– Ну… хорошо, – хозяйка вывела мальчика во двор и усадила на лавку. – Посиди здесь!
Солнце уже зашло за горизонт. На небе ярко светила луна. Вчера было полнолуние, поэтому луна была почти полной. Небо было абсолютно ясным. Первые звёзды уже зажглись на небесном своде. Арон дождался, пока дверь за женщиной затворилась, встал и пошёл туда, куда звал его инстинкт – прямиком к горному хребту, где по преданиям жил чёрный дракон.
Арон знал, что его будут искать, знал он также и то, что запуганные люди никогда не пойдут к логову зверя. А если кто из них и решится на такое, то наверняка больше никогда не вернётся в своё поселение. Арон шёл сквозь лес, интуитивно огибая препятствия. Он не задел ни одну веточку, ни один куст. Мальчик словно плыл между деревьев, находя единственный верный путь, следуя по которому он мог достичь цели своего путешествия. Когда ночь уже совсем опустилась на землю, Арон дошёл до поляны, окружённой толстостволыми дубами настолько же старыми, насколько старым был мир вокруг них. На поляне сидел один из покинувших храм безымянных, самый молодой из них. Насколько помнил Арон, он ушёл две недели назад, когда на небе зажглась и погасла яркая звезда. В тот миг Арон резко проснулся от оглушающей тишины, поселившейся внутри него. Тишина именно оглушала, давила, словно это был самый громкий шум, который он слышал в своей жизни. Но длилось это не более минуты. И в тот момент, когда тишина покинула его дух, голубое сияние загоревшейся в небе звезды осветило его душу тёплым, нежным огнём. Ещё полминуты звезда озаряла его мягким светом, а затем исчезла так же быстро, как и возникла. Ещё долго взгляд мальчика блуждал по ночным огонькам за окном его спальни, но звезда так и не появилась вновь. Именно в этот день он испытал невообразимую радость, которая сопровождалась таким душевным покоем, словно счастье, которого ищет любой живущий на этой земле, внезапно посетило его, окутав душу настолько полно, что не осталось места ни для чего, что могло бы омрачить его сердце. И именно в ту ночь исчезли трое безымянных воинов-монахов. Как слышал Арон, они ушли выполнять какую-то миссию, связанную с пророчеством, содержание которого мальчик так и не смог узнать, сколько не спрашивал жрецов храма, окружающих его. Некоторые торопливо уходили, ссылаясь на занятость, другие отводили глаза и становились странно молчаливыми, третьи сразу переводили разговор на другую тему. Наконец, когда мальчик понял, что эта тема является запретной для него, как, впрочем, и многие другие, он перестал докучать вопросами своим воспитателям и решил найти решение позже, когда всё уляжется, и люди в храме перестанут быть столь подозрительными к каждому его вопросу.
И именно сегодня он впервые увидел одного из тех, кто в ту тёмную безлунную ночь тихо покинул замок. Арон знал, что трое безымянных никогда не расставались. Ни разу в жизни он не видел кого-либо из них в одиночестве, и найти сейчас младшего из них одного показалось мальчику более чем странным. Тем более что в тот момент, когда мальчик увидел безымянного, к нему пришло понимание того, что более этот человек не безымянный. Теперь он имеет имя, и имя его – Арес. На коленях воин-хранитель держал маленький свёрточек с младенцем, которого он кормил из бутылочки, почти целиком помещающейся в его руке.
Сердце Арона забилось сильнее. Он схватился за ближайшую ветку. Вот оно! То, что влекло его сюда… Этот маленький свёрток, в котором находилась недавно зарождённая жизнь. Теперь уже ничто не сможет остановить его. Арон кинулся к тому, что лежало на коленях Ареса. Но не успел мальчик добежать до поляны, как жуткая боль поразила все члены его тела. Тень, такая же чёрная, как вчера, накрыла Арона. И в этот момент чья-то рука зажала его рот, заглушив готовый вырваться крик боли. Кто-то оттащил его назад от поляны и положил на спину, шепча на ухо: «Дыши, дыши, дыши…» Арон глубоко вздохнул, боль медленно отступила, всё ещё пульсируя во всём теле.
– Мне нужно туда! – прошептал мальчик державшему его.
– Нельзя! – с горечью ответил тот. – Никак нельзя!
– Мне нужно… – не унимался тот.
– Не сегодня! – прозвучал ответ с другой стороны. Голос, сказавший это, был похож на голос человека, державшего Арона, но всё же был немного другим.
– Я должен! – мальчик всё ещё вырывался, силясь понять, что именно здесь не так. А что-то было не так, и он это чувствовал.
– Боль! – прошептал первый. – Боль!
Арон расслабился.
– Что «боль»? – тихо спросил он.
– Боль не пустит тебя!
Мальчик почувствовал, как кто-то поднимает его, бережно кладя голову на плечо.
– Мы объясним тебе всё, но сначала отнесём тебя к тому, кто сможет излечить твоё тело от того зла, что ты сегодня причинил ему.
И в этот момент Арон ощутил то, чего не ощущал до этого момента ни разу в жизни. Чьи-то сильные руки нежно обняли мальчика, прижимая к себе, словно драгоценную ношу. Внутри разлилось тепло и желание хоть на миг почувствовать чью-то защиту. Мальчик покорно расслабился и позволил унести себя прочь от того места, куда принесли его ноги в тот момент, как он почувствовал зов чего-то настолько родного, что было способно понять его душу.
Глава 14. Повелитель
О, Повелитель наш! Тебе неведом страх.
А мы – мельчайшие из всех рабов твоих презренных.
Пугает нас возможный мира крах,
Боимся мы цепей лишиться бренных.
Лишь ты всесилен, всемогущ, велик,
Под властию твоею даже Духи!
Ведь мироздания основы ты постиг.
Нам помоги, коль Божества к нам глухи!
От боли и забот нас излечи…
Отрывок из песни барда.
Боль всё ещё не покидала Арона, но чувство защищённости было настолько необычным и сильным, что мальчик, отвлёкшись от всех остальных ощущений, сейчас наслаждался только этим. Закрыв глаза, он попытался уснуть, но пульсирующая боль в висках не давала ему до конца отвлечься от реальности. Интуитивно он понимал направление движения, но ему было всё равно, куда его несут, хотя Арон постоянно помнил о том, что возчик показывал именно в эту сторону, когда говорил об опасности и страшном звере, питающемся человеческим мясом. Мальчик помнил ужас, мелькавший в душах каждого из поселян при упоминании о чудовище, отголоски их страха до сих пор не покидали его.
Арон был голоден, так как после завтрака выпил только чашку молока, предложенного ему Зойей – женой возницы, но боль заглушала голод, а саму боль заглушали чувства, вспыхнувшие в мальчике, когда его впервые пожалели. Сейчас ему не хотелось открывать глаз. Казалось, стоит только показать рыжему мужчине, что он не спит, и тот поставит мальчика на землю, лишив его тёплых и нежных объятий, о которых Арон даже и не мечтал.
Сейчас перед глазами Арона стояла его жизнь в храме. О нём заботились, берегли, его кормили, выполняли все его прихоти. Но ни разу никто из тех, кто жил возле него, не пожалел мальчика, не приласкал его. С ним играли, но игры были направлены лишь на то, чтобы развить в нём тот или иной навык. Его учили писать, считать, придумывать стратегию и тактику, развивали логическое мышление, но не учили любить. Арона никогда не учили любить. Он умел только повелевать. И сейчас Арон резко почувствовал тот недостаток любви, который не ощущал ни разу.
Почему эти люди так отнеслись к нему? И почему раньше никто из его окружения никогда так не вёл себя? Этот вопрос Арон задавал себе снова и снова, и ответа на этот вопрос мальчик не находил. Раньше он думал, что все люди такие же, как он. Потом он понял, что он особенный, но только сегодня он окончательно осознал, насколько он отличается ото всех остальных. Арон почувствовал, что люди совершенно другие. Внешне они похожи на него, но их чувства сильно отличаются от его ощущений. И дети не бесстрашны по наивности своей, как предполагал ранее Арон. Они боятся, боятся так же, как и взрослые, окружающие их. Они страшатся неизвестного, страшатся того, чем их пугают, боятся боли, смерти. Арон же не мог даже предположить, что когда-либо способен почувствовать страх. Когда приходило что-то, способное вызвать это чувство, появлялось и понимание того, как именно нужно действовать, чтобы избежать неприятной ситуации. Поэтому он мог практически всё. Во всяком случае, до этой ночи он так считал. Но сегодня… Сегодня он не смог даже подойти к тому существу, к которому так рвалось его сердце. Боль не пустила его. И никто и ничто не способно было навести его на мысль о том, как именно можно воспротивиться этой боли, как получить желаемое!
Было ещё кое-что. Люди, обращаясь к нему, явно считали его умственные способности минимальными. Взрослые не могли предположить, что он мыслит теми же категориями, что и они, а может быть даже и большими. Он мал, возможно, слаб, но вовсе не глуп. Как только Арон увидел возчика, остановившегося возле него на дороге, мальчик где-то глубоко в подсознании начал подозревать, что поселяне – это нечто иное. Они не такие, как он. И даже не такие, как хранители, окружающие его с детства. Поэтому Арон решил не задаваться целью выказывать свой ум, а просто молчать и делать то, что от него ожидают. Возчик и так сильно перепугался, увидев его. Не стоило усугублять ситуацию. Но увидев детей за столом в доме привёзшего его в деревню мужчины, Арон понял, почему тот так обращался с ним. Дети были взрослее Арона по возрасту, но развитие их было столь примитивно, что это читалось в их душах, как в открытой книге.
Мальчик прислушался к своим ощущением. Было мягко и хорошо на руках мужчины, несущего его, но были в этом и некоторые неудобства. Когда он шёл по лесу сам, ни одна ветка не поцарапала его, ни один листочек даже не прикоснулся к его телу, а сейчас то и дело ветки лезут в лицо. Смешно, конечно, было жаловаться на царапины по сравнению с той болью, которая пульсировала сейчас по всему телу мальчика, особенно сильно отдаваясь в висках, но всё же казалось странным, что ветки словно обходили Арона стороной, когда он шёл