— Значит, он остановился до того, как закончил.
— Ясно.
— Что-то еще?
— Нет… спасибо, мистер Абрамсон. Вы мне очень помогли.
Зои отложила телефон, разум пытался воссоздать последовательность событий.
Убийца вошел, увидел, как Лили пытается что-то сообщить полиции. Он разорвал соединение и задушил девушку. А потом… решил забальзамировать ее.
Он мог просто избавиться от тела и найти другую проститутку. Почему же он этого не сделал? Наверняка понимал, насколько рискованно заняться бальзамированием. Весь процесс занимает около двух часов. Полиция, насколько он знал, уже в пути…
Это тело было для него слишком важно; вот единственное объяснение, которое она могла придумать. Он очень хотел его забальзамировать. Начал, потом остановился посреди процесса, который испортил. Забрал тело с собой… потом выбросил его в переулке, когда заметил впереди оцепление.
Непоследовательное поведение. Он стал непоследовательным под давлением. Зои сделала себе пометку.
Она вернулась к первой метке времени. К сдавленному слову. Позвала:
— Эй, Скотт, можешь подойти на секунду?
Он встал и подошел к ней.
— Что случилось?
— Можешь послушать этот кусок? Вдруг тебе удастся разобрать, что она пытается сказать…
Она запустила фрагмент.
Скотт нахмурился.
— Можно еще раз?
Она запустила. Он попросил еще раз. Зои запустила запись в третий раз. Потом, поскольку Скотт по-прежнему хмурился, поставила фрагмент на повтор, и они раз за разом слушали, как мертвая проститутка пытается идентифицировать своего убийцу. Одно слово. Казалось, что чем дольше они слушают, тем хуже его различают, а не наоборот.
— Знаешь, — сказал Скотт, — мне кажется, она говорит «советник».
Зои кивнула.
— На самом деле, я слышу там «паркетник», ну, как машина.
Они прослушали еще раз.
— Ага, я тоже слышу «паркетник», — сказал Скотт.
— А я как раз подумала, что больше похоже на «советник», — улыбнулась Зои.
— Итак… он ездит на «паркетнике»? Или он какой-то юрист?
Зои кивнула.
— Спасибо. — Она сделала пометку.
— Ты думаешь, этот профиль поможет нам взять парня? — спросил Скотт, взглянув через ее плечо на бумаги.
— Наверняка, — ответила Зои, надеясь, что он не услышит сомнений в ее голосе.
Глава 43
У редактора Гарри, Дэниела, иногда случались порывы вдохновения. И вот хороший пример: стоило Гарри намекнуть, что Дэниел не выполняет свою работу должным образом, как тот немедленно потребовал от него статью под заголовком «Девять причин, по которым Америка обожает ненавидеть Джастина Бибера».
Гарри сделал то единственное, что мог. Он отправился искать тему, которая преодолеет потребность Дэниела в мести, то есть то, что следовало сделать с самого начала. Он напишет материал о Гробовщике-Душителе.
Но ему нужен хороший ракурс. Дэниел дал ясно понять, что не интересуется мнением Опры по поводу этих убийств. Да и Опра вряд ли захочет разговаривать с Гарри после вирусной статьи, которую он написал два года назад: «Десять величайших знаменитостей, из которых вышли бы ужасные президенты».
Гарри решил поехать на то место, где нашли тело Моник Сильвы. Он припомнил, что слышал о мемориале, сооруженном там в ее память. Вот это и будет его ракурс — рассказать о реакции на убийства простых людей, а не об убийце или полицейской охоте. Люди хотят читать о себе.
Он подошел к мосту, посмотрел на кувшинки у берега. Красивое место, а в солнечный день вроде сегодняшнего еще красивее. Мимо прошла молодая пара; мужчина катил коляску, женщина прижималась к нему. Гарри немедленно подумал об абзаце с влюбленной парой в главной роли, парой, которая пытается отыскать смысл в чудовищной жестокости, случившейся в этом месте.
Памятник стоял по другую сторону ручья. Довольный, Гарри перешел мост, надеясь на какие-нибудь сентиментальные описания детских фотографий, рукописных писем и свечек. Памятник оказался горкой камней, к которой люди клали цветы. Гарри задумался, не рвали ли они эти цветы прямо в парке, но тут заметил неподалеку от памятника мужчину, который их продавал. Гарри ухмыльнулся и подошел к продавцу. Тот был одет в черное, рядом лежало несколько букетов печальных увядающих роз. Лицо мужчины выражало глубокую, бесконечную скорбь.
— Доброго дня, сэр, — произнес мужчина. — Не хотите купить цветок, положить к памятнику Моники Сильвы?
— Какая чуткая мысль, — сказал Гарри. — Бедная девушка, ее жизнь оборвана в таком юном возрасте…
— Ужасно, — согласился продавец цветов. — Всего один доллар. Пять долларов за достойный букет.
Гарри полез за бумажником, думая, что цинизм этого человека достоин по меньшей мере десяти долларов.
— Кстати, ее звали Моник Сильва, — заметил он, протянув банкноту продавцу.
Мужчина, рассеянно кивнув, выудил из ведра один из унылых букетов. Пока он заворачивал цветы в бумагу, Гарри вытащил пачку сигарет, достал одну и прикурил. Потом протянул пачку продавцу.
— Сигарету?
— Спасибо, сэр, — ответил продавец, выуживая сигарету; Гарри поднес ему огонь.
Несколько секунд оба молчали; каждый наслаждался табачным дымом, растекающимся по горлу и легким. Гарри наблюдал за усиком дыма, поднимающимся от сигареты, пока тот не сдуло внезапным порывом ветра.
— Вы не против, если я задам вам пару вопросов? — сказал он.
Через пятнадцать минут у него была духоподъемная статья о том, как люди сближаются перед лицом трагедии. На Пулитцеровскую премию не тянет, однако была в ней некая доступность, которая, как чувствовал Гарри, заставит материал сверкать. Читатели статьи будут гордиться, что живут в Чикаго. Возможно, они станут лайкать статью и делиться ею, чтобы друзья увидели, в каком прекрасном городе они живут. В статью будет вставлено несколько твитов о жутких убийцах, написанных людьми с множеством подписчиков. Возможно, эти люди напишут твиты о самой статье, генерируя тем самым новых читателей.
Довольный своим прогрессом, Гарри отошел от цветочника, обдумывая заголовок статьи. Нужно заходить либо с захватывающего поворота — «Найдена третья жертва Гробовщика-Душителя, и вы не поверите, что случилось дальше», либо с перечня — «Пять храбрых способов, которыми Чикаго сопротивляется Гробовщику-Душителю». Над этим еще придется поработать. Гарри знал лучше многих, что заголовок обычно либо возносит, либо губит материал.
Он подошел к памятнику, глядя на него с новым интересом, и задумался, не стоило ли взять с собой фотографа. Уже собирался положить к памятнику букет, когда заметил конверт на земле. Простой коричневый конверт, который ветер смахнул вниз. Гарри поднял конверт, думая, не заглянуть ли внутрь, прежде чем положить его на место. Он был циником, но иногда чувствовал, что есть пределы, которые не стоит переступать. Если только у него нет очень серьезной причины.
Конверт был адресован женщине. К удивлению Гарри, не Моник Сильве. Но он узнал имя.
Гарри обладал акульими инстинктами, когда дело доходило до стоящего материала, и, держа в руке конверт, он начал подозревать, что эта история может оказаться намного лучше, чем он думал.
Глава 44
Задним числом Зои пожалела, что не поехала на вскрытие. Разумеется, потом она получит отчет, да и Тейтум наверняка расскажет, если там выяснится что-то интересное, но сейчас это было лучшим путем к убийце, которым они располагали. Есть ли у нее сейчас более важное занятие? Она мрачно посмотрела на схему места преступления, которую ей переслал Мартинес. Что она могла вытянуть из этой схемы? Убийце нужно было избавиться от тела, чтобы проехать дорожный пост, и он выбросил труп в переулке. Никаких рассчитанных поз, никакого соответствия его почерку. На мгновение она едва не засомневалась, действительно ли это тот убийца. В конце концов, всегда хватает мужчин, которые убивают проституток.
Но посмертный разрез сонной артерии — необычное обстоятельство. Теория, по которой он был результатом поспешной и неудачной попытки бальзамирования, выглядела правдоподобно.
Отлично. Зои оглядела свой стол. Где бы ни работала, она всегда умудрялась скопить груды бумаг, и сейчас стол не был исключением. Перемешанные кучи копий документов из разных досье, сообщений о забальзамированных и набитых животных, распечатанных расшифровок допросов родственников и друзей жертв захватили бо́льшую часть стола.
Зои решила расчистить его и начать заново. Она сложила в стопку досье, положила сверху расшифровки и засунула все это в ящик стола. Сообщения о животных можно выкинуть. Из них больше ничего не вытащить; копии есть в досье, к тому же эти сообщения скудны на подробности. Зои собрала бумаги и пошла к шредеру. Она скармливала машине по два листа, радуясь зрелищу бумаги, превращающейся в тонкие белые полоски. Какая отличная штука. Надо заниматься этим почаще.
Пока она дорезала последние три листа, ее разум сосредоточился на новом вопросе, не всплывавшем раньше.
Что заставило убийцу начать практиковаться на животных?
В этом был некий безумный смысл, если ему хотелось сохранить свои жертвы, но что подтолкнуло его к подобной идее? Прочитанная книга? Просмотренный фильм?
Для убийцы не был критичен сам процесс бальзамирования. Это доказывали его эксперименты с таксидермией. Он просто искал способ сохранять жертвы. Его цель — консервация.
Почему?
Потому что ему требовалось время, которое можно провести с жертвой без следов разложения.
Зачем?
Пока Зои не могла ответить на этот вопрос. Она попыталась покрутить его в голове. Предположим, мужчина начал съезжать на том, чтобы убить женщину и держать при себе ее тело. Неужели он просто перепрыгнул к идее бальзамирования? Это сложный процесс. Сначала ему требовалось определить, что другого способа не существует.
Она опять подумала о цикле. Кривой обучения убийцы. Он продолжал адаптироваться, чтобы действие как можно лучше соответствовало его фантазиям. В данном случае кривая обучения была очевидной, как Зои уже отметила. Убийца все лучше и лучше справлялся с бальзамированием. Но что подтолкнуло его к первой попытке?