригласил соседей. И они всем довольны.
Тейтум вздохнул.
— Там всё в порядке?
— Я думаю, твой кот злится, потому что ты бросил его одного со мной.
— Почему ты так решил?
— Помнишь коричневые туфли, которые ты оставил в спальне?
— Ага, — сказал Тейтум, у которого екнуло сердце.
— Короче, он насрал в эти туфли.
— Вот черт… Ты их выкинул?
— Я их не тронул. Закрыл дверь, чтобы вонь не разносилась. И запах мочи не так чувствуется.
Тейтум сел. Его жизнь разбирали на части.
— Какой еще запах мочи?
— Твой кот нассал в кровать. А еще он разодрал одеяло.
— Может, тебе отвезти его в приют, пока я не вернусь домой? — с тяжелым сердцем предложил Тейтум.
— Ага, я уже пытался. Тейтум, он чуть не выдрал мне глаз. У меня теперь такие руки, будто я сражался с небольшим львом.
— Ну да.
— Честно, Тейтум, этот кот опасен. Я скоро начну спать с заряженным пистолетом под подушкой.
— У тебя нет пистолета.
— Уже есть.
Тейтум пытался держать себя в руках. Орать на деда по телефону — последнее дело.
— Слушай, Веснушке просто надо немножко любви. Приласкай его, дай посидеть на коленях…
— Да я на выстрел не подпущу этого злыдня к своим коленям. Знаешь, что там рядом? Очень важная штука.
— Да, я понял мысль, но…
— Мой член, Тейтум. Там рядом мой член, — пояснил Марвин. — И я не собираюсь подпускать его к моему члену. Хватай своего серийного убийцу и возвращайся, потому что твой кот совсем отбился от рук.
— Я работаю над этим. Ты говорил с доктором Нассаром насчет таблеток?
— Пока нет, Тейтум. Он очень занятой человек.
— Позвони ему первым делом завтра утром, или богом клянусь, я…
Дверь с грохотом распахнулась, музыка сразу стала громче.
— Марвин, ты идешь? — услышал Тейтум женский голос, перекрикивающий шум. — Выпивка уже здесь!
Где-то на заднем плане послышался грохот и расстроенный женский вскрик.
— Марвин, не разнеси мой дом.
— Тейтум, это кот. Все из-за этого кота. Мне нужно идти.
И дед отключился.
Рука Тейтума дрогнула, и он чуть не выронил телефон. В следующий раз нужно будет нанять кого-нибудь присматривать за Марвином и Веснушкой. Непрерывное разрушение дома было только одной из забот. Марвину, несмотря на его поведение, было уже не семнадцать. А если у старика будет сердечный приступ? Видит бог, учитывая, сколько алкоголя он пьет и сколько «травы» курит, мысль вовсе не надуманная. Ему нужно, чтобы кто-нибудь за ним приглядывал.
Тейтуму требовалось выпить. На противоположной стороне улицы виднелся довольно симпатичный паб под названием «У Кайла».
Он засунул бумажник в карман, а пистолет спрятал в кобуру. Потом вышел из мотеля и перешел улицу к пабу. По пути смотрел по сторонам, впитывая атмосферу. Черт, ему не хватало ощущения настоящего города. Последние десять лет его домом был Лос-Анджелес. Поначалу, выросши в Викенберге, штат Аризона, городке, где знаешь почти всех в лицо, он счел Эл-Эй оглушительным и давящим. Город непрерывно атаковал все органы чувств — слишком много огней, людей, запахов, о звуках и говорить нечего. Но постепенно Эл-Эй врос в него. Тейтум начал наслаждаться ощущением постоянно вибрирующей вокруг него жизни. А потом, после одного маленького недоразумения между ним и начальством, последнего из полусотни аналогичных, он оказался в Дейле, штат Вирджиния. И вряд ли этот город назовешь местом неисчерпаемых приключений.
Чикаго — не Лос-Анджелес, но здесь Тейтум вновь чувствовал, что находится в месте, где кипит жизнь. Мимо прошла группа женщин, которые громко рассмеялись, когда одна из них послала ему воздушный поцелуй. Следом шли трое мужчин, сосредоточенно уткнувшихся в свои телефоны. Водитель такси притормозил и спросил, не нужно ли его куда подвезти. Движение. Жизнь.
Тейтум дошел до паба и открыл дверь. Его встретила песня Леонарда Коэна, и он сразу же одобрил это заведение.
— Привет.
Симпатичная рыжая официантка, на вид — только после школы, улыбнулась ему.
— С кем-то встречаетесь?
— Эмм… нет. Я сам по себе.
— У нас сегодня все занято, — извиняющимся тоном сообщила она. — Есть пара мест у стойки, но…
— У стойки — самое то, — ответил Тейтум.
Она нерешительно подвела его к бару, и Грей моментально подметил нечто странное. Заведение было набито битком, но четыре табуретки у бара, по две с каждой стороны от сидящей к нему спиной женщины, пустовали.
— Простите, — сказала официантка. — Мы еще раз попросим ее убрать эти фотографии. У них все нервничают.
— Все нормально, — ухмыльнулся Тейтум. — Я с этим справлюсь.
Он сел на табурет и взглянул на женщину. Зои, кто бы сомневался. Она сосредоточенно изучала ряд фотографий, разложенных на стойке бара. Среди снимков попадались сделанные как на местах преступлений, так и во время аутопсии. Неудивительно, что народ сбежал отсюда.
К Тейтуму подошел бармен.
— Пинту «Хонкерса», пожалуйста, — сказал агент.
Бармен кивнул.
— Если вы заставите ее убрать эти штуки, пиво за счет заведения, — сказал он.
— Не думаю, что я могу заставить ее что-либо сделать, — честно ответил Тейтум.
Бармен налил ему пинту и отошел, стараясь не смотреть на фотографии.
— От твоих снимков люди нервничают, — сказал Тейтум.
— Их проблемы. Я не могу сосредоточиться в комнате. В соседнем номере парочка трахается.