— Открытое лицо женщины — приглашение разделить постель, — просто пояснила она. — Независимо оттого, что за мужчина рядом. Неопасно, только если мужчина женатый: нельзя брать ещё одну женщину, только если второй женой, а это очень дорого.
— Ага. И если женщина замужем, это не отменяет приглашения?
— Нет, конечно, — удивлённо вскинула брови она. — Наоборот, замужняя даже лучше для мужчины, меньше проблем.
— Очуметь, — пробормотала я, чтобы не высказаться грубее. — Тебе брат объяснял, что у нас не так?
— Объяснял, — кивнула она.
— Почему ты тогда ему не веришь?
— Он же мужчина, хоть и добрый. Да и… сложно привыкнуть, — вздохнула она. — Я же видела, что у вас женщины ходят с открытыми лицами, и даже работают вместе с мужчинами, и они совсем не похожи на тех, кто продаёт своё тело. Но это так странно, такая… дикость!
— Кто бы про дикость говорил, — вздохнула я себе под нос. — Ладно, в общем, ты не дрейфь. Во-первых, я рядом. Во-вторых, наша мама такого безобразия не допустит. В-третьих, дома только свои, а близкие родственники у нас постель не делят никогда, это отвратительно, и вообще считается психическим заболеванием. Так что братьев остальных можешь не бояться. Но Ваня в принципе безобидный, а Семёна пока нет. Когда будет, я ему лично внушение сделаю. Договорились?
— И что, лицо не прятать? — с тоской проговорила она.
— Конечно, нет!
— Но я же некрасивая, — печально вздохнула девушка.
— Вот ещё, придумала тоже! — возмущённо фыркнула я. — Ты очень симпатичная, нечего тут глупости придумывать.
— Вал-Ди тоже так говорит, — задумчиво кивнула она. — Только мужчинам лишний раз верить опасно.
— Даже если это муж?
— Ну, мужу можно верить, только всё равно не во всём, — возразила девушка. — Мужчина может и обмануть ради собственных интересов.
— А женщина что, не обманет? — иронично уточнила я.
— Нет, — убеждённо покачала головой она. — Женщин очень мало, женщина женщину никогда не обманет, это же настоящее предательство, даже хуже!
Я говорила, дорийцы шизанутые? Беру свои слова назад, по сравнению с этими — они верх адекватности и логики!
Не быть мне дипломатом, политиком и разведчиком. Сто процентов. Папа бы на это сказал, что у всех свои тараканы, и личные тараканы — личное дело каждого. Он мне, помнится, такое про Дору говорил.
Самое интересное, она мне действительно поверила беспрекословно. И когда, вызванные через Володькину болталку, явились мужчины (судя по всему, далеко они не уходили), она хоть и жалась к брату, но на Инга косилась уже без ужаса, с любопытством. Что касается мужчин, они вроде бы пребывали в ровном расположении духа, то есть — не поругались. Я помнила, что они в конце концов в своё знакомство поладили, но уж очень странно сегодня выглядел Вовка. Хотя именно сейчас он немного более походил на себя-нормального, разве что был нехарактерно-задумчивым. Правда, по безмятежно-невозмутимой физиономии Инга я заключила, что всё с братом в порядке. Если бы тот выдавал какие-нибудь не вполне адекватные реакции, думаю, дориец бы это заметил.
— Ну что, пошли с остальным семейством знакомиться? — бодро предложила я, приобнимая новоявленную родственницу за плечи. Не люблю я обниматься с посторонними, но тут вроде как уже и не посторонние, да и для дела надо. Ичи-Ти на такой контакт отреагировала очень положительно, даже улыбнулась. Улыбка у неё оказалась хорошая, правильная. Живая такая, во всё лицо сразу.
И мы всей компанией двинулись в сторону дома.
— Мам, мы вернулись! И нас много! — с порога окликнула я.
— Ты чего орёшь? — хмыкнула она, выныривая в прихожую из кладовки с банкой в руках. — Опа! Товарищ капитан, а ты-то когда прибыл, и чего не предупредил? И это что за чудо в перьях? Здрасьте, — кивнула мама.
— Тут в двух словах не получится, — вздохнула я, потому что Володька голос подавать не спешил.
— Ладно, давайте в зал, только разуйтесь. Сейчас мы с отцом придём, — посерьёзнела она.
Мы, следуя рекомендации, прошествовали в гостиную, где расселись. Наблюдая за поведением Вовки, я не знала, не то умиляться, не то паниковать. Над своей крошечной иномирянкой он трясся как наседка над единственным яйцом. Всё пытался её поудобней усадить, то и дело спрашивал, всё ли хорошо. А Ичи-Ти от такого внимания страшно смущалась, но всё равно было видно, что ей приятно. Хотя и неловко перед окружающими.
— Так, ну, что за паника? — бодро поинтересовался отец, входя в комнату. У него на плечах, с удовольствием вцепившись ручонками в волосы, гордо восседало мелкое белобрысое существо. Судя по всему, тот самый Ромка, мой младший братик. — Владимир, какого чёрного гоблина? — глянув на Володьку, отец переменился в лице.
— В каком смысле? — хором поинтересовались мы вместе с вошедшей следом за ним мамой.
— Так, ну-ка, женщина, возьми мелкого, а мне со старшим поговорить надо, — отец решительно отцепил взвывшего недовольной сиреной ребёнка от собственной головы, и вручил жене. — Так, Роман Дмитриевич, что за недостойные офицера истерики? — строго нахмурившись, он погрозил младшему пальцем. И, — вот же чудеса воспитания! — вопль тут же стих, и мелкий послушно вцепился ручонками в мамин воротник. — Пошли, — строго глянув на Владимира, кивнул куда-то в сторону отец. Оба вышли.
— Мам, это что было? — я растерянно подняла на неё взгляд.
— Понятия не имею. Ну, Володька, конечно, не очень выглядит, но я бы не сказала, что совсем плохо. Не знаю уж, что там отец углядел, — она плюхнулась на ковёр возле кресла и усадила рядом с собой малыша.
— Инг? — вопросительно покосилась я на дорийца.
— Всё будет хорошо, арая, — мягко проговорил он.
— То есть, рассказывать не будешь? — ехидно уточнила я.
— Это слишком личное, не нужно, — качнул головой Инг. — Не волнуйся, всё правда будет хорошо.
— Ладно, поверю на слово. А пока: мама, знакомься, это Ичи-Ти, твоя невестка, Вовкина жена.
— Нормально, — вытаращилась на нас мама. — А ну-ка, требую подробностей!
В итоге мне пришлось работать переводчиком между горящей любопытством матушкой и сияющей радостью Ичи-Ти. Но общее внимание тем временем было сосредоточено на Ромке. Мелкий, упрямо поднявшись на ноги, с требовательным воплем «иди сюда!» ломанулся к Ингу. В его колено и финишировал, и требовательно протянул руки; так что даже дориец, не понимающий нашей речи, прекрасно сообразил, чего от него хотят. И с абсолютно невозмутимым видом пристроил мальчика на колене.
Надо было видеть выражение лица матушки в этот момент. Она на меня с таким намёком косилась, что у меня возникло огромное желание поспешно куда-нибудь слинять. Не понять, что имела в виду эта коварная женщина, было сложно.
Надо же было так спалиться! Одно дело, что я знаю о таланте Инга ладить с детьми. Но другое дело — мама! Она же мне всю голову прожужжит на эту тему. Одна радость, так удачно Володька подвернулся с его очаровательной женой. Может, нам хоть поровну достанется.
Минут через двадцать в комнату вернулся Вовка в сопровождении отца, причём тот вёл его перед собой, придерживая за плечо. А сам брат выглядел как будто значительно лучше. Во всяком случае, он улыбался: хоть и кривовато, но вполне бодро.
— Ладно, вы пойдите, прогуляйтесь, обсудите всё и решите, — похлопал отец Вовку по плечу. Тот забрал с дивана свою компактную супругу (причём именно забрал, на руки) и куда-то вместе с ней удалился. — Так, а это что такое? — генерал Зуев заинтересованным взглядом оглядел композицию на диване из общающихся о чём-то непонятном Инга с Ромкой. — Нет, ну на пять минут отвернуться нельзя! Вот своих заводите и играйтесь, тоже мне, — с ехидной ухмылкой сообщил он, подхватывая сына на руки.
— Па, что с Вовкой? — в надежде соскочить с опасной темы, поинтересовалась я. А то ещё выскажут мне про этих «своих» прямо сейчас, а ругаться не хотелось.
— Да, Дим, что стряслось? — присоединилась ко мне мама.
— Какие же вы, женщины, любопытные! — фыркнул тот, подкидывая радостно визжащего ребёнка. Меня прямо зависть взяла; я, помнится, в детстве тоже так летала. — Всё с ним нормально.
— Муж, не серди меня, — проворчала мама. — И хватит ребёнка пугать, ещё уронишь сейчас!
— Вот можно подумать, хоть одного уронил, — хмыкнул тот в ответ. — Я же говорю, всё со старшим в порядке, оклемается.
— Дмитрий Иванович, я последний раз спрашиваю, — строго хмурясь, мама поднялась с пола.
— Да говорю же, всё нормально, бывает. Перегорел он, сломался, — пожав плечами, сообщил отец, уселся на диван и похлопал ладонью рядом, приглашая маму присоединиться. Я тут же, впечатлившись трогательной сценой, подкатилась под бочок к Ингу. В итоге на нашем объёмном угловом диване образовалась идиллическая семейная сцена.
— В каком смысле? — напряжённо уточнила мама.
— В обычном. Сломался, к оперативной работе не годен. Такое нередко случается, когда боец переживает что-то, что психика не способна переработать, — он невозмутимо пожал плечами. — У кого-то она более гибкая, у Володьки оказалась менее гибкая, только и всего.
— И что теперь?
— Всё как обычно. Сейчас формальности все закончатся, оформят ему отставку — как полагается, по ранению, со всеми регалиями и почестями. Девочка у него хорошая, будут жить на Земле. Может, инструктором пойдёт, его с таким послужным списком куда угодно возьмут. А, может, тут останется, на природе. Вот сейчас всё обсудят, да решат. Так что без паники, угу? И не дёргайте парня, ему и так нелегко пришлось, — поморщился он. — Оклемается, может, расскажет о своих ратных подвигах и жизненных неурядицах. Но только сам, без допросов. Вот, Роман Дмитриевич, запоминайте: женское любопытство — страшная штука и вообще смерть разведчика, — серьёзным тоном обратился он к сыну. Тот даже вполне искренне согласился.
— Нет, погоди, Дим. Мне очень не нравится это слово — «сломался», — не удовлетворилась пояснениями мама.
— Чёрт, ну, психологическое истощение у него сильное, так тебе спокойней? — фыркнул отец. — Не он первый, не он последний. Работа такая. Живой, почти здоровый и активно идёт на поправку, что тебе ещё надо? Очень своевременно ему эта девочка попалась, и очень удачно он в неё так вцепился. Потому и трясётся над ней так, что понимает, без неё было бы хуже. Вы, женщины, крови конечно много пьёте, но порой здорово выручаете своим существованием.