Кассию затрясло от гнева, глаза вспыхнули оранжевым светом, но я моргнул – и всё пропало. Мне показалось?
– Я не виню тебя в появлении на свет, – примирительно продолжила Лекса, и её сдержанность притушила злость Кассии. – Лишь хочу, чтобы ты поверила нам. Зная, что твои действия повлекут за собой определённые события, ты сможешь предупреждать трагедии. Тебе просто нужно будет задумываться, прежде чем совершать нечто непоправимое.
Кассия засопела, но в этот раз промолчала. Пауза растянулась на долгие секунды.
– Хорошо. Показывай.
– Будет больно, – предупредил я.
– Ладно, – согласилась Кассия.
Лекса медленно протянула руки к наследнице. Та сперва отклонилась, но потом позволила прикоснуться. Я сам вздрогнул от неприятных воспоминаний, когда глаза Кассии распахнулись, её тело дёрнулось, затем затряслось в судороге. Она болезненно застонала, но крика не последовало: Лекса уже отняла пальцы от её висков.
Кассия тяжело опёрлась о стену, а я подхватил Лексу, пока она судорожно приникала к своему пузырьку с солями. Ни крови из носа, ни обморока не было, но её всё равно покачивало, поэтому я посадил Лексу на своё место на пивном ящике.
Сестра продолжала хрипло дышать, побледнела, даже губы потеряли былую яркость. Я хотел подойти и чем-то помочь, но она взмахнула рукой, безмолвно приказав держаться подальше.
– Это была Даория? – хрипло спросила она.
Кассия смотрела себе под ноги, но было ясно, что она обращается к Лексе.
– Да, всегда Даория, изредка видно пламя и в Санкт-Данаме.
– Я не буду трогать вашу Даорию. Мне незачем вредить простым жителям, как и людям. Всё это не может быть правдой и не станет, потому что это невозможно, – заверила Кассия.
– Поэтому это лишь вероятное будущее. И мы действительно не знаем, приведут ли к нему намеренные действия или ты случайно запустишь цепочку событий. Просто ты должна быть осторожнее, так как меняешь чужие нити, не замечая этого. Вклиниваешься в жизни, и судьбы перестраиваются.
Кассия резко выпрямилась:
– Что ты сказала?
Я весь напрягся от её испуганного тона.
– Что ты… должна быть осторожна, так как влияешь на судьбы других, не осознавая этого, – коротко повторила Лекса.
– Хочешь сказать, что жизнь близких мне людей пошла по другому сценарию из-за меня?
– Да. Изначально тебя не должно было существовать. Каждый был рождён со своей нитью судьбы, но из-за встречи с тобой чужие нити почти со стопроцентной вероятностью изменились, а вместе с тем и чужие судьбы. Перемены зависят от вашего взаимодействия. Ты способна повлиять даже на участь простого прохожего, если будешь с ним контактировать. Может, дашь ему совет, и он ему последует… может, нет. В этом и сложность. Ну а судьбы тех, кто общался с тобой дольше, точно переменились, и не раз. По словам мойр, следящих за нитями, трансформации столь быстрые и бесконтрольные, что и они не способны предугадать последствия и распознать, какие события станут ключевыми для трагедий.
Нет.
Нет, нет, нет.
Лекса продолжала говорить, а я слишком поздно понял, что её нужно было прервать. Я сдавил сивилле плечо, и она замолчала, но лицо Кассии уже лишилось всех эмоций, а взгляд стал безжизненным.
Я и без подсказки догадался, что она подумала о Сирше, но побоялся произнести вслух её имя, чтобы Кассия совсем не слетела с катушек и мы не оказались на краю. Я торопливо достал из кармана фотографию мамы, цепляясь за призрачную возможность отвлечь сестру, я действительно хотел ей помочь, чтобы вина не захлестнула её с головой.
– Ты на неё похожа.
Кассия моргнула, пелена отрешённости чуть развеялась, и она посмотрела на снимок.
– Знаю. В доме дедушки есть портреты, – тихо ответила сестра.
– Дедушки?
Я замер, осознав, что он ведь и мой дедушка. Майрон. Нынешний архонт Раздора. Судя по вытянувшемуся лицу Кассии, она поняла мои мысли. Нас разорвали на два мира. Разделили на части, как добычу, а наши способности отрезали одного от Палагеды, другую – от Даории и друг от друга.
Неожиданно я ощутил горечь и злость на всё произошедшее, на то, где мы оказались. В иной ситуации мы с Кассией могли бы подружиться. По-настоящему. Скорее всего, Майрон и Мелай по-прежнему друг друга бы ненавидели, но у нас был шанс.
Однако смерть Сирши и наш отец отобрали эту возможность.
– Где ты взял её фотографию? – спросила Кассия.
– У отца.
– Зачем она ему?
– Он любил Илиру.
Кассия презрительно усмехнулась.
– Расскажи, – попросила она.
Лекса схватила меня за руку и поднялась на ноги.
– Он расскажет, только если ты поможешь.
Усмешка медленно сползла с лица Кассии. Я не собирался выдвигать сестре каких-либо условий. Хотел увидеться и предупредить о замыслах отца и о видениях, чтобы она была осторожнее. Хотел рассказать и попросить об одолжении, но теперь придётся разыгрывать всё как услугу за услугу.
– Выходит это не просто встреча для воссоединения брата с сестрой, – ответила она, взглянув на меня. – Что вам нужно?
– Одолжение. Небольшое, – начал я, не позволив Лексе встрять. – Ты ведь знаешь легенду о Сивилле и её сестре Мелисе? Помнишь, что дар прорицания пришёл от Морфея?
Кассия сдержанно кивнула, и я продолжил:
– Лекса хочет избавиться от способностей, если это возможно, но Морфей мёртв. Тебе же благоволит Гипнос… ты расскажешь ему о нашей просьбе? Может ли он забрать у Лексы дар?
– Это всё? Ты хочешь, чтобы я попросила Гипноса забрать её дар прорицания?
– Да.
Лекса впилась мне в руку, нетерпеливо дожидаясь затянувшегося ответа. Кассия глядела то на меня, то на сивиллу, и либо размышляла, либо ударивший в голову алкоголь мешал ей думать.
– Хорошо. Я поговорю с Гипносом, но не могу обещать, что он поможет. На его желания я влиять не могу, к тому же неизвестно, способен ли он забрать данное Морфеем, – сдавшись ответила Кассия, Лекса рядом расслабленно выдохнула, а я рассказал сестре остальное.
На её лице заинтересованность довольно быстро сменилась удивлением, а затем отвращением, когда я затронул использованный Мелаем способ удержать Илиру. Для пущей убедительности и с позволения Лексы я поделился информацией про её мать и откуда это всё стало известно. Не хотелось вновь упоминать, что судьба Илиры изменилась в момент рождения Кассии, но пришлось, чтобы объяснить ненависть Мелая к ней. Появившийся проблеск взаимопонимания исчез за маской отстранённости. Кассия нацепила кепку, ясно дав понять, что встреча на этом окончена.
Я ждал, что она развернётся и уйдёт, но неожиданно для нас всех Кассия замялась. Она даже отвернулась, но после решительно преодолела расстояние между нами. Лекса отошла, позволив мне переброситься с сестрой парой последних фраз. Вблизи золотые глаза Кассии пугали и завораживали, но сильнее всего тревожило её выражение лица. В ней не было жизни.
– Ни мне, ни Совету архонтов не нужна Даория, Микель. Гипнос и Морос хотели отомстить мойрам, но о вашем мире и народе мы не говорим и не строим планы захвата или разрушения. Всё увиденное вами не может произойти, потому что между нами нет конфликтов, – тихо заговорила Кассия, не отводя от меня взгляда. – Я поговорю с Гипносом по поводу прорицания и попрошу Мейв оставить для тебя послание с его ответом в компании «Меридий» на ресепшене.
Она хотела сказать больше, но с силой сомкнула губы, заставив себя умолкнуть. Затем отступила на пару шагов, развернулась и ушла. Я хотел ответить. У меня ещё было много что сказать. И я искренне желал наладить наши отношения, но закрыл рот, так и не озвучив зарождающейся в голове надежды. Кассия удалялась, и почему-то я сомневался, что мы встретимся вновь.
14
Воздух рывком вышел из лёгких при ударе о землю. Казалось, я удачно перелезла трёхметровый забор вокруг Морионового леса, но в последний момент зацепилась сапогом за спиральную деталь и, потеряв равновесие, оказалась лицом на траве.
В этот раз хотя бы ничего не порвалось. Я перекатилась на спину, теперь догадавшись, почему ограждение никто не охраняет. Всё думала, как легко палагейцам на самом деле сбежать, если они пройдут Переправу, но забыла, что забор полностью из металла. Скорее всего, человеческого. Принадлежность к Клану Металлов мне и тут помогла. Я скривилась при воспоминаниях об отце, следом потянулись мысли о нём и Илире, и меня замутило. Удержать возлюбленную, поставив под угрозу её жизнь? Это не любовь. Это одержимость.
Отправляясь на встречу, я сомневалась, что смогу спокойно разговаривать с Микелем. Но с первой же минуты, когда гул наших сил зазвучал в гармонии, мне стало легче. Весь накал эмоций, что я притащила с собой, немного сошёл. Я по-прежнему не верила в простое желание брата «поговорить», но и жажды пристрелить его на месте, как это было при виде Мелая, не появилось.
Рассказ про низшего по имени Прим выбил меня из колеи настолько, что я не знала, есть ли вообще необходимые слова в языке, способные утешить после такого зверства. Микель побледнел, пытаясь описать увиденное тело, он даже не заметил, насколько лихорадочным стал его взгляд.
Авила оказалась права. Микель хороший. С чрезмерно завышенным чувством справедливости. На его месте я бы жаждала одного – разорвать подонков на куски. Он привлёк преступников к ответственности, довёл дело до суда, а я бы пристрелила их на месте. Наверное, стоит признать: я – плохой человек, хотя теперь и не человек вовсе. Вот и главная разница между мной и братом. Не останови он меня, я бы с радостью разрядила весь магазин в голову отца. Микель же не позволил этого сделать, считая, что так нельзя.
«Пока неясно, в чём проблема, но праведный Микель кому-то серьёзно перешёл дорогу. С его шилом в жопе это был лишь вопрос времени, но кому-то он конкретно поперёк горла встал».
Слова Элиона сами собой всплыли в голове. Тогда в машине он поделился слухами из стриптиз-клуба. Уже не разобраться, шла ли речь об инциденте с Примом или Микель вляпался в ещё какие-то неприятности. Он вполне мог.