— Да я не в том смысле, — я стушевалась. — Не собиралась я их просвещать, больно надо, сама — тот ещё просветитель. Мне просто…
— Хахаля жалко, — проницательно припечатал отец с насмешливой ухмылкой.
— Вот ты смеёшься, а он между прочим на полном серьёзе рассматривал вариант самоубийства! Я, знаешь ли, законченная эгоистка, и такой груз на совести мне даром не нужен! — надулась я.
— Кроха, он взрослый мужик, а не кисейная барышня, — поморщился он. — Переживёт, никуда не денется. А решит самоубиться — точно дурак, и зять мне такой не нужен.
— Да такого в любом случае не будет, не переживай, — отмахнулась я, в ответ на что получила только насмешливое фырканье. Очень хотелось объяснить отцу, что всё это видимость, и на самом деле Инг — глубоко несчастное существо с искалеченной бывшей женой жизнью и кучей комплексов. К счастью, мне хватило ума не высказывать сию глупость вслух. Опыт и здравый смысл подсказывали, что, во-первых, вероятность того, что отец ошибётся в человеке, а я окажусь права, стремится к нулю, а, во-вторых, мужчине всё-таки проще понять и предсказать другого мужчину.
И вообще, хоть мне сейчас в это не верится, но ведь гласит народная мудрость: с глаз долой — из сердца вон. Может, за миллионы световых лет от Доры мысли о зеленоглазом капитане меня оставят? Да и он тоже быстренько выкинет меня из головы, а глубину наших чувств я сильно преувеличиваю по неопытности.
Ещё говорят, что первая серьёзная любовь всегда несчастная. Так ведь люди всё это переживают, и ничего, нормально потом личное счастье находят! А я в принципе существо крепкое, вон какая у меня наследственность замечательная.
— А куда меня всё-таки назначили, расскажешь? — полюбопытствовала я, переводя тему на что-то менее эмоциональное.
— Не-а, сюрприз будет. Но тебе понравится, это я обещаю, — рассмеялся отец. — Ты мне только пообещай периодически давать о себе знать, ладно? И с базы, куда мы тебя высадим, обязательно с мамой свяжись. Понимаю, приятного будет мало, но…
— Да я понимаю, она ведь очень волновалась, надо её успокоить. Хотя, чувствую я, мы с ней поругаемся, — я тяжело вздохнула.
— Как поругаетесь, так и помиритесь, это нормально, — он махнул рукой. — Ты, главное, не кисни, кроха. Это со всеми бывает. Ты-то, надеюсь, самоубиваться с горя не надумаешь?
— Я, может, дура, но всё-таки не до такой степени, — поморщилась я. — Ни один мужик этого не стоит. Хотя… Такой как ты, может, и стоит. Но второго такого нет!
— Подлиза, — усмехнулся он. — Пойдём, я тебе каюту твою покажу. Есть у меня ощущение, что тебе сейчас стоит поспать. Если всё совсем плохо будет, обращайся, тут медблок есть, снотворного тебе всегда предложат.
— Ну ладно уж, совсем меня в истерички припадочные записать решил?! — возмутилась я. — Уже и погрустить немного нельзя.
— Почему? Можно. Я же тебе и предлагаю грустить с комфортом, без излишеств. Погрустила — и спать! Ладно, не сопи так сердито. Знаешь ведь, шучу. И я знаю, что активно жалеть вредно, это только всё усугубляет. А так я тебя подбодрил, развеселил, и ты уже немного похожа на мою дочь, а не на её бледную тень. Вот выспишься, и завтра я тебя окончательно смогу признать. Возражений нет?
— Нет, мой генерал! — торжественно заявила я, левой рукой изобразив шапочку, а правой лихо козырнув. — Кстати, хоть мама-то в курсе, что ты немного не подполковник?
— Естественно. Ещё мне не хватало подозрений в измене из-за командировок, — фыркнул он. — Сейчас-то я очень редко с Земли выбираюсь, но вот до столицы приходится мотаться часто. А мама у нас ужасно ревнивая.
— Вот как? Не замечала, так хорошо маскируется…
— У-у, — протянул он, как-то мечтательно сощурившись. — Ты просто не помнишь, ты тогда ещё маленькая была, сейчас-то она немного поутихла. Мне кажется, до неё начинает потихоньку доходить, что я от неё в любом случае уже никуда не денусь. Кому я нафиг нужен в моём возрасте, с моими протезами, больной спиной, циничным характером и четырьмя проблемными великовозрастными детьми, — весело улыбаясь, сообщил он.
— Верно, никому! — злорадно заявила я. — И нечего кокетничать и напрашиваться на комплименты! Ты и так знаешь, что ты у нас ещё ого-го, и на тебя все мои одногруппницы заглядывались. Правда, до того момента, как Ваньку во плоти увидели, — в ответ на это заявление он расхохотался, крепко обнимая меня одной рукой, а я счастливо захихикала. Нет, как же я его всё-таки люблю! — Кстати, меня же теперь уже можно считать достаточно большой девочкой, и я могу наконец узнать эту леденящую кровь историю знакомства скромного лейтенанта спецвойск и бравой учительницы младших классов? — ехидно поинтересовалась я.
— Можно. Но — завтра, а сейчас отдыхать. Пока не приобретёшь естественный цвет лица, никаких рассказов не будет. Пойдём.
Я поднялась на собственные ноги, следом неловко, избегая опираться на левую, поднялся отец.
— Ты чего? — настороженно поинтересовалась я.
— Да, протез заедает, регулировать надо, всё никак не соберусь, — поморщился он. — Нормально всё, не волнуйся.
Выделенная мне каюта оказалась рядом, через дверь от отцовской, и была такая же небольшая и с точно такой же обстановкой. Низкий диван со столом и креслами возле входа, в дальнем углу — широкая койка, складывающаяся в стену.
— Всё, кроха. Спать. Если что — я рядом, — он легко поцеловал меня в макушку и шлепком пониже спины подтолкнул в комнату. От этого я буквально влетела внутрь, с шипением потирая пострадавший филей: папа опять немного не рассчитал сил. Но с ним это часто бывает из-за протезов, поэтому я даже не обернулась, чтобы метнуть на него укоризненный взгляд.
Вместо этого я послушно пошла к кровати. Ни в душ, ни куда-то ещё не хотелось. Правильно папа сказал, надо сначала выспаться, и только потом обдумывать собственную загубленную жизнь.
К собственному удивлению, уснула, едва забравшись под одеяло. Не просто уснула; буквально выключилась из реальности, без снов и мыслей. То ли благотворно сказалось присутствие отца, то ли это была естественная реакция вымотанного переживаниями организма.
Проспала я махом пятнадцать часов, о чём узнала из небольшого информационного табло над дверью, где, как это принято на обыкновенных пассажирских рейсах, крутились данные о текущем корабельном времени, о дате на Земле, о температуре воздуха внутри корабля, о температуре за пределами корабля (милая традиция, пришедшая из ещё атмосферных перелётов и превратившаяся в бестолковую шутку). Там же появлялись всяческие оповещения от капитана корабля.
Так вот, когда я ложилась спать, по корабельному времени было одиннадцать вечера, а когда проснулась — два часа уже следующего дня. Порывшись в собственных мыслях и ощущениях, нашла там мрачную решимость, лёгкое здоровое раздражение и огромное желание съесть чего-нибудь вкусное и большое.
«Здоровый аппетит — хороший признак», — оптимистично решила я и принялась потрошить сумку с вещами, выданную мне отцом. От мысли, что окружают меня сейчас нормальные люди с привычными представлениями о приличиях, мне несколько полегчало. Хотя мысль эта была здорово приправлена грустью: такими голодными зелёными глазами на меня больше никто…
Раздражённо прорычав грязное ругательство, я вытряхнула содержимое сумки на диван и закопалась в образовавшуюся кучу. Короткие шорты, свободная футболка, лёгкие тапочки. Собрав волосы в два хвоста (почему-то такая детская причёска всегда придавала мне воинственно-задиристый вид), я наконец-то прилепила к уху болталку. Прозрачная аморфная субстанция обтекла ухо, подстраиваясь под анатомические особенности, вытянула ложноножку вдоль нижней челюсти к подбородку и застыла. Вызвав меню, — голографический экранчик появился перед глазами[3], — придала устройству привычный зализанный вид и раскрасила разводами в тон причёске.
Вот теперь из зеркала на меня смотрела я, а не какое-то влюблённое недоразумение с дикой планеты. Жалко только, верной гравидоски нет. С другой стороны, а где на ней гонять внутри маленького кораблика? М-да, с любимым развлечением придётся расстаться надолго. Увы.
— Горазда же ты спать, — весело поприветствовал меня отец. Общее помещение на корабле было одно, и совмещало в себе пищеблок, столовую и кают-компанию. Генерал Зуев и тот знакомый-незнакомый мужчина, который возглавлял делегацию землян, оккупировали небольшой диван со столиком в углу. Стол был завален документами, среди документов гордо возвышались две пузатые жёлтые кружки.
— Зависть — низкое чувство, — наставительно изрекла я. — Доброе утро, — безадресно сообщила я, проявляя вежливость.
— Здравствуй, здравствуй, — благодушно откликнулся тот мужчина. — Заставила батю понервничать. Молодец, ему полезно.
— Кхм, — озадаченно ответила я. — Надеюсь, моё похищение никому ни в чём не повредило?
— Не волнуйся, — хмыкнул чиновник. — Даже, скорее, наоборот, помогло и ускорило. Дорийцы хоть и странные ребята, но прекрасно отдают себе отчёт в собственных поступках, и ничего невыполнимого или особо невыгодного от нас бы таким образом требовать не стали.
— А если бы стали? — поинтересовалась я прежде, чем сообразила, что это не только невежливо, но, может, вообще не по моему допуску. Хотя, подумав, извиняться не стала; имею же я право знать, какая судьба могла меня ожидать.
— Ну, тогда всё было бы именно так, как бывает с обычным захватом заложников, — пожал плечами мой собеседник. — Группа спецназа аккуратно бы тебя выкрала, и Дора бы подложила себе самой большую свинью.
— Варь, а ты сюда поговорить пришла? — вкрадчиво, с насмешливой улыбкой в уголках губ поинтересовался отец.
— А! — опомнилась я и отмерла, покидая центр комнаты и направляясь к синтезатору. — Нет, я покушать.
— Дим, ты всё-таки зануда. Когда ещё у старика выдастся возможность по душам поговорить с симпатичной молодой девочкой? — весело хмыкнул мужчина. Странно, но когда он улыбался, он становился как будто значительно моложе и гораздо приятней внешне.