Я так сильно кричал, что горло вновь засаднило, а сухие губы треснули. Я с отвращением облизал их языком, морщась от боли и металлического привкуса.
Трой хорошо держал лицо, но мелкая дрожь и лихорадочный испуг во взгляде выдавали ужас от осознания непоправимости ошибки. Он тяжело дышал, с трудом справляясь со своей паникой.
– Сними эту тряпку и возвращайся в Клан Огня, – подойдя к другу вплотную, с разочарованием приказал я. – С этого дня ты не служишь ни мне, ни тем более моему отцу.
– Но, Микель…
– Нет, с этого дня ты держишься от моей семьи и от меня как можно дальше. Иначе рано или поздно ты присоединишься к брату, – вкрадчиво объяснил я, глядя ему в глаза.
Во мне бурлил гнев, хотелось вышвырнуть Троя вон за предательство, но ещё больше мне хотелось защитить его от разрушительного воздействия отца. И если ради сохранения жизни Троя мне придётся вычеркнуть его из своей, то именно так я и поступлю.
Я был глуп, позволив друзьям быть рядом.
Отец умело использовал их неприязнь к Элиону и Каю. Только этим можно объяснить поведение Лисандра. Главная цель отца – убить Кассию. Но Лисандр не смог этого сделать, не испытывая достаточной ненависти к ней, зато Кая он не переносил и решил начать с него. Хотя, убей он Кассию, скорее всего, Кай голыми руками разорвал бы нас всех на куски. Это было видно невооружённым глазом. Как он смотрел на мою сестру… В Санкт-Данаме мы с ним пересекались достаточно много раз, чтобы я заметил изменения. И видение, где Кассия готова сдаться Мелаю…
Она любит его.
У меня пересохло во рту, шокированный внезапным открытием, я отступил.
Что Кассия сделает, если Кай умрёт? Как ответит на убийство Элиона?
Я приложил ладонь к лицу, вспомнив горящую Даорию и рассказ сестры о поединке в круге. Она в Палагеде всего ничего, но уже вышла против наследника другого Дома. Эти истории не заставили меня поверить в мощь её силы, но доказали, что она достаточно отчаянна для опрометчивых поступков.
– Микель, мой Клан и тем более моя семья – солдаты, мы готовы к смерти, особенно когда наша служба связана с царями и наследниками. Я не хочу оставлять тебя одного. Я потерял брата и мне…
– …нечего терять? – со злым смешком уточнил я.
Трой говорил заученную чушь, сам не понимая, сколь многого он ещё может лишиться. Я в очередной раз недооценил отца и больше подобного не допущу. Я сглотнул кровь во рту, но привкус въелся в нёбо и язык. Вспомнил историю матери Лексы, убеждаясь в своей правоте.
– Ты можешь потерять ещё очень многое, – едва слышно поделился я с Троем, не спуская с него глаз. – И твоя собственная жизнь лишь в самом конце этого списка. Да и у тебя достаточно частей тела, чтобы лишиться для начала их.
Лицо Троя вытянулось, а у меня не дрогнул ни один мускул. Раньше я не хотел признавать окружающую жестокость, закрывал глаза на то, как далеко способен зайти Мелай. Боги, иногда я находил ему оправдания, думая, что понимаю причины его поступков.
– Возвращайся домой и помогай Ангелю, становись гиппархом, как мечтал. Твоя служба при мне окончена.
Не желая спорить дальше, я обошёл Троя и, тяжело опираясь на трость, направился в кабинет отца, надеясь, что подонок там. Я медленно плёлся по многочисленным коридорам, а слуги замирали и смотрели на меня во все глаза, даже забывая кланяться. Вторя моим шагам, лязг металлической трости бил по ушам, когда ковёр сменялся голым мраморным полом.
– Неважно выглядишь. Тебе ещё рано вставать, – без какой-либо сердечности заметил Мелай, склонившись над документами за столом.
Он бросил на меня один скользящий взгляд, пока я прикрывал за собой дверь, и вернулся к делам. Благо в кабинете не было посторонних, поэтому без единого укола совести я подбросил свою новую трость, перехватил на манер очень грубого копья и швырнул в мерзавца, надеясь пробить ему голову. Мне было плевать на последствия: кару за измену и нападение на царя. Его величеству пора катиться в Тартар.
Мелай умело уклонился, будто желающих убить его подобным способом было не мало. Трость воткнулась в книжные полки позади, несколько фолиантов упало на пол. Мелай выпрямился, возвратившись в первоначальное положение.
– Промазал, – без издёвки, с отсутствием каких-либо эмоций сказал он.
Потеряв остатки самообладания, я бросился на него через всю комнату. Гнев был столь силён, что я кожей чувствовал присутствие металла в кабинете. Того было удивительно мало для обители царя Металлов. В основном светильники с заревом, некоторые украшения на стенах и письменные принадлежности на столе. Именно последние начали плавиться, принимая формы острых игл. Недостаточно металла, чтобы сделать с ним то же самое, что Мелай сделал с Сиршей, но хватит для убийства.
Царь отвлёкся на преображающийся металл, властно хлопнул ладонью по столешнице, и всё созданное мной опало расплавленными сверкающими лужами. Я прыгнул через его стол, сбивая отца со стула, и с наслаждением врезал ему по лицу, прежде чем Мелай успел опомниться. Я потянулся за торчащей из стены тростью, но удар кулаком в живот выбил воздух из лёгких, резким движением Мелай перекинул меня через себя, и я застонал, упав спиной на мрамор.
Я растерял все силы, голова кружилась, тело едва подчинялось. Только усилием воли я успел пнуть отца. Надеялся попасть в лицо, пока он вставал, но ударил лишь в плечо. Мелай схватил меня за одежду и с лёгкостью вздёрнул вверх.
– Ещё одна такая выходка, и я утоплю тебя в океане, – предупредил он.
Я оскалился, глядя на его распухающую от моего удара челюсть и разбитую губу. Нужно было сломать нос. Во мне не было страха, казалось, нервные клетки, отвечающие за это чувство, отмерли после яда. Я ощутил тонкие нити металла на одежде царя и с мстительным удовольствием заставил их сжаться. Мелай невольно выпустил меня, когда вышивка рукава разошлась и стиснула его предплечье. Металлические нити оплели руку, местами сдавливая до крови.
Я напрягся, не уверенный, смогу ли этим перерезать ему мышцы, но отец зашипел от раздражения и без труда смахнул стальные нити, которые тонкой паутиной осыпались на пол. Несколько стражников ворвались в кабинет, привлечённые шумом. Они подхватили меня под руки. Я не сопротивлялся, все имеющиеся силы и так закончились.
– Верните принца в его покои и накормите снотворным, – приказал Мелай, окинув меня презрительным взглядом. – Хоть чему-то, но ты, похоже, научился.
– И чему же? – едко выплюнул я.
– Действовать, а не трепать языком.
Мои сухие губы опять треснули, когда я не удержался от злого оскала, зная, что в следующий раз окажусь ближе к тому, чтобы прикончить его.
Меня продержали под снотворным день, а потом под сильнейшими успокоительными ещё двое суток. Из спальни выпускали редко, в основном ради прогулок на свежем воздухе в сопровождении целителя и толпы гоплитов. Из моих покоев убрали все предметы из металла, а новый костыль был целиком из дерева.
На восьмой день после встречи с Кассией голова наконец стала ясной, меня прекратили опаивать.
Завтра Кассия должна сдаться в обмен на Кая. Она ответила на письмо, доказав, что жива, и я не уверен, рад этому или нет. Мне придётся взглянуть сестре в глаза перед тем, как её жизнь будет оборвана руками нашего отца, и я не видел ни малейшей возможности это предотвратить.
По словам целителей, все остатки ядов и человеческого металла вышли из моего организма, ко мне действительно вернулся аппетит, но вся пища отдавала привкусом крови, напоминая о жутких моментах, когда я ею давился.
Выглядел я по-прежнему отвратительно. Осунувшееся лицо, сероватый оттенок кожи и огромные синяки под глазами, но Кай выглядел хуже. Настолько, что я не выдержал и отступил на шаг, встретившись с ним лицом к лицу.
Запертый в клетке Кай походил на самую пугающую версию себя. По словам целителей, он почти постоянно сидел на одном месте. Не разговаривал, смиренно ел то, что ему приносили. Заботился о себе, омываясь влажной тряпкой, если ему её давали. Не угрожал и не бросался на охранников. Но следящих за ним ужасала и нервировала его покорность, особенно после той резни, что он устроил, пока его пытались схватить живым.
Он убил больше двадцати даориев. Нескольких выкинул в окно, кому-то выдавил глаза, с другими расправился подручными средствами. В ход шло всё, что Кай находил: от бутылок с алкоголем до карандашей в соседних кабинетах.
Я подавил дрожь от взгляда сына Гипноса. Казалось, что он меня даже не узнал. Как он выжил – загадка для наших целителей. По рассказу, его скрутили и вкололи противоядие от большинства выпитых ядов, но не от последнего. Он сын бога лишь наполовину и восприимчив к человеческому металлу. Хотя, увидев его, я засомневался, что постигшая его участь лучше смерти. По словам целителей, его пищевод продолжал кровоточить, поэтому на губах Кая постоянно виднелась кровь. Человеческий металл его не убил, но и тело не излечивалось самостоятельно, как это бывало при порезах и ушибах. Целители доложили, что Кай заставлял себя есть. Вталкивал в желудок столько жидкой еды, сколько мог. Его никто не принуждал, он сам, как мог, сохранял себе жизнь.
Кай похудел, кожа стала настолько бледной, словно его организм не успевал вырабатывать нужное количество крови. Он потел от непрекращающейся лихорадки, а глаза блестели безумием, но при всём этом он сдержанно сидел на одном месте. На убогой кровати за решёткой из человеческого металла.
– Что ты делаешь? – не выдержал я, когда охранники оставили нас наедине.
Кай походил на статую. Лишь его глаза двигались, следя за каждым моим движением.
– Жду, – хрипло ответил он.
– Кого? Кассию?
Он едва заметно стиснул зубы, но промолчал.
– Я не планировал этого, Кай. Я правда хотел мира, но отец обманул меня, отравив нас всех. Лисандр… – Я умолк, заметив, как плечи сына Гипноса напряглись. – Этого всего не должно было случиться.
– Должно было, – после паузы расплывчато ответил Кай, и я засомневался, что он действительно в своём уме.