Не зная, как начать наш неловкий разговор, я достал бутылку, открыл о ближайшую сточную трубу и, подойдя ближе, протянул сестре. Та не сразу, но взяла. Затем я открыл пиво для себя, нашёл ещё один пластиковый ящик и сел, сохранив выбранное сестрой расстояние.
– Кассия, я… сожалею о Сирше.
Она заметно напряглась, стиснула челюсти. Спустя мгновения взяла себя в руки и вернула маску отстранённости.
– Она тебе хоть нравилась?
– Очень, даже несмотря на то, что у нас не было будущего.
Кассия нехотя кивнула. То ли мне, то ли своим мыслям.
– Если бы мог вернуться, я без колебаний променял бы свою жизнь на её, – искренне выдал я, видя, что прошлые слова не изменили мнение сестры обо мне.
Взгляд Кассии стал раздражённым, и эта реакция сбила с толку, она была абсолютно противоположной той, что я ожидал. Сестра не ответила и приложилась к бутылке, как к единственному источнику успокоения.
Я открыл рот, но не выдавил и звука, глядя, как Кассия глотает пиво, не отрываясь. Всё время она не сводила с меня настороженных глаз, вероятно, ожидая нападения или угрозы. Знакомая мне Кассия была не особо общительной с чужаками, но открытой и доброй к друзьям. Эта же Кассия, сидящая на пивном ящике в подворотне, напоминала свою отчаянную и безбашенную версию. Она не пила пиво, она откровенно напивалась, прикончив почти половину бутылки за раз.
Я пожалел, что принёс алкоголь.
Оторвавшись от пива, она не стала оправдываться, с вызовом подняла бровь, вынудив меня попридержать все наставления.
– Кто такой Прим?
Её вопрос оглушил не хуже удара кулака в челюсть. Я не ожидал услышать это имя из её уст.
– Сирша упоминала, что происшествие с другом изменило твоё представление о мире. Потом Авила назвала это имя. Я сложила два и два, и стало интересно, – в противовес смыслу сказанного её пояснение прозвучало скучающе, будто ей не было никакого дела.
– Сирша поделилась рассказом о вашей жизни в приюте, и я подумал, что ответное откровение поможет сблизиться, – признал я. – Сейчас это не к месту, да и история длинная.
– Как видишь, я никуда не тороплюсь, – сухо ответила она.
Я сглотнул, не в силах избавиться от дурного предчувствия. Сестра нахмурилась, не оценив молчания.
– Ты знаешь достаточно обо мне и поделился с Сиршей, чтобы завоевать её доверие. Как я должна проявить его к тебе, если ты не способен рассказать даже один эпизод из жизни?
Голос Кассии звучал категорично. Претензия была справедливой, просто я не хотел рассказывать именно эту историю и предпочёл бы любую другую.
– Прим был моим другом, – сдался я.
– Был?
Мой смешок вышел натянутым:
– Неужели ты думала, что история будет весёлой?
Кассия проигнорировала вялую попытку сарказма и ушла от ответа, отпив пива.
– Прим умер такой смертью, которой я бы не пожелал и злейшему врагу, – начал я, решив заплатить потребованную сестрой плату. Необходимо, чтобы Кассия меня выслушала, и возможно, история Прима поможет убедить её, что я не желаю зла. – Благодаря приёмному отцу я поступил в элитную школу в Эридане. Тебе уже должно быть известно, как строятся наши общества и какова роль иерархии: во главе всего сила, которая определяется по гулу. Я был среднего уровня. В моей школе в основном учились дети из более благородных родов, но количество таких, как я, составляло около двадцати процентов, что в целом нормально. Однако были и такие, как Прим, – низшие, учащиеся наравне с нами.
– Твой друг был низшим?
Кассия на мгновение подалась вперёд, позабыв о выпивке. Но проблеск интереса в глазах был мимолётным и быстро затух.
– Да, но чертовски умным, – с печальным смешком добавил я. – Если ты родился в семье с сильным даром, это ещё не делает тебя интеллектуалом. Цари это давно осознали и решили не терять одарённых ребят. В школах и университетах предоставляется несколько мест для гениев из низших. После прохождения многочисленных экзаменов и окончания образования они получают официальное право вступить в брак даже с представителями элиты, если такие пары образовываются. Таким способом низший мог полностью вырваться из замкнутого круга своего уровня, присоединившись к более сильным слоям общества, а их дети уже не знали бы их тягот.
Кассия не вмешивалась, изредка продолжая отпивать из бутылки.
– Прим был гением, но дети жестоки, особенно из элиты. Подобных Приму единицы, и, несмотря на все привилегии и преимущества, отпрыски влиятельных родов не хотят принимать в своё общество низших, презирают их, словно те посягают на их место. Мне же Прим понравился, и мы подружились. Потом я познакомил его с Лисандром и Троем. Близнецы из более благополучной семьи, но я решил, что раз уж они спокойно приняли меня, то и к Приму привыкнут. Хотя позже дошло, что Трой и Лисандр не испытывали к нему тех же дружеских чувств. Скорее, находили Прима полезным, списывая у него домашние задания.
Перед следующим признанием горло онемело, язык перестал ворочаться, и я впервые ощутил, что никогда не говорил об очевидном факте вслух.
– Я был плохим другом, Кассия.
В глазах сестры отразилось усталое сочувствие, будто она поняла, но не осудила.
– Видел, что Прима задирают. Я защищал его от других, но недостаточно. Вполсилы, не больше. Был тупицей и никогда не думал, что шутки могут перерасти в ту жестокость, которую я увидел. Группа мразей из Кланов Земли и Воды решили поиздеваться над ним. Мы были подростками, – речь стала торопливее, мне не хотелось делиться всеми подробностями, но я догадывался, что Кассия ощутит, если обойду важное. – Их разозлило, что Прим единственный сдал экзамены на «отлично» и стал первым в классе по набранным баллам. Не знаю точно, каким образом, лишь пара свидетелей рассказали, что подонки соединили дары и создали нечто вроде трясины. Смеялись, пока Прим тонул, и предложили ему решить задачку, раз он такой умный, как выбраться раньше, чем он захлебнётся. Даже не водой, Кассия. Грязью.
Я вскинул на сестру взгляд, невольно ожидая реакции. Утопить кого-то в жидкой вязкой грязи казалось мне до невообразимого отвратительным. Каждый раз, рассказывая эту историю, я ждал в чужих глазах схожее омерзение, ведь не мог я один считать это верхом гнусности? Кассия скривилась, поддержав меня.
– Прим не сумел. Ублюдки смеялись, пока он захлёбывался разжиженной землёй. Жуткая удушливая смерть. Они поздно осознали, что шутка зашла слишком далеко. Я увидел концовку. Подонки достали тело Прима и, поняв, что натворили, в панике попытались прочистить его забитое горло и лёгкие водой. Нам запрещено использовать силы стихий на живых организмах подобным способом без получения специального медицинского образования, они ничего не умели… я… я не знаю, как описать. Когда я увидел Прима… его живот был неестественно вздут, потому что его наполнили водой… кожа натянулась до растяжек… глаза, нос и разинутый рот были забиты землёй…
– Не нужно, Микель. Хватит, – тихо оборвала Кассия.
Я умолк, меня мутило. Чудилось, что мой собственный рот полон того самого вязкого чернозёма. Первые месяцы после увиденного это ощущение преследовало меня каждый день.
Мало того что Прим утонул в той жиже, так ублюдки ещё и изуродовали его тело своими неумелыми попытками что-то исправить. Словно он стал чучелом, которое можно набивать чем ни попадя. Я был на судебном разбирательстве, медицинские эксперты зачитали длинный список внутренних повреждений. Меня стошнило прямо в зале суда, потому что я помнил, как выглядел труп Прима со всеми подробностями. До сих пор мечтаю забыть ту картину, но она продолжает меня преследовать.
– Их наказали?
Вопрос Кассии помог прийти в себя, я торопливо отпил пиво, надеясь хмелем заглушить привкус земли на языке.
– Нет. Было слушание, но все имеющиеся свидетели вдруг пошли на попятную. Либо их запугали, либо хорошо заплатили. А из-за какого-то низшего не было смысла ссориться с влиятельными людьми. Лисандр и Трой не были очевидцами преступления, но после многих длительных уговоров подтвердили мои обвинения и согласились, что наблюдали за издевательствами над Примом раньше. Однако этого не хватило для привлечения тех мразей к ответственности за убийство.
Я силой воли заставил себя притормозить и успокоиться. Тот инцидент почти разрушил мою дружбу с близнецами. Они видели тело Прима лишь на фотографиях в суде и не могли понять моего ужаса. Друзья струсили и весьма неохотно поддержали мои показания. Настолько неохотно, что в той борьбе я остался один вместе с семьёй Прима.
– Я проиграл. Никакая справедливость не восторжествовала. Убийцам выписали незначительный штраф и отстранили от учёбы на несколько месяцев. В первый же день их возвращения мы столкнулись в коридоре. Всё закончилось дракой, и мне не проломили голову только благодаря подоспевшим Трою и Лисандру.
– Где те подонки теперь?
– Не знаю, но, насколько слышал, история всё-таки получила неприятную для их семей огласку, и некоторые предпочли перебраться в другие города, чтобы замять дело. Лишь один загремел в тюрьму, получив по заслугам, но уже после совершеннолетия. Попался на перепродаже наркотиков.
Повисшая тишина была неприятной. Я ощутил раздражение, снова погрузившись в ту гнусную историю. Видел, что Кассия боролась с желанием поддержать меня словами сожаления, однако оно мне было не нужно. Я пришёл не ради сочувствия, а чтобы подобная ситуация никогда не повторилась.
Авила часто упрекала меня в излишней тяге к правосудию, но после проигранного дела Прима и начав работать в Санкт-Данаме, я жаждал справедливости. И не такой, как её видели Элион и Кай. Одно дело твари, сбежавшие с Переправы, те были движимы инстинктами, и с ними работал разве что меч или пистолет, но если нам попадались даории и палагейцы, нарушающие закон, я целенаправленно добивался их осуждения по закону, чтобы выросло количество прецедентов и остальным подонкам стало неповадно. Чтобы они думали дважды, опасаясь оказаться в тюрьме.