– Прости, не хотел усложнять.
Я всё ещё не могла различить его в темноте, поэтому Каю удалось оставить короткий поцелуй на моей щеке и исчезнуть через стену раньше, чем я справилась со сбившимся дыханием и нашлась с ответом.
Замерев на одном месте, я продолжила стоять, пока сердце не перестало нервно колотиться. Веста всё не возвращалась, и я собралась обратно лечь спать, но тихий стук отвлёк. Скрипнув, дверь распахнулась, впуская лучи от зажжённых в коридоре светильников. Я прикрыла глаза рукой.
– Прости, – Элион зашёл в комнату и наполовину прикрыл дверь, чтобы свет не резал глаза. – Кай спустился вниз и сейчас говорит с Вестой. Я решил оставить их наедине и проверить, как ты, малышка. Ложишься?
– Да, посплю, раз есть возможность.
– Хорошо, тогда пойду, раз у тебя всё хорошо.
Элион одарил меня быстрой улыбкой и шагнул к выходу.
– Эль, – позвала я, и он замер, вновь поворачивая голову ко мне, – если я соглашусь… для тебя наш брак будет значить хоть что-то?
Брови Элиона приподнялись, и я добавила, конкретизируя вопрос:
– Значить хоть что-то не для твоего Дома. Для тебя.
Мы уже обговаривали деловые вопросы, но это личное. Эль знал о моих отношениях с Каем, но я ещё не спрашивала, что этот брак отнимает у самого Элиона. В полумраке, когда я не могла чётко разобрать его выражения лица, озвучить мысли показалось легче, поэтому не сдержалась.
Вместо ответа повисла длительная пауза, но она не ощущалась гнетущей. Эль просто размышлял, будто впервые кто-то поинтересовался его личным желанием.
– Он будет значить для меня всё, – с умиротворяющим спокойствием признался Элион. – Бессмысленно скрывать. Мне лично наш союз тоже выгоден. Я смогу жить свободнее без давления дяди и верю Майрону, что вы защитите мою маму. Это именно то, чего я желал. И всё же брак для меня святое, малышка, я буду верен тебе до конца своих дней.
Мне захотелось обнять его в благодарность за искренность и преданность, но я не сдвинулась с места, зная, что не могу любить Элиона и Кая одинаково. Эль готов поставить меня выше своих желаний, но, к своему стыду, я не могла ответить ему тем же. Пока ещё нет.
– Я понимаю твои трудности, – заверил он, прервав тишину. – Мне с детства повторяли, что моя жизнь мне не принадлежит, а супруга будет выбрана исходя из нужд Дома, поэтому я сумел уберечь своё сердце и не влюбляться. Жаль, что тебя к такому не подготовили.
– Действительно, жаль.
Эль подошёл ближе. Взял моё лицо в ладони, не позволяя отвести взгляд. Он не прижимался и явно не намеревался меня целовать, и я не двинулась, ощущая его желание высказаться.
– И несмотря на неотвратимость, брак с тобой, малышка, в тысячу крат лучше, чем любая из уготованных мне участей. Я уже искренне люблю тебя в качестве друга. Не люби я Кая, то приложил бы все силы, чтобы соблазнить тебя, – усмехнулся он, прежде чем вновь стать серьёзным, – но он… мой лучший друг, и я буду защищать тебя не только ради твоей сохранности, но и ради него. Потому что Кай передал тебя мне, и я не могу даже представить, насколько трудно дался ему этот выбор.
– Ненавижу делать подобные иллюзии, – недовольно пробормотала Веста, но, вопреки ворчливому бубнежу, повеселела и заметно оживилась, после того как Морос забрал её ночной кошмар.
По её словам, она не могла пересказать увиденный сон, но напоминание о неприятной ночи пульсировало в висках, словно раздражающая головная боль.
– И как создать иллюзию ахакора, которая на самом деле будет сдерживать моё влияние на людей? – прямо спросила я у Гипноса и Мороса.
Они немного задержались, уже давно перевалило за полдень. Мы переоделись в человеческую одежду, чтобы не выделяться в Санкт-Данаме. Стояла середина лета, поэтому Кай и Элион ограничились джинсами и рубашками. Веста нарядилась в одно из своих чёрных платьев, а для меня принесла голубые джинсы, чёрный топ и длинный кардиган. Я время от времени по-глупому улыбалась, чувствуя на ногах кроссовки.
Мы собрались снаружи среди маков, необходимо было разобраться с иллюзией и выехать на встречу с Микелем. Гипнос вымученно улыбнулся, услышав мой вопрос:
– Я не хотел напоминать об этом способе. Попросил Мороса не возвращать тебе те воспоминания, догадываясь о реакции.
Мы с Вестой во все глаза уставились на бога сна, а потом на его брата.
– Ты вернул мне не всё? – оскорблённо бросила я.
– Поверь, это ради твоего же блага. Ну и чтобы Гипнос не боялся показываться тебе на глаза, – со смешком бросил Морос.
Кай и Элион, заинтересованные разговором, подошли ближе.
– Ты владеешь иллюзиями, Кассия. Но они временные и требуют твоей концентрации, – начал объяснять Гипнос, игнорируя мой недовольный взгляд. – На Переправе они более стабильны, но за пределами могут исчезнуть без должной сосредоточенности. Согласись, что это утомляет.
– Утомляет.
– Но можно создать более глубинную иллюзию. Она будет держаться и без твоей концентрации, а уйдёт, только когда ты пожелаешь её убрать.
– Почему вы меня такому не учили? Удобнее сражаться мечом, если не приходится постоянно о нём думать, – обратилась я ко всем сразу, бросив взгляд на Кая и Весту, которые изводили меня тренировками перед поединком в круге.
– К несчастью, такие иллюзии ограничиваются твоим собственным телом. Сейчас ты всё поймёшь, – безрадостно пояснила Веста.
– Верно. Подобное ты делала лишь раз. Перед тем, как я передал тебя Моросу. Тогда мы сотворили твой ахакор и изменили лицо, – согласился Гипнос.
– Проклятье, я наконец понял, что именно ты с ней сделал! – неожиданно зло рявкнул Кай, подаваясь вперёд, но Эль остановил его.
Драки и ссоры нам сейчас нужны меньше всего, а я всё ещё ничего не понимала.
– Всё, хватит болтовни. Показывайте, – приказала я.
Гипнос шумно выдохнул, достал из-за пояса нож и обнажил лезвие. Я нахмурилась, глядя на странное оружие. Деревянная рукоять была длинной, а лезвие – наоборот, коротким и с загнутым острым концом, напоминая плоский коготь.
Я таращилась на нож, ища ответы. Все смотрели на меня в ожидании реакции, но я не знала, должна ли что-то сказать или сделать.
– Гипнос будет рисовать, а я могу одновременно забирать воспоминания. Ты ничего не почувствуешь, – заверил Морос.
– Зачем мне ничего не чувствовать? И что значит рисова… – я осеклась, наконец осознав странность лезвия и почему рукоять столь длинная.
Этот нож словно перо или кисть.
– Ты собираешься вырезать ахакор прямо у меня на руке?!
– Именно, – подтвердил Гипнос, а я отступила на шаг, шокированная его спокойствием. – Точнее, я вырежу узор, а ты сама наложишь по выступившей крови иллюзию, и она будет держаться, пока ты не пожелаешь её снять. Такая иллюзия связана с твоей кровью и плотью, поэтому тебе не придётся постоянно о ней думать, она будет сохраняться сама и работать как настоящий ахакор. Заглушит гул и сдержит твоё невольное влияние на людей.
– Поэтому мы и не могли тебя найти. Иллюзия, созданная самим носителем, не ощущается иллюзией вовсе, – добавила Веста. – Под мнимым ахакором все порезы заживут моментально, но бледные следы останутся на какое-то время. Поэтому если мы снимем иллюзию сразу после возвращения, то узор временно сохранится, но в виде светлых полос.
– Ты же не хотела ахакор, именно потому что от него могут остаться следы.
– После иллюзии остаются безболезненные следы. Они точно сойдут спустя время. Мы проверяли, – разъяснила Веста. – А вот после татуировки, нанесённой и удалённой стандартным способом, не угадаешь. Заживает дольше. У большинства хорошо проходит, но я видела и плохие последствия.
Мой взгляд вновь упал на лезвие в руке Гипноса, меня напугало даже не осознание того, каким способом был сделан прошлый ахакор. Насторожило сказанное Каем.
– Как же тогда я изменила своё лицо?
Гипнос сделал глубокий вдох, упрямо глядя мне в глаза. Я уже догадалась, но надеялась, что ответ не столь ужасен.
– Почти так же, – признал он. – Я постарался ограничиться минимальным количеством порезов, чтобы изменить внешность.
– Ты исполосовал мне лицо?!
– Это было необходимо.
– Мне было восемь!
– Совёнок, знай я другой способ, то выбрал бы его, – с искренним сожалением признал Гипнос, но это ничего не изменило.
– А волосы?
– Пришлось все сбрить, а затем…
Гипнос умолк, когда из моего рта полились цветистые оскорбления. Я ругала не конкретно его, а сам способ. Я ничего не помнила и теперь была благодарна, что Морос не стал мне возвращать эти эпизоды прошлого. Страшно подумать, как я это пережила.
– Всё. Хватит! – заявила я. – Давайте просто сделаем ахакоры и закроем эту тему. Не хочу больше ничего знать.
Морос приблизился на пару шагов, но я отказалась от его услуг взмахом руки.
– Нет уж. Впредь все мои воспоминания останутся при мне. Даже такие скверные.
Бог, подводящий к гибели, казался удивлённым и почтительно кивнул, уважая моё решение. Гипнос, наоборот, выглядел недовольным, встав с ножом напротив меня.
– Будет больно, Кас.
– Уже каждый мой день можно начинать с этой треклятой фразы, – напомнила я, выхватила у него кожаные ножны и сжала их зубами, догадываясь, что резать он будет глубоко.
С остервенением я закатала правый рукав и с вызовом протянула оголённое предплечье Гипносу. По губам бога сна скользнула гордая улыбка. Он сжал моё запястье, чтобы я не дёргалась, а нож перехватил на манер кисти.
К счастью, из нас двоих Гипнос действовал уверенно, моё же бесстрашие было притворным. Идеально заточенное лезвие стремительно резало, я почувствовала жгучую боль, лишь когда на коже уже было три линии, а кровь закапала на траву. Бог сна мёртвой хваткой держал моё запястье, стремительно выводя узор. Я тяжело задышала, лоб покрылся испариной. Я старалась не сильно трястись от страха перед каждым новым движением лезвия. Пару раз мне хотелось завопить, но я сдержалась, сильнее сдавив зубами ножны. Напряжённо сжатые челюсти ныли, я застонала от облегчения, как только Гипнос заверил, что закончил. Голова начала болеть, я не могла разобрать рисунок из-за обилия крови на коже.