из сказанного им. Закончив назидательную речь, он резко развернулся и пошёл на свой пост с левой стороны от входа в замок, показав, что разговор окончен.
Теперь у хранителей появилась возможность оглядеть холл, в который они вошли. Внушительные размеры помещения поражали воображение. Холл состоял из трёх ярусов, по спирали восходящих наверх. По всей длине спирали потолок поддерживали колонны с искусно сделанной лепниной в основании и под потолком. Гипсовые лепные фигуры изображали картины безмятежной жизни – женщина, поедающая виноград; мужчина, протягивающий цветы своей даме; играющие дети; копошащиеся вокруг кошки котята и прочие подобные сюжеты. Сделанные в одном стиле, они как бы дополняли друг друга, но при этом ни одна колонна не повторялась, несмотря на огромное количество таких столпов. Колонны располагались в три ряда, равномерно принимая на себя вес сводчатых потолков. Потолки были расписаны разноцветной, очень точно подобранной по цвету мозаикой, изображающей небо с небольшим количеством перистых облаков. Огромные мозаичные витражи окон с картинами дикой природы пропускали в помещение свет, создавая цветовые тени на покрытом голубым мрамором полу. Посередине первого яруса находился трёхступенчатый фонтан, вода лила изо рта морского котика, выполненного из чёрного мрамора, вокруг которого, взявшись за руки, танцевали дети, исполненные в розовом мраморе, в разукрашенных яркими красками одеждах.
На втором и третьем ярусах велась интенсивная торговля. Причём все торговцы помещались в палатках. Видимо, торговать без палатки в замке было запрещено. Все палатки были абсолютно одинаковыми, и различались лишь вывесками на них. Стояли они в строгом порядке так, чтобы между ними свободно могли пройти несколько человек. С внутренней стороны между палатками на одинаковом расстоянии друг от друга можно было увидеть массивные двери, некоторые из которых были открыты, а другие закрыты. Каждую закрытую дверь охраняли пары стражников, подобных тем, с которыми только что расстались монахи-хранители. Возле открытых дверей стояло по одному лакею. Лакеи были одеты в ливреи синих тонов с серебряной отделкой и такими же синими с серебром сапожками. Сапоги на них были не настолько облегающими, как на стражниках, но это и понятно – боевая готовность стражников предполагала свободу движений, так как лакеи стояли здесь не только для того, чтобы разъяснять гостям, где, какие и по какой цене можно снять комнаты, но и как дополнительное украшение замка. Внутренние стены холла были целиком отделаны мозаикой, поэтому понять, где находятся окна, можно было лишь по дневному свету, проникающему в них. Вокруг каждой колонны в холле стояло по шесть деревянных скамеек с резными голубыми спинками и ножками и ярко-синими мягкими подушками, вделанными в сидения и спинки, выглядевшими хрупкими, почти игрушечными по сравнению с внушительного размера сооружениями, возле которых они стояли. Здесь отдыхали гости, приехавшие что-либо приобрести или просто посмотреть на величественное сооружение, подобного которому не было не только в стране, но, скорее всего, и во всём мире.
Внутренний зов, направляющий безымянных к той, что родилась под знаком звезды, звучал как раз из-за одной из закрытых дверей замка, охраняемой двумя внушительных размеров стражами внутренней охраны. Нельзя было идти в том направлении, так как вряд ли такое решение привело бы безымянных к тому, чтобы довести своё путешествие до желанной цели. Скорее всего, в этом случае погибли бы все, и тогда, по преданиям, донесённым до хранителей из глубины веков, погибла бы избранная, что привело бы в будущем к гибели всего сущего. Одна из ближайших дверей к той, откуда доносилась призывная музыка, проникающая прямо в сердца воинов-хранителей, была открыта. Именно туда и направились безымянные, решив, что попробуют найти другой путь к своей цели внутри этого замка.
Проходя мимо лакея, они кивнули ему в знак приветствия, тот низко поклонился и решил было подойти к гостям, но они быстро прошли мимо, делая вид, что помощь им не нужна. Уловка сработала. Лакей вернулся на место и продолжил осматривать проходящих мимо него посетителей. А безымянные быстро проследовали далее по лестнице, а затем по длинному коридору, пока лакей не скрылся из виду. Коридор был пуст, что казалось очень странным, так как посетителей во дворце было довольно много и безымянные видели, как прямо перед ними туда заходили некоторые из них. Эта часть здания была отделана в красно-розовых тонах. Стены и пол были из розового мрамора, ковёр на лестнице и по всему коридору красный с розовым орнаментом, рисунок мозаичного потолка изображал небо во время заката, причём розовое зарево над горизонтом во время того, как солнце садится в свинцового цвета тучу было изображено настолько естественно, что, если бы не чуть заметные полосы между элементами мозаики, можно было бы подумать, что это настоящий закат. По обе стороны коридора были расположены маленькие двери со встроенным рифлёным стеклом, ведущие, по разумению монахов, в сдаваемые в замке комнаты.
Увидев, что от коридора, в который они вошли, отходят ответвлениями другие коридоры, и оценив количество комнат по бокам, безымянные поняли, почему, несмотря на то что они видели заходящих сюда людей, помещение, в котором они сейчас находились, было пусто.
Монахи-хранители поворачивали в те ответвления коридоров, которые вели их к звучащей в сердцах мелодии до тех пор, пока не оказались возле стены, прямо за которой, судя по внутреннему зову, находилась рождённая под знаком звезды. Безымянные остановились, осматривая стену. Двери здесь не было. Время уходило, и монахи-хранители чувствовали, что ещё немного и шансов забрать девочку у них не останется. Конечно, в крайнем случае монахи бы приняли бой и попытались пробиться к выходу и скрыться из замка, но огромное количество стражи внутри дворца, на её стенах и мосту свели бы при этом их шансы к нулю.
Старший безымянный начал лихорадочно ощупывать стену. Ведь должен же был быть хоть какой-нибудь выход! Не может пророчество, исполнение которого ожидалось в течение семи тысяч лет, быть настолько некорректным! Нечаянно задев локтем зеркало за канделябром, старший монах почувствовал, как оно сдвигается. Зеркало было большим и довольно тяжёлым. Монах-хранитель уцепился обеими руками за раму и с усилием потянул. Рама подалась и в приоткрывшейся части стены безымянные увидели некоторый изъян – металлическую пластинку настолько маленькую, что коснуться её можно было только мизинцем. Младший монах надавил на пластинку, и стена начала медленно перемешаться к ним. Безымянный, державший зеркало, отпустил ношу и как только зеркало встало на место, стена тоже остановилась.
Монахи прошли вдоль стены и увидели открывшийся неширокий проход в комнату, очевидно, являющую спальней. Огромная деревянная кровать с толстой периной стояла посередине, упираясь изголовьем в стену, мозаичная часть которой изображала водопад в центре дивного весеннего леса со множеством цветов на равнине, по которой текла речка, начинающаяся у основания водопада. Сама же вода била из скального выступа, как будто прорвалась подземная река. Мерцающий свет ламп, расположенных вокруг этой картины, создавал впечатление, что вода движется так, как это было бы на самом деле. Остальные стены были отделены шёлковой тканью цвета морской волны с красивым ассиметричным рисунком. На потолке, расписанном неизвестным монахам художником, были изображены маленькие, спящие на облаках дети-ангелочки, аккуратно сложившие ручки под щёчками и поджавшие под себя ножки, которые торчали из-под белоснежных пушистых крыльев. Пол был полностью устелен длинноворсовым белым ковром с таким же рисунком, какой был изображён на стенах.
Возможно, в другое время великолепное убранство комнаты и заставило бы безымянных восхититься мастерством тех, кто сумел воплотить в жизнь первозданную красоту неизвестной им местности или, возможно, даже свою фантазию, но сейчас их души манила к себе лишь оставленная кем-то на кровати небольшая корзинка, завешенная тюлем, слегка приподнятым с одной стороны. Именно в этой корзинке было сосредоточено всё то, к чему рвались их сердца долгие дни пути, руки сами тянулись к той, что тихо спала в наскоро сплетённой кем-то корзинке с торчащими по бокам необработанными прутиками.
Войдя в комнату, старший безымянный вынул из корзины спящего ребёнка и аккуратно посадил девочку в специально сделанный мешок под своим балахоном. Расправив балахон и разогнув пружины, закреплённые так, чтобы ребёнку было удобно под одеждой монаха, а сам монах просто выглядел слегка пополневшим, безымянный критически осмотрел себя в зеркало трюмо, стоящего возле кровати и, оставшись довольным, вышел из комнаты. Проделав произведённые ранее действия, но в обратном порядке, хранители закрыли потайной проход в спальню, из которой они только что выкрали младенца.
Теперь, когда девочка оказалась в руках воинов-хранителей, они чувствовали, как благодать завладела их душами. Тихая спокойная радость спустилась на них.
– Свершилось! – прошептал старший безымянный. – Ребёнок спасён!
Теперь уже не нужно было сохранять обет молчания. Как только девочка оказалась в руках монахов, они могли общаться друг с другом не только кивками и жестами. Звучащий в их сердцах зов переродился в тихую, нежную мелодию, всколыхнувшую в них такую привязанность к девочке, спрятанной под балахоном, что они, не задумываясь, отдали бы ради неё не только свои жизни, но и жизни всякого, кто бы хотел отнять её у них или причинить ей любой, даже самый малый вред. Именно так по преданию действовало волшебство их связи, и именно так случилось, как только связь стала установленной касанием девочки одного из них. Теперь до самой своей смерти тот, кто останется в живых в момент, когда рождённая под знаком звезды попадёт в храм хранителей, будет служить ей и наставлять её как единственную достойную стать преемницей трёх воинов-хранителей, копивших знание и опыт семь тысячелетий.