Движение замедлилось, я рухнула на траву спиной и замерла, рассеянно глядела в алое небо, не понимая, что произошло. Сердце билось с немыслимой скоростью, пульс в ушах заглушал свист ветра и далёкие крики. Слышала вопли ужаса, но не могла сесть из-за головокружения. Всё тело вибрировало от стремительно бегущей крови. Рядом рухнула Веста и застонала от боли.
Я повернула голову, боясь шевелить телом или тем, что от него осталось. Мне чудилось, что я по-прежнему чувствую свои руки, но также помнила о понятии фантомных болей, и меня ужасала мысль взглянуть и узнать, во что на самом деле превратилось моё тело.
– Ка…ссия, – захрипела Веста, приподнимаясь на трясущихся руках.
Я недоумённо уставилась на неё. Руки были все в крови, но кожа… цела и на месте. Своими глазами видела, как с её плеч отрывались лоскуты кожи, но сейчас Веста села и сама с удивлением потёрла ладони, размазывая кровь. Кожа под красными разводами была чистой.
– Кассия, – сипло повторила Веста, трясясь всем телом.
Я резко села и осмотрела свои руки. Они были на месте. Кожа, мышцы, ногти… лишь обилие крови напоминало, что произошедшее не было галлюцинацией. Торопливо ощупала шею и лицо, помня, как кусок кожи оторвался от щеки.
Веста разглядывала меня лихорадочным, диким от испуга взглядом, словно боялась, что я вновь распадусь на части. К нам подбежал Микель, он что-то говорил, но я не могла разобрать слов, звуки путались у меня в сознании, но его бледное лицо и лихорадочный взгляд убеждали, что он тоже всё видел. Он ощупал мои руки, потом Весты, проверяя, всё ли хорошо.
Земля вздрогнула, я ощущала себя какой-то заторможенной, запоздало реагируя на тряску. Посмотрела на холм, где ещё недавно стояла. Похоже, Морос оторвал нас от разлома, отбросил назад на метры и сам занял наше место. Два бога и Кай из последних сил рванули вверх. Расщелина с оглушающим треском поддалась и раскрылась сама, открывая новый проход. Гипнос с рёвом ударил ногой по нижней части невидимой стены, та покрылась трещинами и рассыпалась на куски.
Давление восстановилось, ветер умолк, и в полной тишине мы все уставились на открывшуюся картину нового мира. Зелёные поля с синим морем где-то вдалеке, небо казалось более лазурного оттенка, чем в Палагеде или мире людей. Похоже, там был день, а в небе висела одна звезда, согревая своими лучами.
Я думала, что все молчат, но поняла, что временно оглохла, когда в крике искривились черты Гипноса. Кай упал. Он не завалился, а просто рухнул неподалёку от своего измятого щита. У меня продолжало звенеть в голове, Веста шатаясь побежала к холму.
Я попыталась сделать то же самое, но двигалась нерасторопно. Земля под ногами качалась, я несколько раз упала и только затем приняла помощь Микеля. Брат поддержал, помогая встать на нетвёрдых ногах.
Я распрямилась, и многочисленные звуки: пение птиц, шелест травы, крики и плач ударили меня наотмашь. Я оцепенела, глядя, как Веста пытается привести Кая в чувства. Гипнос глядел на лежащего окровавленного сына с широко распахнутыми глазами, словно не узнавал. Даже с лица Мороса сошла вся краска.
Братья-боги изменились. Руки обоих были изрезаны и окровавлены, лица постарели лет на десять, а часть каштановых волос Гипноса и вовсе поседела. Меня и Весту едва не разорвало на куски, а у них будто отобрали силы.
– Нет, – пробормотал парализованный ужасом Гипнос.
Он сказал это тихо, но слово заставило все остальные звуки исчезнуть. Я задышала чаще, не в силах оторвать взгляд от Кая, над которым плакала Веста. Она время от времени его трясла, но тот не двигался.
Я побежала. Ноги заплетались и меня качало, но я добралась до Кая и опустилась рядом на колени. Он не дышал, его руки были изрезаны и не зажили, как у нас с Вестой. У меня застучали зубы как от нестерпимого холода. Я ощупывала Кая, ища пульс, приложила ухо к сердцу, но услышала тишину. Хотела бы заплакать или закричать, но горло парализовало так же, как и Гипноса, который невидящим взглядом смотрел на мои тщетные попытки найти признаки, что Кай ещё жив, но их не было.
Набранный в лёгкие воздух душил вместе с криком и рыданиями, не способными вырваться наружу. Я продолжала прикасаться к лицу Кая, сжимала его пальцы, будто существовало что-то, что я упустила.
Он не может…
Кай не может умереть.
Так не бывает.
– Он не мёртв, он не мёртв, – как заведённая забормотала я, шаря глазами по пейзажу в поисках ответа или подсказки, а когда осенило, резко повернулась к Гипносу. – Верни его! Вырви часть Переправы! Ты ведь можешь! Его тело в порядке!
Гипнос сосредоточил своё внимание на мне, приоткрыл рот, но не выдавил и звука. Я вся похолодела, он не мог произнести то, что должен.
– Вырви кусок Переправы, как ты сделал со мной!!
– Я не могу, – глухо признался он. – Для этого нужна не только Переправа, но и жизнь за жизнь.
– Возьми мою! – рявкнула я, не понимая, что тут вообще думать.
– Нет, – отрезал Гипнос после мимолётного колебания. – Этого он мне не простит. И я сам себе не прощу.
– Тогда возьми мою, – вытерев оставшиеся слёзы, заявила Веста.
– А твою и вовсе взять не смогу. Такова была наша с ним сделка.
– Какая к хаосу сделка? – ошарашенно пробормотала Веста, укладывая голову Кая к себе на колени.
– Сохранение твоей жизни в обмен на его. Камаэль заставил меня заключить с ним сделку. Твой кошмар в детстве про твою смерть так его напугал, что он потребовал обещание. Я думал, это лишь… глупости… его паранойя, поэтому согласился. Он потребовал, что я спасу твою жизнь ценой его, если потребуется, – словно в бреду пролепетал Гипнос.
– Обмен на мою жизнь? Как ты это позволил?! – закричала Веста, и бог сна вздрогнул, как от удара.
Небо заволокло тучами, Веста вначале оскалилась на отца, а потом гримаса гнева превратилась в отчаяние, и она зарыдала, обнимая своего брата.
– Как ты это п-п-позволил? Как ты м-мог… – обвинила она, пряча заплаканное лицо.
Она выла от горя, а я молчала, потрясённая.
В голове я вопила без остановки, пока голосовые связки безмолвствовали. Ужас сковал, а нарастающая боль в груди казалась невыносимой. Меня будто насадили на копьё, но я никак не могла умереть, раз за разом мучаясь от повторяющегося кошмара. Жмурила глаза, силясь проснуться, а открывая, опять оказывалась в самом жутком сне.
Кай не мог умереть.
Так не бывает.
«Я один, моя любовь и желание уберечь тебя не спасут! Даже стараясь изо всех сил, я не смогу защитить тебя от всего. Я не Гипнос, Кассия, и не вечен! Обязательно настанет время, когда меня не будет рядом в нужный момент!»
От воспоминаний замутило. Кай уверял, что не сможет защищать меня вечно. Но это были не пустые слова. Он знал, говорил, что у нас нет будущего… но не у нас. У него.
– Нам очень жаль, – раздался виноватый голос Клото.
Мы обернулись к подошедшим богиням. В руках Атропос была одна нить, и она обрывалась рваным краем. Она не была обрезана, как по легендам должна заканчиваться жизнь. Эта нить расплелась под конец и была грубо оборвана.
– Ещё несколько минут назад она была длиннее… намного длиннее, – с вытянувшимся от увиденного лицом пробормотала Атропос. Мойры были шокированы не меньше нас и с искренним сожалением взглянули на своих братьев. – Гипнос, нам правда очень жаль. Мы имеем нити твоих детей, но не можем прочитать их судьбу из-за твоей крови, поэтому не знали… Нити твоего сына и дочери были длинными, а потом укоротилась одна, затем…
Трава вокруг меня начала чернеть, вянуть и обугливаться, опалённая без видимого огня. Я пыталась дышать, сдерживая ощущение отчаяния, но не могла подавить панику. Я захлёбывалась воздухом как водой.
Воздух завибрировал и зазвенел, но уже не из-за меня, а вокруг Гипноса. Белки бога сна гневно засветились, мышцы лица напряглись в гримасе ярости.
– Ни-ка-ко-го ми-ра, – угрожающе, с трудом выговаривая слоги, Гипнос взмахнул рукой, проводя по только что созданному проходу.
Тот захлопнулся.
Раздался гул, словно рухнул железный занавес. Незнакомый пейзаж пропал, оставляя первоначальную трещину, как напоминание о том, что мы открыли. Теперь Гипнос может открывать и закрывать его сколько пожелает.
Но захочет ли?
Нить в руках Атропос пропала.
Угроза не напугала сестёр, их лица выражали скорбь и сочувствие. Обе мойры смиренно сложили руки на груди и пробормотали какие-то молитвы, глядя на Кая. Этот жест вывел Гипноса из себя. Он весь ощетинился, глаза засветились ярче, становясь белыми, когда он оскалился.
– Нет! Вы не поняли. Никакого больше мира. Никаких проходов и никакой Переправы. Имея – теряешь. Лучше не иметь, – эхо голоса Гипноса отдавалось со всех сторон, будто мы в огромном замкнутом пространстве.
Кожа бога сна посветлела почти до неестественной серости, глаза не просто засветились, а стали дымиться. Знакомые черты исказились, превращая Руфуса в кого-то чужого. Дикого, одинокого, мрачного. Лишённого присущих нам эмоций.
– Лучше не иметь, – себе под нос повторил Гипнос глубоким, чужим голосом.
Он смотрел на нас, не узнавая. Переправа чернела. Трава, цветы, деревья, небо, закат и дом вдалеке. Всё сохраняло свои формы, но теряло цвет, становясь серым и чёрным, как если бы пейзаж забыли раскрасить.
Пролетающая мимо стайка птиц испуганно чирикнула, а следом мёртвые тушки попадали на чёрную траву и рассыпались пеплом. Веста с ужасом смотрела, как дом вдалеке идёт трещинами и разваливается на куски. Деревья трещали, сгорая изнутри без видимого огня за мгновения, а затем рассыпались углями.
Потери. Новые потери лишат Гипноса души.
– Гипнос! Остановись! – хрипло закричал Морос на брата, но тот напоминал гневную статую бога, и я бы не удивилась, начни он превращаться в камень.
Гипнос даже не дышал, его грудь не поднималась и не опадала, он перестал притворяться одним из нас. Воздух никогда не был ему жизненно необходим.