— Откат Восхождения. После него миры застывают на одиннадцать лет в том же состоянии. А через одиннадцать лет Эстерхольд восстановится полностью. Вот и все. Мы уже победили. Но ты можешь облегчить участь Розы.
— Как?
— Сними проклятье. И миры останутся живы. Или мне притащить сюда «стимул»?
— А это еще нужно? — скривившись, скинула его руку с плеча.
— Конечно. Я не безумец, что бы ты обо мне сейчас ни думала, и прекрасно понимаю, что, соединив Эстерхольд с Розой, мы выиграем всего пару сотен лет. Мы хотим нормальной жизни, Тай, — он взял мое лицо в ладони и склонился, практически шепча мне в губы и не обращая внимания на происходящее: — Мы хотим жить как все, любить, растить детей и не видеть, как умирает наш дом, как мучаются те, в ком заложена магии, не отдавать крупицы своей жизни, чтобы позволить детям прожить еще пару лет. И не тяни время, любимая, чем быстрее ты снимешь проклятье, тем меньше народа умрет. Вперед!
— Куда ты меня тащишь?
— К сердцу мира. Перенестись прямо к нему нельзя. Зона отчуждения. Но, в отличие от других правителей, мы никогда не прятали его в подвалах. Он защищен и так, — и, болезненно поцеловав, резко развернул и подтолкнул вперед, туда, где за троном оказалась неприметная дверь. Быстро на что-то нажав, распахнул двери, открывая сияние ледяного купола. — Сто метров — ничего, никакой магии, кроме родовой. За купол можем войти тоже только мы. Вообще, до сегодняшнего дня в этом зале посторонних не было, — хмыкнул он, покосившись на меня и следующих за нами пятерых стражников.
— И я смогу пройти? — хмуро уточнила.
— Конечно. Мы же не зря провели обряд, моя полутень, — издевательски произнес он. — Жаль, что ритуал не получился в точности, это многое бы упростило.
— Конечно, — пробормотала и тут же заткнулась, потому как в этот самый миг мы прошли за купол.
Ну что сказать? Картина оказалась знакомой. Я уже видела такой «цветок» на Урвасе, только светился он зеленым, а здесь от него исходил чистый белый свет. Присмотревшись, различила серебристые и синие нити воздуха и воды, скрепленные золотой сетью света.
А еще я видела багряно-серую сферу, полностью закрывающую сердце мира. Рука сама потянулась к ней, как тогда на Урвасе, но сейчас я не боялась сгореть. Мне необходимо было прикоснуться к проклятью, чтобы понять, как его снять и возможно ли это. Почему-то я было уверена, что мне вреда оно не причинит. Проклятье было, я видела его вполне отчетливо, оно было серым, но темно-вишневые разводы очень напоминали кровь.
— Потому что это и есть кровь, — раздался мелодичный голос в тот самый момент, как я прикоснулась к сфере. И я увидела ее. Кто это, сомнений не было.
— Тайлисаниониэль?
— Именно.
— Но… вы здесь? Как? Почему?
— Как и любой пленник, нахожусь в своей тюрьме.
— Что? — я растерянно покосилась на Вэена, но тот замер, безучастно смотря перед собой.
— Он нас не слышит и не видит. Это сфера безвременья.
— А… кхм… знает о вас?
— Нет, — огорошила ответом демиург. — Сильно сомневаюсь, что Рехельдор даже своим потомкам рассказал о совершенном предательстве, скорее в его духе сочинить красивую сказку о том, какой он благородный и невинно угнетенный! — вдруг разозлилась демиург, вмиг превращаясь из безупречного божества в самую обыкновенную женщину — обиженную, разъяренную, но не сломленную.
— А что было на самом деле? — осторожно поинтересовалась.
— На самом деле? — хмыкнула она, на удивление быстро успокаиваясь. — Присядь, у нас будет долгий разговор, — и тут же прямо из воздуха появились два больших мягких кресла, — я бы предложила поесть или выпить, но, увы, это будет иллюзией и насыщения не принесет.
— Ничего страшного, я пока не хочу. Так что произошло? Вы действительно мой предок? — этот вопрос почему-то интересовал меня сейчас больше всего. Как-то не похожа была сидевшая передо мной женщина на рожавшую многодетную мать, пусть и во имя великой цели.
— Ну… — протянула она, — в какой-то мере да.
— То есть вы не рожали хранителей?
— Рожала? Я? — в глазах демиурга отразился шок, а потом она истерично рассмеялась, да так, что успокоилась спустя лишь несколько минут. — Прости, — она утерла выступившие от смеха слезы, — просто не ожидала, что именно такую сказку сочинят в Розе.
— А как было на самом деле?
— Милая, я не смогу зачать ребенка от смертного, и уж тем более выносить. Он просто сгорит в моей силе. Со смертными могут спариваться только боги, но они, по сути, и есть бывшие смертные. Ну да ладно, сейчас не об этом. Чисто теоретически, я действительно частично являюсь твоим предком. Отчасти. После создания сердца мира я соединила в нем свою кровь, магию, энергию и магию, кровь и энергию первого правителя. Но когда пришло время уходить, нужны были боги, чтобы смотреть за моими мирами. В Розе их назвали хранителями.
— Мы — боги?
— Должны были ими стать, но из-за случившегося завершающего этапа не произошло, — вздохнула она. — В общем, смысл обряда был в том, что женщина в правящей чете на определенное время становилась моим аватаром — до беременности и во время ее. Тогда же она должна была пить мою кровь и принимать ее в свои вены. Ну и зачатие, естественно, происходит в момент, когда она принимает в свое тело мою астральную проекцию. Ой, не смотри с таким ужасом, — отмахнулась она, увидев мои шокированные глаза, — это все в рамках обряда, стандартная практика.
Так вот. После рождения в ребенке есть часть моей магии, энергии и крови. А в момент обрезания пуповины он соединяется с сердцем мира. Так появляется главенствующий бог. Иногда боги, если двойня или если демиург решает привязать к миру несколько богов. Все остальные уже потомки этих.
Конечно, это тебе знать не обязательно, но миры Розы существуют давно. Каждый демиург, создавая мир, сам решает, будет он одиночным или связанным. Кто-то создает целые плеяды. Ваша Роза — мой третий проект. Здесь я решила создать семь миров, которые должны были быть не связанными, а соприкасающимися. Чтобы из одного мира можно было путешествовать в другой. В каждом были свои боги, государства, народы. Вот только одни из богов решили, что они чем-то лучше других. Итог — межмировая война, причем такой мощи, что слетели все установки и миры оказались на грани апокалипсиса. Мне даже пришлось возвращаться сюда, хоть это и запрещено.
Я все восстановила, вот только повторения мне не хотелось. И тогда я решилась на эксперимент — связать миры воедино, закольцевать их, так сказать, и сделать богов равноправными с главенством в своем мире. Правда, интересная идея? — фанатичный блеск глаз, движение вперед, и я невольно вжимаюсь в кресло. Вот сейчас отчетливо видно, что она не смертная, что мы всего лишь игрушки в руках хозяйки.
— Угу, — промычала что-то невразумительное, но она и не ждала моего ответа.
— И все бы получилось, если бы не эта мразь Рех! Он, видите ли, сам захотел стать богом! Все спрашивал, почему его ребенок, а не он. И я ведь тысячу раз объясняла, но он все равно попытался.
— Что он сделал?
— Попытался перехватить управление в момент привязки. Убил своего ребенка на глазах у меня и своей жены, а когда его попытка перехватить связку провалилась, попытался убить и меня, чтобы забрать нашу силу. С ребенком получилось, а со мной нет. Вот только предательства я не ожидала, да и во время ритуала была сильно ослаблена… Итог — я смогла спрятаться в сердце, а он, чтобы я не сбежала, закрыл его сверху.
— А проклятье?
— Проклятье наложила его жена за то, что он убил ее дитя. Я лишь закрепила и связала условием. Жаль ее, Хель была хорошей женщиной.
— Какое проклятье?
— Лишила того, чего он желал больше всего. Хель пыталась убить его здесь же спустя год. Он заставил родить ее еще, в надежде, что моя кровь и сила еще в ней. Принес второго ребенка, но к сердцу было уже не подступиться. Тут-то все и произошло. Я видела, но помочь не смогла, — вздохнула демиург. — Рехельдор был сильнее и справился с женой. Увы. Зато в момент смерти она произнесла условие, что ни он, ни его потомки больше не смогут обладать силой. Мне этого хватило, чтобы заблокировать у рода Мирдрохейд магический дар.
— Чушь! Вэен — маг!
— А вот тут и есть причина гибели мира. Поняв, что они стали терять магию и силу, стареть, как самые обычные смертные, Рехельдор пришел сюда снова. Он понял, что произошло, и понимал, что отменить проклятье могу только я и только когда выйду. Увы, он хорошо меня знал и осознавал, что я на это не пойду. Поэтому…
Поэтому он совершил самое страшное злодеяние в своей жизни. Он начал забирать магию не от сердца, не свободно разлитую в мире, которая отныне была ему недоступна, а от жителей этого мира. Сначала были жертвоприношения, а потом он связал свои каналы с теми, кто когда-то давал ему вассальную клятву и дал бы ее в будущем. Их род к своему. Поэтому Эстерхольд начал умирать. Из-за проклятья правящий род начал тянуть больше, чем возможно. Им ведь надо было быть не только самыми сильными магически, но и физиология ольдейхаров завязана на магии, и управление коронационными регалиями… Появилась замкнутая цепь — они тянут из народа, а народ из мира, неосознанно, но факт, а с учетом того, что то, что он сделал, противится моей воле, а следовательно, воле мира, то ситуация в какой-то момент стала критической. И он не придумал ничего лучше, чем провести еще один кровавый ритуал над сердцем мира, связав все в одну цепь. В итоге проклятье рода превратилось в проклятье мира.
— И что теперь? Вы знаете, что происходит там сейчас?
— Да, сейчас вижу. Ты нарушила целостность купола. А вот что будет дальше, во многом зависит от тебя.
— А поточнее можно?
— Вполне. Вопрос: чем ты готова пожертвовать ради спасения Розы?
— Не всем, это уж точно, — отрезала. А то еще заставит убить десять самых близких людей и заколоться самой на ее алтаре. К этому я не готова. Мне проще снова запечатать этот мир. Думаю, с помощью драконов и тех десятков, что держит в плену Вэен, справлюсь.