– Я… не знаю. Видений много, и мы не знаем, которое именно они хотят от тебя спрятать. Да и есть ли такое вообще, – торопливо оправдалась она, явно не желая ничего демонстрировать.
Услышанное насторожило, и я вновь придвинулся. Принялся играть в её же игру и не отказал себе в язвительной улыбке, когда Лексе стало неуютно от нашей близости.
– Покажи мне хоть одно доказательство, что во всём виновата Кассия, – потребовал я. – Покажи, как она убивает, поджигает города, разрушает Даорию. Покажи мне, Лекса. Пока я видел лишь жуткие картинки, но без чётких улик, что именно моя сестра сотворит эти ужасы, – я намеренно назвал Кассию по-новому, интонацией подчёркивая перемену.
Я не считал Кассию настоящей сестрой, практически её не знал, но что-то внутри меня злилось от постоянных угроз в её сторону. Мне хотелось поссориться. Поссориться со всеми.
Ощутив жажду раздора на языке, я побледнел и отстранился от Лексы. К счастью, она не заметила резкой перемены, отвлечённая вернувшимся чувством свободы, когда я дал ей больше пространства, прекратив наседать.
– Не могу, – призналась она. – Её нигде нет.
– Тогда какого хаоса… – процедил я, готовый озвучить новые претензии. Сивиллы с мойрами заварили всю кашу, но не имеют доказательств?!
– Я покажу! В видениях нет её лица, но ощущение… Она призрак. Кажется, что Кассиопея везде, но при этом где-то за пределами видимого, – порывисто защитилась Лекса. – Ты поймёшь, – обиженно добавила она, прочитав откровенный скепсис в моём взгляде.
Она с опаской протянула руки, я весь напрягся и зажмурился, вспомнив боль. Вместо этого ощутил бережные поглаживания по щекам, вискам и скулам. Я расслабился, стараясь не придавать неожиданной ласке какого-либо значения.
– Будет больно? – уточнил я, Лекса медлила.
– Да, но я постараюсь действовать аккуратнее, чем мойры.
Я благодарно кивнул, а затем тело онемело. Всё началось с головы, виски словно пробило прутом, и тело забилось в судорогах. Мне не было так же больно, как от прикосновения Атропос, но я всё равно пожелал поскорее прекратить пытку.
Лекса показывала мне то одни, то другие картинки. Передала десятки сцен, прежде чем отпустить. Я обмяк на диване, а сивилла рядом со мной задрожала. Она стремительно отвернулась, но её трясло так сильно, что я чувствовал это, просто сидя рядом. Лекса лихорадочно порылась в карманах своей накидки, её рука дёрнулась, сведённая спазмом, а пальцы болезненно изогнулись.
– Что происходит? – обеспокоенно спросил я, даже эхо боли в теле не могло отвлечь от разворачивающейся картины.
Возможно, Лексе было хуже, чем мне. Она поднесла к носу бутылёк и шумно вдохнула. Только потом её приступ стал сходить на нет.
– Ничего. Сейчас станет легче, – она была бледна как полотно, но вяло улыбнулась, отмахиваясь от моего беспокойства. – Ты ощутил, что хотел? Заметил Кассиопею?
Она была права. Невозможно толком объяснить. Ни в одном из видений не было Кассии, но каждый раз казалось, что она рядом, где-то вне поля зрения. При видении мощных взрывов в нашем дворце я ощутил её гул, мне захотелось обернуться, как если бы она стояла за спиной. Это по-прежнему ничтожное доказательство, но я действительно ощущал Кассию и не мог соврать, что ничего не заметил. Отсутствие собственной нити судьбы делало её незримой.
– Я её чувствовал, – нехотя признался я, откидываясь на спинку дивана. Следом за болью и шоком пришла усталость, тело стало непослушным. – И всё же этого мало для ответной услуги.
– Знаю, поэтому поделюсь информацией о том, что на самом деле произошло с Илирой. Трой упомянул, что ты и это пытаешься выяснить.
Я резко выпрямился, стараясь уловить обман, но Лекса смотрела на меня твёрдо, с упрямством, будто моё недоверие её оскорбляло.
– Даже советники не смогли ничего толком рассказать, повторяли одно и то же. Откуда ты можешь знать больше? – признался я в своих сомнениях, но голос смягчил. Не хотелось её обижать, но мне нужна правда, а не домыслы. – Ты не жила тогда при дворе, чтобы быть в курсе подробностей.
– Я – нет, а вот моя бабушка – да. Но ещё важнее – жила моя мама.
Лекса поднялась на ноги и направилась в сторону балкона, я пошёл за ней, позволив сивилле самой выбрать, где она хочет рассказать известное.
Закат алел над крышами сверкающего Эридана. Я замер, вспомнив, как с похожего балкона показывал мерцания города Сирше. Её восхищали запахи цветов и четыре дворца других царей. Каждый высился на равном удалении от центра и был оформлен в своих тонах. Дворец царя Металлов, как и подобает, был богато украшен драгоценным для нас материалом.
Вспомнив смех Сирши, я тряхнул головой. Случившегося не воротишь. Я ничем не помогу ни Кассии, ни себе, ни Даории, если продолжу топтаться на месте, с сожалением оглядываясь назад.
Дойдя до мраморных перил, Лекса обернулась и опёрлась о них поясницей. Её наклон головы, рассыпавшиеся по плечам волосы и игривая улыбка напомнили о прошлом, но я не ответил на её то ли случайный, то ли намеренный флирт и встал рядом, глядя на город.
– Моя бабушка была сивиллой при царе Тарисе – твоём дедушке. Когда здоровье стало её подводить, мама заняла её место, но после её смерти бабушке пришлось вернуться ко двору. Это произошло двадцать два года назад. Ты понимаешь, к чему я клоню? – Лекса говорила, не повышая голоса, ветра почти не было, а мы стояли достаточно близко, чтобы общаться без помех.
– Получается, твоя мама умерла очень рано, тебе было около трёх.
– Да, но она скончалась не из-за болезни. Смерть стала наказанием за ошибку.
– О чём ты?
– О твоём отце, – продолжая смотреть перед собой, заявила Лекса. – Он потерял Илиру и был зол. За её смерть он отыгрался на моей маме.
– Лекса, я не понимаю…
– Мелай действительно любил Илиру, желал прожить с ней всю жизнь, но она не обычная палагейка. Она была наследницей самого влиятельного Дома, – Лекса начала говорить быстро, выдерживая отстранённый деловой тон, но было невозможно не заметить, каким напряжённым стало выражение её лица. Она злилась. – Мама знала об их отношениях многое, потому что Мелай сам просил предсказаний про их будущее. Помнишь, как они работают?
– Да. Какие-то предсказания вы просто видите, но если требуется узнать будущее кого-то конкретного, то необходимо каплю его крови развести в маковом настое. И во сне сивилла способна увидеть будущее конкретного человека. Намеренное предсказание, – отчитался я.
Несмотря на соблазн, мало кто мог воспользоваться такими услугами. Во-первых, сами сивиллы почти всегда отказывались, не желая мучиться видениями чужих судеб. Во-вторых, они брали за это баснословную плату, а в-третьих, сивиллы славились предсказанием бед, несчастий в будущем, и мало кто хотел об этом знать. Однако цари имели привилегии. Сивиллы не могли им отказать.
Лекса отрывисто кивнула.
– Илира тоже любила его, но бросать свой Дом не собиралась. Да и их семьи не одобрили бы, они были единственными детьми, и на них возлагалось бремя ответственности. Мелай искал любой способ, чтобы удержать Илиру, и однажды предложил зачать ребёнка. Он его не хотел, но совместный наследник или наследница поставили бы его Клан и её Дом в сложное положение. Они надеялись добиться от семей согласия на брак и, может, даже на объединение Даории и Палагеды. Тут я уже не знаю.
– Но это сумасшествие. Илире было едва за тридцать, и она знала, чем опасна беременность в подобном возрасте.
– Знала. Поэтому категорически отказала Мелаю в таком решении проблемы, – согласилась Лекса, повернув ко мне голову. – Они продолжили тайно встречаться, решив наслаждаться любовью, пока у них были время и молодость, однако Мелай эту идею до конца не бросил. И тогда он сам прекратил принимать травы.
Буквально недавно я уверенно обвинил отца, но полученное сейчас подтверждение ошарашило.
– Нет, – выдавил я, невольно мотнув головой. – Он не мог так поступить. Ты сказала, что он любил её. А теперь говоришь, что именно Мелай подверг её жизнь опасности.
– Он поверил предсказанию моей мамы, которая никогда ранее не ошибалась. Точнее, она и в тот раз не ошиблась, – упрямо настояла Лекса.
Я попятился, но сивилла придвинулась на несколько шагов, положила свою ладонь на мою, лежащую на перилах, и сдавила, заставив меня замереть и слушать дальше.
– Перед тем как бросить приём трав, он потребовал у моей мамы намеренное предсказание, и она увидела, что Илира родит здорового ребёнка и сама останется жива. Она не знала пол ребёнка, но рассказала, что видела, как Илира переживёт роды и они получат желанный аргумент для влияния на свои семьи. Моя мама никогда не ошибалась! Мелай не был порывистым. Он требовал намеренное предсказание не меньше десяти раз и всегда одно и то же: Илира и ребёнок переживут роды. Поэтому он решился на тот поступок, не говоря Илире, – понизив голос до угрожающего шёпота, повторила Лекса. – Моя мама не ошиблась, Микель. Илира родила тебя и осталась жива. А потом родилась твоя сестра и всё изменила.
Маковые глаза Лексы горели гневом пополам с горем, и я отчасти мог её понять. Мы потеряли матерей, не получив шанса их узнать.
– Это раньше сивиллы не ошибались, Микель. Теперь же Кассия, будто призрак, меняет будущее и наши предсказания. Не намеренно, она просто дышит, разговаривает и что-то делает, но её действия меняют результат. Моя мама не ошиблась! – в который раз упрямо заявила Лекса, до боли стискивая мои пальцы. – Она не видела рождения Кассии. Девочка родилась мёртвой и должна была таковой остаться.
– Я понял, Лекса, – успокаивающим тоном заверил я, видя, что она близка к крику. – Твоя мама видела реальное будущее, но Кассия своим появлением его изменила.
Сивилла немного расслабилась, плечи поникли, а выражение лица перестало напоминать раздражённую гримасу.
– Бабушка сказала, что Мелай разделался с мамой, обвинив её во лжи и неправильном предсказании. Ему требовалось на ком-то отыграться. У нас не было доказательств, только знания. Бабушка высказала все обвинения и претензии царю Тарису, но в итоге тот ничего уже не смог изменить. В качестве компенсации и гарантии нашего молчания твой дедушка обеспечил нас безбедным существованием, но прекратить служить Клану ни бабушка, ни я не могли.