– Что произошло?
– Ты.
Стало жаль, что именно Весте выпала участь принести мне эту весть. Я не ощутила боли от её ответа, словно и так знала, но мне было жаль мою почти что сестру, которую я заставила открыть шкатулку с секретами.
Я не шелохнулась, сохранив отстранённое выражение лица.
– Позже мы узнали, что это был день твоего рождения. Камаэль время от времени приводил друзей на Переправу. Он не рассказывал, кем является, но друзья доверяли ему, так как десятки раз приходили и уходили с Переправы в полной сохранности. Они веселились здесь, смотрели на различные иллюзии, даже не зная, что именно Камаэль хранил их от опасных территорий. Я слышала, что ещё задолго до моего рождения развлечения на Переправе были обыденным делом, но из-за смерти Танатоса находиться здесь стало опаснее. Разумеется, приводя их, Камаэль нарушал правила, но я была виновата не меньше, позволяя ему это. Он был таким счастливым, а мне было приятно видеть брата чаще. Узнай отец, что он приглашает друзей ради веселья, не одобрил бы.
Меня замутило, желудок болезненно сжался от неприятного предчувствия, пока Веста затягивала рассказ, напоминая то, что я и так знала.
– Но после моего рождения все развлечения закончились, – догадалась я.
Она кивнула, разглядывая маки под ногами.
– Отец вырвал часть Переправы ради твоей жизни. Мы понимаем, что он не мог заранее предупредить об этом, Илира позвала его внезапно, а решение о твоём возрождении принималось за секунды и…
Я вспомнила.
Вспомнила, как сама Веста уже рассказывала мне:
«Мы с братом были здесь, и произошедшее напомнило катаклизм. Гипнос вырвал значительный кусок, чтобы позволить тебе дышать, и вся Переправа задрожала. Землетрясения, расщелины, наводнения, немалая часть территорий перестраивалась в течение какого-то времени».
У меня загудело в голове от осознания, к чему всё идёт.
– Землетрясения, расщелины, наводнения… – процитировала я её же слова. Веста согласно кивнула. – Друзья Кая были на Переправе в тот момент?
– Да.
– Что произошло? – не знаю, каким чудом мне удавалось сохранять ровный тон голоса, когда внутри всё в ужасе сжалось перед неизбежным ударом.
На мгновение желание попросить Весту не продолжать взяло вверх, но смешно бежать от произошедшего. Оно всё равно меня нагонит. Так пусть лучше бьёт в лицо, чем в спину.
– Камаэль пытался им помочь, но разрушения были слишком масштабными. Многие провалились в образовавшиеся при перестройке ландшафта трещины. Они были в лесу, начался пожар, другие оказались зажаты под рухнувшими деревьями. Я подоспела к самому концу, когда вокруг раздавались крики и грохот. Камаэль пытался спасти троих из огня. Помимо ожогов и кровоточащей раны в боку, одна его рука была сломана. Я не могла его удержать, поэтому с помощью иллюзий корней прижала к земле, не позволив отправиться в огонь. Его друзьям было не помочь, и я… я хотела спасти брата. Иллюзии были слишком хаотичными, нам было не справиться, – голос Весты надломился, она пожевала нижнюю губу, борясь с подступающими слезами.
Ей понадобились секунды, она не заплакала. Успокоилась, выпрямилась и подняла на меня взгляд.
– Сколько погибло?
– Двенадцать.
Лёгкие сжались в болезненном спазме. Ради того, чтобы я жила, погибло тринадцать палагейцев, включая мою мать. Из-за меня одной. Кай был подростком, выходит, моё рождение убило двенадцать школьников.
– И среди них первая любовь Камаэля.
Я выдохнула и не смогла вдохнуть. Тело парализовало, только сердце, сжавшись, продолжило биться, но неровно, принося колющую боль при каждом сокращении.
– Она сгорела у него на глазах. Я знала, что ей уже было не помочь, думаю, сейчас Камаэль тоже это понимает, но тогда… после произошедшего он ненавидел меня, на протяжении двух лет отказывался даже разговаривать. Это была первая влюблённость, вряд ли она бы продлилась долго, но Камаэль потерял её и ближайших друзей поистине жутким образом, – более Веста не выдавливала слова и не подбирала выражения, правда потоком лилась на меня, и я глотала её, надеясь не подавиться. – Камаэль изменился, а узнав причины катастрофы, отказался находиться на Переправе, потому что при виде тебя и меня он, по его словам, испытывал лишь гнев.
Его усиливающая эмоция.
– После происшествия Камаэль бросил учёбу в школе Пелеса и ускоренно завершил обучение при помощи нанятых Гипносом наставников, живя в Санкт-Данаме. Затем он всё-таки вернулся в Пелес, чтобы получить высшее образование. Именно тогда брат отошёл от трагедии и начал со мной разговаривать, хотя продолжал посещать Переправу урывками, не желая задерживаться из-за мрачных воспоминаний. Насколько я знаю, он больше не заводил друзей и стал таким, каким мы знаем его сейчас. Полностью сосредоточившись на занятиях, он завершил обучение в Пелесе и поступил на второе высшее в университете Санкт-Данама. По моей просьбе Камаэль и отец изредка начали помогать присматривать за тобой. Они оба стали появляться чаще, иногда задерживаясь на недели.
– Не может быть, чтобы было всё так просто. Кай забыл о произошедшем?
– Не забыл, – согласилась Веста. – Вы не ладили. Точнее, Камаэль с тобой. Ты же, познакомившись с ним, влюбилась. При первой же длительной встрече ты исковеркала его имя, сказав, что оно похоже на «карамель». Затем преследовала его, повторяя, что любишь карамель. – У Весты вырвался печальный смешок.
Я села на траву и обхватила голову руками, силясь вспомнить картины прошлого целиком, но нашлись лишь отрывки событий, от которых хотелось завыть. Веста присела напротив, чтобы вновь иметь возможность смотреть мне в лицо.
– Камаэль был строг к тебе, но ты слушалась. Выполняла любые задания и его требования, кроме одного.
– Какого?
– Оставить его в покое.
Веста выдержала паузу, позволив мне ощутить горечь от желания Кая.
– Это была жестокая и не совсем понятная маленькому ребёнку просьба, поэтому ты никак не хотела её выполнять, – пояснила она, когда я прекратила попытки вспоминать. – Камаэль почти никогда не повышал на тебя голоса, не говорил обидных слов, но ты ощущала его ненависть. Я наблюдала, как он боролся, старался напоминать себе, что ты не виновата в катастрофе на Переправе, но стоило тебе появиться, и Камаэлю опять не удавалось совладать с эмоциями. Он винил себя, что привёл друзей на Переправу, винил отца за сотворённое, меня за то, что я ему помешала, и тебя… Но из нас всех ты была самой невинной, ты просто… родилась. Брат это знал. Он не хотел тебя ненавидеть, но не мог перестать.
Не мог перестать…
Итог оказался абсолютно бесхитростным.
Я с трудом проглотила вязкую слюну.
Я потеряла Ливию и Сиршу. Чуть не лишилась Иво.
Не знаю, что́ бы я чувствовала, потеряв двенадцать друзей разом, да ещё и возлюбленную. Может, та девушка стала бы любовью всей его жизни, а может, они бы расстались через какое-то время. Это не имеет значения. Он потерял её и возможность узнать их судьбу.
Окажись я на его месте, скорее всего, отреагировала бы так же.
Думала, что у нас нет будущего из-за принадлежности к разным расам, но в действительности у нас с Каем нет ни единого шанса из-за того, кто я есть.
– На вас было больно смотреть. Ты бродила за Камаэлем хвостом, ожидая, что его ненависть пройдёт, а он жаждал избавиться от твоей любви, – голос Весты дрогнул, она шумно выдохнула, чтобы справиться с волнением или печалью. – Когда тебе было шесть, Гипнос и Морос наконец рассказали нам о твоей роли в балансе, поделились планом остановить вмешательство мойр и отомстить им за смерть Танатоса во время встречи, пока все будут отвлечены и шокированы твоим существованием, – продолжила откровенничать Веста. – Вначале мы с Камаэлем поддержали идею, но чем больше проводили с тобой времени, тем меньше мысль вмешивать ребёнка в разборки богов казалась адекватной. Затем ты едва не умерла, рухнув в расщелину. Думаю, это ещё сильнее повлияло на брата. Он стал свидетелем повторения истории. Мы начали убеждать отца убрать тебя из этого плана, и похоже, именно наше давление заставило его прибегнуть к крайним мерам. Гипнос спрятал тебя, а нам сказал, что ты умерла. Ты действительно много болела и очень плохо восстанавливалась после переломов. Сперва мы с Камаэлем не поверили, но все наши поиски заканчивались провалом…
Веста прервала рассказ, когда какая-то сила резко бросила меня на землю. Я даже не поняла, что случилось: мир покачнулся – и лицом я ткнулась в траву.
– Что происходит? – недоумённо спросила я, не в состоянии подняться.
Мне не было больно, но в ушах звучали несколько разных голосов. Я повертела головой, не понимая, доносятся они со стороны или всё у меня в голове. Слова долетали смазанно, неясными звуками.
– Наступило настоящее утро, Кассия. Тебе пора домой, – ответила Веста и присела рядом.
– Нет! Нет-нет-нет! Мы не договорили. Ты не закончила рассказ! Ещё не…
– Мы встретимся вновь, но сейчас ты должна подготовиться к Совету архонтов.
Веста не дала ответить, ладонью закрыла мне глаза, и всё тело отяжелело. Посторонние голоса стали громче, а звуки и запахи Переправы пропали. Я резко села на кровати, когда кто-то снова коснулся моего плеча. Элин вздрогнула от неожиданности, а другая служанка выронила что-то тяжёлое.
– Кириа, вы крепко спали, но нам нужно помочь вам подготовиться, – объяснила старшая из них, и я заморгала, избавляясь от сонной пелены перед глазами. – Встреча архонтов состоится через три часа в храме.
Ещё вчера напоминание об этом заставляло моё сердце биться тревожнее, желудок сжимался из-за предчувствия возможного позора. Мне предстоит столкнуться с архонтами, правящими минимум десятилетия, и с их наследниками, которых с пелёнок готовили занять место в Совете. Но я никак не могла отойти от рассказа Весты, и страх перед чужаками отошёл на задний план.
Все хотят, чтобы я сражалась. Доказала что-то. Что я достойна? Что могу? Но теперь я сомневалась, хочу ли… нужно ли всё это? Моё рождение не стоило такого количества смертей, не стоило боли Кая и конфликта между ним и Вестой. Если бы Гипнос отказался выполнять желание Илиры, какими стали бы миры к нынешнему моменту? Мелай был бы мягче? Микеля воспитали бы два любящих родителя? Сирша и Ливия остались бы живы? А Кай вырос бы совсем другим, возможно, открытым, окружённым друзьями.