Можно было только порадоваться тому, в каком состоянии здесь содержались дороги. Очевидно, при дворе правителя этих земель существовала какая-то служба, ответственная за то, чтобы основные пути сообщения между поселениями в государстве были аккуратно расчищены и не зарастали бурьяном. По краям дороги кустарник был недавно пострижен, и лишь позади него начинался беспорядочный густой лиственный лес. Причём с дороги нельзя было увидеть не только ни одного больного дерева, но и ни одного опавшего с дерева листа. Скорее всего, больная растительность и мусор удалялись, корни выкорчёвывались, а земля разравнивалась и в скором времени зарастала новой зелёной травой. Странным было также и то, что на протяжении всего пути безымянные не встретили ни одного работника, который бы занимался очисткой дорог или обработкой рассаженных вдоль них деревьев и кустарников. Но ведь кто-то же должен был этим заниматься! Дороги-то были в безупречном состоянии. Из-под копыт коней вылетала земля, и повозки должны бы были оставлять характерную колею. Но дорога была абсолютно ровной, словно по ней никто не проезжал и не проходил.
Ветви деревьев нависали с обеих сторон над путниками, давая необходимую им тень хотя бы с одной стороны дороги и не позволяя перегреться на обжигающем кожу солнце. В основном к дороге примыкали ольха, ива и липа, реже можно было увидеть клёны и тополя. Причём тополиный пух то ли сжигался, то ли подметался с дороги неведомыми уборщиками. Он ещё присутствовал на деревьях, но земля была чиста, а отсутствие какого бы то ни было ветерка не позволяло пуху летать по воздуху, забиваясь проезжающим в нос и глаза. Деревья стояли, словно покрытые только что выпавшим пушистым невесомым снегом, и это создавало ощущение приобщённости к сказочному миру, где летняя зелень сочетается с красотами зимнего пейзажа.
Дорога не пересекала ни единой поляны, хотя можно было предположить, что более узкие ответвления от неё вели к населённым пунктам, которые вряд ли находились в лесах. У старшего безымянного мелькнула мысль, что, возможно, эти деревья изначально были здесь высажены специально, а уже потом разрослись в непроходимую чащу. Но если деревья здесь и сажали, то было это очень давно, так как, судя по величине их стволов, некоторым из них была ни одна сотня лет.
Старший монах взглянул на своего младшего товарища, тот о чём-то сосредоточенно размышлял, не замечая красот окружающего мира. Скорее всего, мысли его находились далеко от этого места – там, где он вырос, где его научили основам наук, где он обучался чувствовать опасность, находить выход из самых затруднительных ситуаций, сражаться и выживать. Там, в Долине Хранителей не было таких ухоженных дорог между поселениями. В безупречном виде содержался лишь Главный Храм и прилегающие к нему территории. В их родных местах буйствовала живая природа, красоту которой не нарушали люди долины. Небольшое количество полей, на которых выращивались овощи, фрукты и злаки, были разбросаны среди лугов с сочной травой. Нетронутые леса поражали воображение. Великий страж – чёрный дракон – ежедневно облетал свои владения, замечая даже мельчайшее изменение, которое мог внести человек. И если изменение это было во вред лесам и лугам долины, горе было тому человеку. Дракон не трогал ни людей, ни домашних животных, никого, кто не нарушал бы неписаный закон, согласно которому каждый житель Долины Хранителей был обязан хранить первозданную чистоту этих мест. Но стоило появиться человеку, в чьих мыслях возникала идея, воплощение которой сулило хотя бы ничтожную опасность для жителей или природы подвластного чёрной рептилии мира, тот человек тут же исчезал. И люди говорили, что погибал он в пасти дракона, хотя даже костей того несчастного не мог найти ни один из живущих. Некоторых искали, но всё было безуспешно.
Именно из-за такой сильной защиты испокон веков в долине хранителей сохранился обычай рубить для топки только больные деревья. А если кто-то намеревался построить или починить дом, то древесина для этого специально выращивалась в определённых для таких нужд местах. Охотой в Долине Хранителей люди не занимались, поскольку мяса в пищу не употребляли, поэтому животные относились к людям без страха и частенько забредали на пастбища, где пасся домашний скот. И сейчас, глядя на мёртвую красоту, наведённую на той дороге, по которой ехали путники, и к которой не смело приблизиться ни одно дикое животное, старший безымянный чувствовал какую-то пустоту внутри себя, словно в этом мире не хватало чего-то значительного. И это значительное, духовное было заменено внешним блеском, который на самом деле не давал ему ощущения радости от того, что он живёт в этом безветренном и безжизненном знойном мире.
Призывная музыка в душах безымянных звучала по мере приближения к цели их путешествия всё громче и возбуждала в монахах странные чувства. Всё более росло понимание важности их миссии, одновременно в сердцах их обострялась ностальгия по дому, по тем временам, когда о них с любовью заботились люди, которые в скором времени должны будут заплатить своей жизнью за возможность продолжения существования их мира. И сейчас миссия безымянных направлена на то, чтобы их цивилизация не канула в небытие, как многие другие миры, о которых повествуют предания их народа.
Младший безымянный бросил взгляд на брата-монаха, стараясь, чтобы тот не заметил выражения его глаз. Сызмальства ему было известно, как легко могли читать братья его мысли, лишь только стоило тем заглянуть в его глаза. А в этот момент юноше совсем не хотелось посвящать спутника в свои грустные размышления. Как он жалел, что невозможно изменить предначертанного! Он прожил всего семнадцать лет, и ему совсем не хотелось покидать этот мир и становиться очередной легендой, воспетой в манускриптах, хранящихся в огромной библиотеке храма хранителей. А оставаться в живых было ещё тяжелее… Он до сих пор помнил то поглощающее его чувство горя и безысходности, которое ощутил после гибели одного из них. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он попытался сосредоточиться на музыке, которая звучала в одном ритме с его сердцебиением. Чем ближе они были к избранной, тем громче, нежнее и желаннее была эта музыка, тем сильнее было стремление найти ту, которая была источником волшебной мелодии. И через некоторое время зов охватил весь его дух, оставив ему лишь всепоглощающее желание найти принцессу, ради которой вновь была открыта тропа, проходящая через Ущелье Миров, и выведшая безымянных в земли, закрытые для жителей Долины Хранителей долгие века.
Примерно в середине дня монахи-хранители повернули на одно из ответвлений главной дороги. Не успели они проехать и ста метров, как кустарник по краям дороги сменился на великолепные цветники. Изящно подобранные цветущие растения, начиная с более мелких и кончая крупными кустами роз самых причудливых оттенков, гармонировали по цвету с гравием, который создавал чёткий геометрический орнамент. Внутренняя часть орнамента была семицветным кругом, разделённым по цветовой гамме от центра до окружности. Широкие золотые лучи, отходящие от окружности, упирались в равносторонние треугольники нежного голубого оттенка. Весь рисунок создавал квадрат, отделённый от следующего такого же квадрата узкой тёмно-зелёной полоской. За розовыми кустами росли ровные ряды каштанов, аккуратно обвитые цветущим вьюном. Цветы вьюна напоминали белую юбку невесты – такие же нежные, в виде колокольчиков, величиной примерно с ладонь. Монахи с удивлением рассматривали внезапно возникшее перед их глазами великолепие. Более всего их поразило то, как аккуратно был уложен гравий. Он был настолько плотен, что не вылетал из-под копыт лошадей. Скорее всего, здесь частенько проезжали и кареты, а возможно и гружёные повозки, но следов их на гравии обнаружить было невозможно, так же, как и на дороге, с которой безымянные только что свернули. Похоже было, что гравий укладывался вручную. Цветы были так ухожены, что ни на земле между ними, ни на гравии не было ни единого опавшего лепестка. Безымянные огляделись и прислушались к своим ощущениям. Рядом не было никого, кто мог бы следить за всем этими великолепием. Но также, как и на главной дороге, всё здесь было в таком идеальном порядке, что казалось, должна была быть целая служба, состоящая из множества людей, неусыпно следящая за порядком на проходимых ими землях.
Призывная музыка стала настолько сильной, что монахи были практически уверены в том, что избранная находится не более чем в километре от них, если идти по прямой. Старший из безымянных спешился и повёл лошадь под уздцы, решив дать ей передохнуть. Младший взглянул на своего товарища и последовал его примеру. Как только избранная окажется у них, возможно, им придётся скакать во всю прыть, унося ноги от погони. Не стоит рисковать жизнью той, рождение которой ожидалось в течение семи тысяч лет.
Здесь уже лес не был густым и был настолько ухожен, что напоминал сад, заполненный только цветами и каштанами. То тут, то там среди деревьев виднелись резные деревянные беседки, обвитые лозами дикого винограда. Весело журчали фонтанчики, бьющие из клювов белых каменных лебедей и ниспадающие трёхступенчатым каскадом в небольшие мраморные чаши, поддерживаемые мраморными же атлетическими фигурами людей, стоящими на небольших постаментах. Птицы щебетали здесь веселее, чем на главной дороге. Видимо, здесь их подкармливали. По обеим сторонам от дороги примерно каждые десять метров отходили неширокие тротуары, вымощенные плитами из розового мрамора. Ветер доносил запах воды. Наверное, поблизости находился водоём. Невдалеке от беседок в небольшом количестве были высажены плодовые деревья, скорее всего, для того чтобы гости и хозяева этих мест могли отдохнуть во время прогулок и подкрепиться свежими сочными фруктами, усыпающими ветви.
Любой, кто попал сюда впервые, испытывал бы восторг от сказочной красоты того, что его здесь окружало. Но безымянных это лишь немного заинтересовало. В старинных преданиях говорилось об обманчивости этого места. Согласно ним тот, кто воспользуется кажущимся гостеприимством садов вокруг замка, где будет найдена избранная, будет казнён владельцем садов или вызовет жестокое кровопролитие и будет