Гипнос снова моргнул, и его глаза потухли, становясь привычно голубыми.
– Камаэль? Ты…
– Исправляй! – хлёстко бросил Кай, взмахом указав на взорванное солнце.
Гипнос обернулся, с откровенным недоумением уставился на происходящее. Он поднял обе руки вверх, и время пошло вспять. Вначале медленно, будто нехотя, но потом быстрее и быстрее. Шумно выдохнув, Морос опустил руку и рухнул на колени, устало утыкаясь лбом в чёрную траву.
Гипнос собрал закатное солнце в единое целое, деревья вновь поднялись из трухи, обросли листьями и раскинули ветви. Дом вдалеке собрался из развалин в обратном порядке, а в самом конце мир медленно приобрёл знакомые краски. Цвет красных маков показался мне таким насыщенным, что заслезились глаза. Только выжженная моим отчаянием трава осталась тёмной, но после взрыва звезды на это никто не обратил внимания.
– Что здесь происходит? – раздался вопрос Кая. Он продолжал озираться вокруг, прижимая к себе рыдающую Весту.
Выругавшись, он хмуро осмотрел её руки и стёр кровавые разводы. Оцепеневшая, я не сходила с места. Никто из нас не шевелился, кроме Кая, который явно не понимал, что произошло. Затем его взгляд остановился на мне.
Он разглядывал так пристально, как если бы видел впервые. Он осмотрел меня с ног до головы несколько раз, а его выражение лица становилось всё более изумлённым. Кай даже не заметил, как Веста перестала плакать.
– Кассиопея?
Я не нашлась с ответом, тогда Кай повернулся к отцу.
– Это же она. Это Кассиопея! Что произошло? Ты сказал, что она умерла.
Я умерла?
Теперь уже дар речи потеряли все остальные, а Морос поднял голову.
– Говорила я, что что-то не так. Узел там! Хотя не должен, – ворча напомнила Атропос. – Мы своё выполнили. Сына тебе вернули, Гипнос. Ты пропустишь наш народ в новый мир?
– Пропущу, – после длительной заминки ответил Гипнос. – У вас будет новый дом.
– Что значит «вернули»? – встрял Кай.
– Ты умер, – не пытаясь сгладить новость, отозвался Морос, он выглядел довольным, но до смерти усталым. – Твоя треклятая сделка с отцом. Ты добился своего и умер.
Эта новость не огорчила Кая и даже не особо удивила. С лица сошла тревога, он потрепал Весту по волосам, внимательно её разглядывая, и потёр своё запястье, с которого пропала старая метка.
– Что ты наделал, Камаэль? – спросила Веста, от слёз у неё охрип голос. – Какую сделку ты заключил с отцом?
Она смотрела на брата со смесью проходящего испуга и усталого облегчения.
– Мне было восемь, когда ты впервые увидела свой кошмар, – начал рассказывать Кай. В основном он говорил всё Весте, изредка поднимая взгляд на нас, а при виде меня на его лице каждый раз появлялось недоумение, и я стояла на месте, не в силах избавиться от отвратительного предчувствия. – Ты кричала и плакала, повторяя, что умрёшь следом за Пасифеей. И меня напугали твои слова, потому что Пасифея умерла много сотен лет назад. Ты бродила во сне, а я никак не мог тебя разбудить. Отца в то время рядом не было.
«Однажды в детстве я нашёл её такую спустя часы. Она к тому моменту ноги в кровь стоптала, шаркая по жёсткому ковру».
– Потом кошмары мучили тебя почти каждую ночь. Тогда ты уже повелевала территориями Морфея, и отец проверил тебя на способность к видениям, но пришёл к выводу, что ты не способна видеть их во снах. Для прорицания тебе самой надо испить из кубка Морфея. Он решил, что увиденное – последствие жизни на Переправе и не более чем кошмары. Морос забрал воспоминания, и тебе стало легче, – объяснил Кай, сжимая трясущиеся руки Весты. – Но спустя время кошмар вернулся, и Морос опять его забрал. Так из года в год. Когда мне было двенадцать, была одна из худших ночей. Ты вопила, не просыпаясь и повторяя то же самое про себя и Пасифею. Отец вновь оправдал всё кошмарами, но я не поверил. Ни одно из его объяснений меня не удовлетворило, и я потребовал сделку, что он спасёт тебя или обменяет мою жизнь на твою, если не сумеет уберечь.
«Камаэль с детства такой, помешанный на защите. Не знаю, что его травмировало, но он буквально вынудил меня научиться обращению с мечом. Я оружие не люблю, а он годами не отставал, шантажируя всем подряд, лишь бы заставить заниматься. Может, напугало его что?
Он таким стал лет в двенадцать. Неожиданно принялся опекать меня…»
– Как ты мог на такое согласиться? – ошарашенно обратилась Веста к Гипносу.
Тот был всё так же бледен, седые пряди никуда не исчезли. Тревоги высосали из него ещё несколько лет жизни.
– Камаэль был напуган и упрям даже в том возрасте, – оправдался Гипнос. – Я сопротивлялся этой сделке неделями, но он никак не успокаивался, твердя, что это не кошмар, а прорицание. Я согласился на сделку, уверенный, что это никогда не произойдёт. Просто хотел его успокоить.
Гипнос шатаясь подошёл ближе и порывисто обнял Весту и Кая, жадно прижимая своих детей к себе, как самое драгоценное, что у него есть. Обескураженное выражение лица Кая сменилось обеспокоенным. Я сама никогда не видела, чтобы Гипнос в открытую проявлял столько чувств. Веста уткнулась отцу в плечо, что-то недовольно бормоча. Кай немного расслабился и устало выдохнул, похлопывая Гипноса по спине, словно из них двоих ребёнок именно он.
Морос говорил правду, Гипнос безмерно любит своих детей, и потеря одного едва не свела его с ума. Если бы не Морос, нас бы не стало.
Я смотрела на них, ощущая себя чужой, на самом деле не принадлежащей их семье. У меня были отрывки воспоминаний с ними из детства, но я не имела тех крепких нитей связи, что образовалась у них. Я годами не делила тревоги, которые их мучили, не знала секретов, что они скрывали. Не была кровной частью их семьи и ощутила это как никогда отчётливо.
Взгляд Кая снова замер на мне, и он первый отстранился от объятий отца и сестры.
– А теперь расскажите, что произошло с Кассиопеей и какого хаоса ты, отец, наврал, что она умерла? – недовольно напомнил Кай, а на меня смотрел обвиняюще, будто я скрывала от него правду, будучи в сговоре с Гипносом.
Кассиопея.
– Какой сейчас месяц, Камаэль? – спросил Морос, когда все остальные умолкли.
– Май.
Неверно.
– Какой сейчас год? – подхватив сомнения Мороса, уточнила Атропос.
Кай перевёл на неё вопросительный взгляд, не узнавая.
– Вы кто?
– Мы мойры. Я Атропос, а это моя сестра Клото. Мы те, кто вернули тебе жизнь, доплетя твою нить, – не смутившись, ответила старшая мойра. – Так какой сейчас год?
– 2031 год после объединения.
Неверно.
Веста тихо ахнула, прижав ладонь ко рту. Клото расстроенно качнула головой, пока Атропос разочарованно цокнула языком. Я же никак не отреагировала, парализованная его ответом. Микель посмотрел на меня с сочувствием.
Май 2031 года. Больше года своей жизни Кай не помнит.
Наша встреча, когда я ещё была человеком. Раскрытие моей личности. Смерть Сирши. Травма Иво. Мои с Каем отношения. Смерь Элиона…
Ничего из этого для него не произошло.
– Какой год сейчас на самом деле? – голос Кая дрогнул, хотя он старался выглядеть спокойным.
– 2032 год после объединения, – хмуро ответил Морос.
– А я говорила. Узел, – напомнила Атропос, вновь болезненно ткнув меня пальцем в плечо.
15
Понимая, что решение проблемы потребует времени, Гипнос выпустил мойр и Микеля обратно в Даорию. Брат попытался напоследок меня утешить или обсудить произошедшее, но я почти не слышала слов и отвечала сбивчиво, забывая о сказанном через мгновения.
Тяжесть произошедшего давила, лишая возможности думать. Я могла сосредоточиться только на позитивной мысли, что Кай жив. Продолжала себе напоминать о необходимости дышать, когда лёгкие замирали в неконтролируемом спазме. В чувство приводило болезненное жжение в груди, и я торопливо выпускала задержанный воздух.
– Всё будет хорошо, – заверил меня Морос, подойдя ближе. – Вполне возможно, что последствия временные.
Я осталась одна в стороне, в то время как Гипнос и Веста пытались выяснить детали последних воспоминаний Кая. Старалась не глазеть на него в ужасе, но ловила каждый удивлённый взгляд, пока Кай слушал отца и сестру.
Я подавила желание подойти ближе и обнять его. Прикоснуться и удостовериться, что он действительно живой и настоящий. Сжала пальцы в кулак, спрятав его за спиной. Сдавила до боли, напомнив себе, какие отношения у нас были в детстве, и объятия лишь собьют Кая с толку.
– Да, – на выдохе протянула я. – Он жив, и это самое главное.
Морос удовлетворённо кивнул и приобнял меня за плечи. Оказавшись прижатой к тёплому боку, я ощутила, что моё тело трясётся то ли от холода, то ли от пережитого шока.
– Пойдёмте в дом, – громко предложил Гипнос. – Думаю, мы все проголодались и нужно о многом поговорить.
Неожиданно Кай закашлял, прикрывая рот рукой, на губах остались кровавые разводы после того, как он сплюнул красную слюну.
– Ты был отравлен металлом, – торопливо объяснила Веста в ответ на изумлённый взгляд Кая.
Его брови поднялись выше, а на лице отчётливо читался вопрос: «Какое ещё дерьмо вы забыли упомянуть?»
– Тебе было лучше. Настойка из асфоделуса помогла, но, похоже, состояние немного ухудшилось. Пойдём в дом, там лекарства. Тебе стоит отдохнуть. – Веста заботливо обняла Кая, в приглашающем жесте махнула нам с Моросом и повела брата в дом.
Кай растерянно обернулся на меня, но отвлёкся на вопрос Гипноса, который шёл с другой стороны.
Я не двинулась с места, забыв, как ходить. Какие мышцы тела задействовать, чтобы заставить ноги шевелиться. Кажется, парализовало даже моё лицо в какой-то неясной смеси растерянности и шока. Я медленно моргнула, Морос дёрнул меня вперёд, продолжая прижимать к себе, и на деревянных ногах я всё-таки пошла с ним.
Солнце полностью скрылось, трава привычно засияла, освещая ночь, но я озиралась вокруг, не способная узнать местность и унять испуганное сердце. Мне казалось, что я заблудилась.