— Не бойся, все самое страшное уже позади. Я приду к тебе!
Они поцеловались. Люците казалось, что поцелуй длился уже вечность, когда Рыч мягко отстранил ее от себя.
— Ну все, иди. Иди!
Люцита догнала Максима с Кармелитой. Рыч проводил ее взглядом, поднял свой нож, выпавший из Лехиных рук, с презрением посмотрел на все еще лежавшего без сознания бандита и стал его связывать.
Форс искал в катакомбах Леху и в конце концов нашел его — связанного, без сознания и с разбитой головой.
— Тьфу! Кретин! — адвокат схватился было за голову, но уже через секунду взял себя в руки и, торопясь, набрал по мобильному Руку.
Рука и сам собирался звонить Лехе или Удаву, поэтому, глянув от кого вызов, он так и сказал Баро, не сводя с него пистолета:
— О! Сами звонят. Алло?
— Деньги у тебя? — быстро спросил Форс.
— Да, — Рука был доволен тем, что сделал все в точности по плану Удава.
— Зарецкий один?
— Один.
— Значит так, убирай его и сматывайся оттуда! Я тебя потом найду.
— Чего?!
— Мочи его, понял? Возникли проблемы. Бери деньги и сматывайся!
Настроение у Руки слегка испортилось. Он нажал на мобильнике "отбой" и внимательно посмотрел на Зарецкого.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил Баро.
— Пока не знаю. А вот ты уже никогда и не узнаешь. Извини, заминочка вышла, тебя надо замочить…
Тамара вошла в кабинет к Игорю. Вернее, сначала в кабинет "вошли" две ее большие дорожные сумки.
— Игорь, Антон пошел к Астахову за деньгами. Как только он вернется, мы уезжаем из города.
— Послушай, а почему мы должны бежать? Антон ведь не причастен к похищению. Или причас-тен?..
— Похищение тут ни при чем. Антон не хочет ни с кем делиться.
— Как?
— Так. Он хочет забрать все деньги и уехать. А мы должны ехать вместе с ним — миллиона нам на всех хватит. Уедем отсюда, из этого города, навсегда, к чертовой матери! Будем жить спокойно, одной семьей, ты наконец-таки на мне женишься.
— Дался же тебе этот штамп в паспорте!
— Дело не в штампе — дело в принципе. А то смотри, мы можем и без тебя втроем уехать: я, Антон и миллион.
— Ну нет, — раздумывал Игорь совсем недолго. — Если у нас есть миллион, то грех не пожить одной семьей.
Он улыбнулся Тамаре, она улыбнулась в ответ.
— Какой же ты все-таки…
— Какой? Такой же, как и всегда, Тамарка, точно такой же.
Максим с бесчувственной Кармелитой на руках что есть силы колотил ногами в ворота дома Зарец-ких. Сам он был весь в грязи, ссадинах и кровоподтеках после ожесточенной драки с Лехой. Редкие прохожие шарахались от них в сторону. Наконец ворота распахнулись сами собой, под ударами его ног, и Максим внес Кармелиту во двор. Навстречу им из дома выбежала Земфира. Увидев Кармелиту на руках у Максима, она вскрикнула от неожиданности и, суетясь, провела их в дом.
— Ну что, цыган? — Рука держал палец на спусковом крючке направленного на Баро пистолета. — Спасибо тебе за деньги и передавай привет своему другу… Как там его? А, Бейбуту!
Палец Руки был готов нажать на курок огнестрельного оружия, когда в его руку повыше локтя вдруг вонзилось оружие холодное. Это Миро в самую последнюю долю секунды очень метко бросил нож.
Рука взвыл от боли, пистолетный выстрел все-таки прозвучал, но пуля ушла куда-то в стену.
Миро выскочил на сцену. Рука уже не обращал на цыган внимания. Он выдернул нож из своего правого предплечья и зажал рану, пытаясь остановить кровь и скуля от острой боли.
Да, не первый раз уже видела сцена старого управского театра меткие броски молодого цыгана.
— Миро, я же сказал тебе быть на улице! — в голосе Баро слышалось удивление.
— Он бы убил тебя, Баро, — спокойно отвечал молодой Милехин, подбирая свой нож и отшвыривая ногой пистолет подальше от катавшегося по сцене бандита.
— Но теперь они могут убить Кармелиту!
— Она уже умерла! — подал голос Рука.
Баро коршуном кинулся на него, да так, что Миро стоило немалых сил удержать старшего друга.
— Стой, Баро! Если ты его сейчас убьешь, мы ничего не узнаем!
— Да если то, что он сейчас сказал, — правда, я разорву его на куски!
Здесь! Живьем!
— Где она? — крикнул Миро Руке, удерживая Зарецкого.
— А вы поищите! — огрызался раненый бандит. Тут сдали нервы уже и у Миро. Он сам тоже бросился на Руку.
У Баро в кармане зазвонил мобильный, барон ответил:
— Да! Алло?
— Алло, Рамир! Ты слышишь меня? Кармелита дома! Рамир! — кричала в трубку Земфира.
— Она жива?!
— Да, жива, Рамир! Приезжай быстрей! Немного растерянный цыганский барон поднял взгляд на молодого цыгана:
— Звонила Земфира… Кармелита жива, она дома…
Миро устало опустился на сцену, бросив Руку, как будто бы бандита здесь уже больше и не было.
— Господи, неужели все это закончилось?
— Я еду домой, Миро. А ты разберись с этим, — он кивнул на раненого Руку. — Сдай его в милицию.
— Я сам решу, что мне делать с убийцей моего отца! — проговорил сын Бейбута вслед Зарецкому, но тот его уже не слышал.
Глава 8
Максим внес Кармелиту в спальню и уложил на кровать. Она так и не приходила в сознание. Вбежала Земфира, уже позвонившая Баро, и выставила Максима за дверь. Сама же, быстренько проверив у падчерицы пульс, принялась за свое цыганское лечение — недаром Рубина завещала ей быть шувани в их роду.
Земфира все шептала и шептала заклинания, положив руки Кармелите на голову, а Максим маялся за дверью, в коридоре. В дом влетел Баро, вихрем взбежал по лестнице, наткнулся на Максима:
— Где Кармелита? Что с ней? Она жива?
— Да, она жива, с ней Земфира, — Максим мотнул головой в сторону двери, за которой оставил любимую.
Баро бросился в спальню дочери, крикнув Максиму на ходу:
— Позвони Астахову!
Астахов поднялся с кресла и встал напротив Антона. Они смотрели друг другу в глаза. Антон — нагло и развязно, Николай Андреевич — силясь понять, что же именно и когда он так катастрофически упустил в воспитании сына.
— Забирай деньги и убирайся! — Астахов говорил едва слышно.
— Вот видишь, папочка, как у тебя все быстро. Узнал, что есть дочка, — сразу можно сына забыть и помогать ей.
Антон по-хозяйски придвинул к себе кейс, открыл его и стал пересчитывать банковские пачки купюр, сам удивляясь собственной наглости.
— Спасибо тебе, папочка, за посильный взнос, — Антон вошел в раж, и колкости выскакивали из него одна за другой.
— Хватит болтать! Забирай деньги и убирайся отсюда! А напоследок хочу тебя предупредить: если что-нибудь случится с Кармелитой, я и твоих дружков, которые тебя сюда прислали, и самого тебя из-под земли достану! Ты понял меня?
— Понял, понял, не сбивай, — Антон все пересчитывал пачки денег.
У Астахова зазвонил мобильный.
— Да? Да, я. Что-о?! Что ты сказал? Это точно? Хорошо. Очень хорошо! Я очень рад, очень!!!
Астахов нажал отбой и опять посмотрел на Антона:
— Боюсь, Антон, что твоя миссия посредника закончена.
— Не понял…
— Звонил Максим. Кармелита уже дома, у Зарецкого.
Антон оторопел. А Астахов спокойно придвинул кейс к себе, захлопнул его и бросил оцепеневшему Антону сквозь зубы:
— Пошел вон!
В кабинет решилась войти Олеся, слышавшая все из соседней комнаты:
— Антон, я так понимаю, что Николай Андреевич попросил вас уйти? — Нет, в ней говорило сейчас не злорадство, а величайшее презрение к этому человеку, который, так уж сложилось, носил ту же фамилию, что и ее любимый.
Антон, еще минуту назад — король положения, теперь шел к выходу, как побитый пес. Но уже в дверях он обернулся:
— Что, ваша взяла, да? Ненавижу! Ненавижу вас!!!
Миро приставил нож к горлу раненого Руки.
— Ну вот мы с тобой и встретились…
— Мстить будешь, да?
— А ты, значит, думал, что смерть моего отца останется для тебя безнаказанной?
— Ну, давай-давай! Какие там у вас, у цыган, методы, а? — храбрился Рука.
У Миро от гнева даже затряслась рука с ножом:
— А у тебя, подонок, какие методы? Девушек похищать да стариков в упор расстреливать?!
Рука скосил взгляд и уперся глазами в глаза Миро. Бандиту достаточно было двух секунд этого взгляда, чтобы с него мигом слетела вся напускная храбрость, и он в ужасе заверещал под лезвием ножа:
— Ну пойми ты! Я же подневольный человек! Мне Удав сказал — я сделал!
— Жить хочешь?
— Да! — побыстрее выкрикнул Рука.
— Кто такой Удав? Где его искать? Бандит молчал.
— Боишься? Больше ножа Удава боишься? Больше всего на свете?
— Нуты пойми, он… Он везде. Везде и нигде!
Но Миро уже заставил свое сердце слушаться разума. Он спрятал нож, бросил Руке платок, чтобы тот перевязал рану, и повез бандита в милицию.
— Правильно мне ваша цыганка сказала: "рука твоя в крови, и кровь эта — твоя", — вспомнил Рука совсем недавнее предсказание своей молодой пленницы.
В милицейском кабинете, где раньше всегда сидели два следователя, теперь остался только один. Бочарников, который вел все последние дела с цыганами, ушел в областное УВД на повышение. Но и Ефрем Солодовников, недавно принявший дела, тоже был в курсе событий. Именно к нему-то и впихнул Миро Руку.
— Гражданин Милехин, опять вы за свое?! — Солодовникову никогда не нравилась цыганская бесцеремонность.
— Это убийца моего отца! — Миро изо всех сил старался оставаться как можно спокойнее.
— А ты докажи! — в присутстви и следователя Рука снова осмелел.
— Это он тогда стрелял.
— Вы уверены?
— Абсолютно!
— А что у него с рукой?
— А это он меня ножом пырнул, — вновь вставил свое слово бандит. — Я еле увернулся!
— Он наставил пистолет на Баро, — пояснил Миро следователю.