, основная работа по решению «текущих» вопросов в интересах морского ведомства выполнялась генмором. Главными направлениями сотрудничества являлись «предоставление нам предметов военного снабжения, обмен техническими сведениями в области использования новых средств борьбы с врагом, систематический обмен сведениями о противнике и… разнообразные вопросы, связанные с посылкой английских подводных лодок в Балтийского море, английских кораблей для службы на нашем Севере и с участием крейсера «Аскольд» в операциях союзных эскадр в Средиземном море»[282]. Морской генеральный штаб входил в контакт с союзными коллегами и для решения организационных вопросов, например, отправки капитана 2 ранга М. И. Смирнова «с секретным поручением» к командующему союзной средиземноморской эскадрой в феврале 1915 г., в преддверии Дарданелльской операции англо-французов[283].
Морской генеральный штаб курировал деятельность российских представителей, работавших непосредственно в союзных флотах. Так, в сентябре 1914 г. в британский Гранд Флит был направлен флигель-адъютант капитан 1 ранга М. А. Кедров (бывший флаг-капитан штаба начальника 2-й бригады линейных кораблей Балтийского моря)[284], которого в мае 1915 г. сменил капитан 1 ранга Г. К. фон Шульц (бывший командир крейсера «Адмирал Макаров»)[285]. Сношения генмора с военно-морским руководством Японии и Италии были гораздо менее интенсивными и касались, главным образом, организации военных поставок.
Кроме того, генмор проводил значительную повседневную работу в интересах действующих флотов, облегчая решение вопросов, зачастую не входивших в его непосредственную компетенцию: «Командующие флотами все свои сношения вели через Морской генеральный штаб, являвшийся таким образом, представителем боевого флота, защитником и проводником его интересов и нужд во всех государственных учреждениях. Боевые флоты находились в постоянных тесных сношениях и общении с Морским генеральным штабом. Командующие флотами и старшие чины боевых флотов, приезжая в Санкт-Петербург, обычно останавливались в квартире начальника Морского генерального штаба, где обсуждались и быстро разрешались все насущные вопросы. Флоты… были избавлены в большой степени от всякой переписки, потому что многие вопросы возбуждались командующими Балтийским и Черноморским флотами по прямым проводам или посредством посылки офицера со словесным докладом в Морской генеральный штаб, а последний облекал все в письменную форму для необходимых сношений, благодаря чему достигался огромный выигрыш во времени и все осуществлялось чрезвычайно быстро»[286].
Вот как описал свои впечатления от посещения генмора летом 1915 г. М. А. Кедров, возвратившийся из Англии для вступления в должность командира линейного корабля «Гангут»: «Войдя в Морской Генеральный Штаб, я нашел там кипучую деятельность — Морской Генеральный Штаб состоял из молодых, энергичных офицеров. Меня эта обстановка успокоила. Мне хотелось верить, что неудачи на фронте временные и Россия выйдет из них с честью»[287].
Весьма интенсивно работал морской крепостной совет (только в 1916 г. рассмотрено около двухсот вопросов), занимавшийся, главным образом, заказами «предметов артиллерийского снабжения» для морских крепостей[288].
Возобновилось подключение к Морскому генеральному штабу посторонних дополнительных подразделений, нуждавшихся в содействии штабных специалистов. Так, во внештатной службе тыла появилась «организация по перевозке леса морем» (из Ревеля в Петроград). В июле 1916 г., после передачи административного и военного управления на Севере в ведение Морского министерства, при генморе было образовано «Управление Беломорским и Мурманским районами» («Убелмур»)[289]. В то же время морская регистрационная служба (контрразведка) во главе с капитаном 2 ранга В. А. Виноградовым появилась в составе штаба лишь осенью 1916 г. (приказ начальника Морского штаба верховного главнокомандующего от 9 (22) октября 1916 г. № 26)[290], хотя потребность в этой структуре возникла значительно раньше[291].
Полномочия Морского генерального штаба существенно расширились лишь после Февральской революции. 7 (20) марта 1917 г. все центральные учреждения морского ведомства были подчинены помощнику морского министра, за исключением генмора, который остался в прямом подчинении министру.
Как ни странно, в первые месяцы своего существования Временное правительство и, в частности, военный и морской министр А. И. Гучков (впервые в российской истории — штатское лицо) продемонстрировали гораздо больше понимания основ теории военного управления (в частности, принципа недопустимости дублирования функций), нежели военно-политическое руководство царской России. Новые власти[292] обозначили стремление к устранению функционального параллелизма в руководстве силами флота путем создания единого центра стратегического управления. После упразднения Морского штаба главковерха таковым центром — в соответствии с буквой и духом «Наказа…» 1906 г. — вновь стал Морской генеральный штаб. 5 (18) марта 1917 г. приказом А. И. Гучкова на должность помощника министра — начальника генмора был назначен контр-адмирал М. А. Кедров[293], бывший начальник минной дивизии Балтийского моря. В своей автобиографии Михаил Александрович именует свою должность «технический помощник» министра по морской части с «правами управляющего Морским министерством» и указывает, что он был избран на этот пост А. И. Гучковым по рекомендации И. К. Григоровича. В качестве кандидатов рассматривались также начальник 1-й бригады линейных кораблей Балтийского моря контр-адмирал М. К. Бахирев и начальник дивизии подводных лодок Балтийского моря контр-адмирал Д. Н. Вердеревский, однако новый министр предпочел вверить Морской генеральный штаб и, по существу, руководство флотом и морским ведомством сравнительно молодому (39 лет) М. А. Кедрову. Очевидно, принятию этого кадрового решения немало поспособствовало то, что последний не только обладал солидным боевым опытом и навыками самостоятельного командования, но, в отличие от других претендентов на высокий пост, был знаком с жизнью политического бомонда — при «старом режиме» Михаил Александрович состоял в царской свите, был знаком с членами императорской семьи и вращался в высших государственных сферах. «Веемое время уходило на бесконечные ходатайства за арестованных и обиженных повсюду», — писал впоследствии М. А. Кедров, вспоминая свою службу под адмиралтейским шпицем весной 1917 г.[294].
Однако уже через два месяца последовала новая реорганизация центрального аппарата морведа. 8 (21) мая «для скорейшего проведения в жизнь предуказаний морского министра, а также для более тесной связи его со штабами и управлениями Морского министерства» был сформирован Походный штаб морского министра во главе с флаг-капитаном морского министра капитаном 2 ранга Б. П. Муравьевым (с 23 сентября (6 октября) по 1 (14) декабря 1917 г. должность исполнял А. А. Коптелов)[295]. Во время совмещения должностей руководителей Военного и Морского министерств (то есть до 30 августа (12 сентября) 1917 г.) начальник Походного штаба подчинялся начальнику Кабинета военного министра. Походный штаб, объявленный «осведомительным и распорядительным органом министра в политическом и административном отношениях» являлся, очевидно, временной «надстройкой», вызванной совмещением должностей военного и морского министров, а также тем обстоятельством, что объединенный пост занимали гражданские политики А. И. Гучков и затем А. Ф. Керенский. Хотя этот весьма немногочисленный (помощники флаг-капитана по политической и административной частям, чины для поручений, флаг-офицер и делопроизводитель) орган не имел непосредственного отношения к управлению силами, к нему перешла часть функций генмора — например, сношения с военно-морскими агентами зарубежных государств, руководство деятельностью «Морского сборника» и ряд других. Приказом по флоту и морскому ведомству № 62 от 29 ноября (12 декабря) 1917 г. Походный штаб министра был преобразован в канцелярию Верховной морской коллегии, состоящую из отделений общих дел, юридического, законодательного и кодификационного[296].
Новое «растаскивание» полномочий вновь поставило Морской генеральный штаб в весьма неопределенное положение, тем более что с 1 (14) июня генмор, ранее подчинявшийся напрямую министру, был передан в ведение его первого помощника вместе с Главным морским штабом (6 (19) июня преобразован в Главное управление по делам личного состава), Главным военно-морским судным управлением, Управлением санитарной частью флота, канцелярией и архивом. Одновременно помощник морского министра — начальник Морского генерального штаба стал именоваться первым помощником министра с освобождением от должности начальника генмора[297].
29 июня (12 июля) были введены в действие новые организация и штат Морского генерального штаба (вице-адмирал, 50 офицеров, 10 кондукторов, 21 нижний чин и 43 вольнонаемных служащих). Основу структуры генмора составляли оперативный и организационно-тактический отделы при наличии самостоятельных отделений другого предназначения.