изкий потолок и пол, такие же перламутровые, как и стены, не были покрыты причудливыми пятнами. Голубоватое освещение придавало им сиреневый оттенок, что вызвало у братьев-монахов предположение, что на самом деле пол и потолок были бледного розового цвета.
Заметив реакцию хранителей на облицовку прохода, Юдик буквально расцвёл.
– Начиная с того места, как закончилась лестница, мы здесь всё переделали. – Гордо пояснил он, и так как монахи ничего не сказали в ответ, продолжая разглядывать меняющийся рисунок стен, с пафосом продолжил: – Мы, гномы, не терпим обыденности и тусклости. Наше стремление к красоте превыше всех остальных чувств!
– А ты уверен, что такое мировосприятие не повредит воспитанию ребёнка? – словно невзначай произнёс старший безымянный. – Возможно, гномам не стоит идти за рождённой под звездой…
Юдик резко остановился, быстро повернувшись к идущим за ним хранителям. На его лице промелькнула целая гамма чувств от обиды до искреннего удивления. Когда магистр колонии гномов, наконец, пришёл в себя от заявления хранителя, глаза его метали гневные молнии, которые, впрочем, судя по реакции монахов, не произвели должного впечатления.
– А что плохого в красоте? – шёпотом выдавил из себя гном, стараясь сдерживать гнев, намеревающийся вырваться наружу.
– Ничего, – теперь, когда монахи прекратили движение, ощущение волшебства, исходящего от стен прохода, покинуло их. – Просто есть более важные вещи, которые должен усвоить любой – преданность, дружба, честь, совесть. Не хотелось бы вверять судьбу мира тому, кто ставит превыше всего красоту, забывая обо всём остальном.
Старший монах если и беспокоился по поводу эмоций гнома, то ничем не выдавал себя. Он говорил абсолютно спокойно, словно перед ним находился не один из величайших волшебников этого мира, а обыкновенный человек, совершенно бессильный против монахов-хранителей. Магистр глубоко вздохнул, напомнив себе, что стоит перед воином-хранителем, приход которого гномы ждали уже ни одно тысячелетие; и если магия гномов и может поразить монаха, то ненадолго. И этому уже было подтверждение.
– Но… – Юдик, подавив гнев, обиженно поджал губы, всем своим видом пытаясь изобразить невинность. – Я имел в виду вещи, а не чувства…
Но деланная наивность магистра не обманула монахов. Чуть раньше они испытали на себе то, что происходит с теми, кто вторгается в личное пространство подобных ему существ. И если бы монахи-хранители были не настолько хорошо обучены, то вряд ли смогли бы защитить себя от волшебства гномов.
– Тогда искренне прошу извинения! – улыбнулся попыткам гнома изобразить детскую непосредственность старший безымянный. – Но, прежде чем допустить вас в наш мир, я должен был это уточнить.
– Ладно! – Юдик повернулся и быстро пошёл вперёд, но даже его походка выдавала затаённую в душе обиду.
Так процессия следовала ещё минут пять. И спустя это время от плохого настроения магистра не осталось и следа. Старший хранитель подумал, что, скорее всего, это существо не умеет ни таить долгую обиду, ни грустить. Если бы гномы были злопамятными, в этом мире вряд ли остался хотя бы один живой человек. Гномами пугали детей, и месть сделала бы своё дело, как это случается всегда, когда разрушительное чувство поселяется в существе более могущественном, чем окружающие его. Теперь Юдик снова весело семенил впереди хранителей, насвистывая приятную мелодичную песенку, которую монахи раньше не слышали, и, припрыгивая в такт звучащей в его голове музыке. Выглядело это довольно забавно, так как сам Юдик был далеко не маленького роста и не хрупкого телосложения, как, впрочем, и другие гномы, с которыми хранителей свела судьба на стоянке в лесу.
Увидев конец прохода, безымянные было остановились, но магистр даже не замедлил шага, продолжая петь и приплясывать. Дверь сама распахнулась перед ним, как только он к ней приблизился.
Выйдя из прохода, братья-монахи ступили на широкие длинные ступени полупрозрачной, немного матовой изнутри лестницы, под которой текла подземная река, создавая на ступенчатых переходах маленькие пенящиеся каскады, кое-где течению преграждали путь выступающие над водой отполированные серые валуны, вокруг которых образовывались каплевидные завихрения. Ступени вели к устеленному ковром проходу между аккуратно расставленными золотыми статуями, бывшими когда-то людьми. То тут, то там стояли искусно вырезанные из малахита вазоны, подставки, держащие хрустальные сундучки, доверху наполненные драгоценными камнями, изделиями из золота и серебра и прочими вещами, которые веками накапливались жившими здесь сказочными существами. Помещение было настолько велико, что его стены скрывались где-то во мраке, заставляя путника, забредшего сюда, думать, что на самом деле оно бесконечно продолжается в никуда. Потолок поддерживали прозрачные колонны, внутри которых каким-то непостижимым образом были заключены объёмные картины с насыщенной цветовой гаммой, сияющие изнутри, словно стояли на светящихся подставках. Колонны, кажущиеся очень хрупкими, на самом деле были способны выдерживать вес замка вместе с окружающими его скалами.
Юдик подвёл хранителей к устланной парчой колыбели, висящей на обтянутых шёлком стойках.
– Девочку нужно покормить, – он потёр лоб, задумавшись. Затем вздохнул, добавил: – Сейчас найду чем, – развернулся и быстро ушёл.
Младший безымянный пощупал колыбельку, проверяя, насколько удобно в ней будет младенцу, и одним кивком головы показал старшему, что одобряет временное ложе ребёнка. Тот аккуратно вынул девочку из сумки на своём животе и переложил её в колыбель. Избранная не спала. Огромные синие глаза принцессы внимательно наблюдали за происходящим. Сейчас она должна быть голодна, но, по всей вероятности, даже не собиралась плакать. Никак не отреагировав на смену положения, она словно оценивала похитивших её мужчин.
Младший безымянный робко коснулся маленьких пальчиков ребёнка.
– Может быть, у неё такая же связь с нами, как и у нас с ней? – предположил он.
– Возможно, – ответил старший, но тон его был неуверенным. – В древних письменах об этом не говорится.
– Чем тогда можно объяснить её спокойствие? – задал вопрос младший монах.
– Это необычный ребёнок, – ответил старший скорее на свои сомнения, чем на сомнения брата. – Необычное дитя вполне может вести себя необычно…
Бросив взгляд на стоящий рядом невысокий столик, на котором лежали белоснежные выглаженные пелёнки, старший монах произнёс:
– Думаю, нужно её перепеленать. И…
Младший монах кивнул головой, поняв и без продолжения, что наступил момент шестого предзнаменования, о котором он читал в древних рукописях, но никак не мог понять, как это может случиться. До этого момента ему казалось, что в текст закралась какая-то ошибка, но сейчас он был готов поверить во всё, и именно сейчас он не ошибся, потому что дальше случилось в точности то, что было описано основателями семь тысяч лет назад.
Старший хранитель снял с девочки старые пелёнки, пока младший освобождал столик и стелил на него новые, затем девочку положили на животик. Внезапно её спина засветилась, чёткие символы, состоящие из чистого белого света, проступили на правом плече девочки и когда свет потух, на его месте осталась родинка, в точности копирующая ту, что украшала правое плечо Арона с той лишь разницей, что месяц на плече девочки был голубым, а звёзды – золотыми.
– Шестое предзнаменование, – вместе произнесли хранители. Внезапно их колени подкосились, словно что-то заставило их опуститься на пол, склонив голову перед избранной.
– Предначертанное, да сбудется! – услышали монахи слаженный хор за своей спиной, но даже не обернулись, чтобы увидеть группу гномов, наблюдающих за их действиями и тоже опустившихся на колени. Они стояли так до тех пор, пока охватившее их чувство благоговения, заставившее поклониться рождённой под звездой, не ослабло настолько, что они смогли встать и продолжить ухаживать за царственным младенцем, будущее которого определяло будущее всего человечества.
Оглянувшись, они увидели гномов, встреченных ими по пути к замку. Юдик был с ними. Магистр протянул младшему безымянному бутылочку с молоком. Старший аккуратно перевернул и запеленал ребёнка, затем забрал молоко у брата-монаха и начал кормить девочку, безмолвно наблюдая за гномами. Те же никак не могли оторвать восторженных глаз от младенца. Наконец, Юдик спохватился и представил гномов хранителям.
– Стик, Клик, Блик и Дрик! – переводя пальцем с одного на другого. – Они пойдут с вами дальше.
– Боюсь, мы не в состоянии отличить их друг от друга, – прошептал младший безымянный на ухо Юдику.
– Можешь не шептать, они не обидятся, – заверил монаха магистр. – Стик, Клик, Блик и Дрик близнецы. Легенда гласит, что отличить их друг от друга могут лишь избранные.
– Избранные? – старший безымянный внимательно посмотрел на Юдика.
– Ну да! – пожал плечами тот. – Лина и Арон.
– Вы знаете об Ароне? – младший монах забрал бутылочку из рук старшего, увидев, что девочка наелась и тихо заснула.
– Конечно! – издал смешок Юдик. – Древние книги пророчествуют об их появлении, о силе, которую они несут в мир. От отца к сыну передаются нашим народом эти пророчества на протяжении долгих веков…
– Но девочка ещё не названа! – перебил магистра старший безымянный.
Тот лишь снова ухмыльнулся:
– Девочка названа давно! Но имя её найдёт лишь в тот момент, когда случится седьмое предзнаменование. Тогда, когда будет дано имя последнему из безымянных. Имя избранной определено тысячелетия назад. И имя её – Лина.
Стик, Клик, Блик и Дрик слажено закивали:
– Верно, Лина! – подтвердил один из них.
– Дитя богов! – добавил другой.
– Об этом повествуют древние письмена нашего народа! – вставил третий.
Четвёртый же только молча кивал. И невозможно было определить, кто из них что сказал, так как их схожесть была настолько поразительна, насколько только это было возможным.