— На Рамира Зарецкого?
— Да. И я был вынужден…
— Ясно! — Солодовников вызвал дежурного и распорядился отвести Руку в камеру.
— Как это — в камеру? Мне надо в больницу! Я кровью истеку! — Рука уже качал права. — Вы за это еще ответите!
Но дежурный милиционер завел руки бандита за спину, надел на них наручники и отправил в КПЗ.
— А где этот его пистолет?
Миро молча вынул завернутый в тряпку пистолет и положил его перед следователем.
— Ясно. Это хорошо, Милехин, что вы нашли убийцу вашего отца. А еще лучше то, что вы не стали мстить сами, а привели его сюда.
— Вы поймите, он — только исполнитель, пешка. А найти надо заказчика!
Его Удавом зовут.
Солодовников кивнул в знак согласия.
Через полчаса Миро стоял на кладбище, у могилы Бейбута.
— Мы отомстили за тебя, отец. Не до конца еще, но уже отомстили… Спи спокойно!
Земфира возилась над бесчувственной Кармелитой, но та все никак не приходила в сознание. Тогда любящая мачеха и шувани перекрестилась, поцеловала икону и тихо произнесла:
— Господи, дай мне сил помочь ей!
В комнату ворвался Баро, бросился к дочери, схватил ее за руку.
— Дочка! Доченька! Кармелита!
В душе у него все так и переворачивалось. Наконец он повернулся к Земфире:
— Она не слышит меня?
— Рамир, разреши мне…
— Верни мне ее! Земфира, верни мне дочь!
— Я стараюсь изо всех сил, Рамир… Только ты не должен мне мешать.
— Я останусь здесь, — Баро не сводил глаз с Кармелиты, и Земфира поняла, что пытаться выгнать его из комнаты сейчас бесполезно. Она положила одну руку Кармелите на лоб, второй взяла за руку больную и продолжала шептать цыганские заклинания.
И вдруг девушка, не открывая глаз, тихо сказала:
— Папа…
Баро, сидевший все это время рядом с Кармелитой, аж подскочил на месте:
— Доченька!
— Папа, — еще раз прошептала она и открыла глаза.
Земфира со вздохом облегчения перекрестилась, а Баро бросился покрывать Кармелиту поцелуями:
— Доченька! Доченька, родная моя, любимая!
— Папка мой! — голос Кармелиты был слаб, но на лице уже показалось подобие улыбки.
— Доченька!
— Папа, я так по тебе соскучилась!..
— И я по тебе соскучился, — Баро вновь еле сдерживал слезы, но теперь — наконец-то! — это были уже слезы радости. — Я так люблю тебя, доченька!
И, не отпуская руку Кармелиты, исстрадавшийся отец поднял взгляд на икону:
— Господи, спасибо тебе! Господи…
Улыбки настоящего, неподдельного счастья заливали постепенно лица всех троих — Баро, Земфиры и Кармелиты.
— А где Максим? — спросила девушка.
— Он здесь, здесь! — впервые Баро говорил о Максиме с такой большой неизмеримой радостью и благодарностью. — Ты лежи спокойно, все хорошо!
Теперь уже все хорошо, доченька! О Господи!
Форс, бросив раненого, бесчувственного и связанного Леху в пещерах подземелья, вышел на берег Волги, плюхнулся в свою машину и со злостью захлопнул дверцу. Но в тот самый момент, когда он уже вставил ключ зажигания и собирался завести мотор, вдруг почувствовал прикосновение к горлу холодного металла…
Это был цыганский нож прятавшегося на заднем сиденье Рыча.
— Тихо, Удав!
Но Форс и так вел себя достаточно тихо.
А Рыч уже знал, куда ему везти Удава — туда, где того хорошо знали как адвоката Форса: домой к Зарецкому.
Добрались благополучно. Однако охранник Баро, увидев, как ненавистный этому дому Рыч вводит в ворота юриста Зарецкого Форса, приставив нож к горлу бедняги, тут же выхватил свой пистолет и направил его на цыгана.
— Стой! Стой на месте!
— Помогите! — прошептал Форс, тут же оценив ситуацию.
— Убери нож! Брось нож на пол! — охранник двумя руками держал пистолет против головы Рыча.
— Не брошу. Позови Баро! — Рыч старался оставаться спокойным.
— Зачем тебе адвокат? Отпусти его!
— Это он похитил Кармелиту! Позови Баро!
— Ты думаешь, я тебе поверю?! — охранник крепко уважал своего хозяина, служил ему верой и правдой. — Бросай нож!!!
— Подожди! — это Максим, перепрыгивая через пять ступенек, несся вниз по лестнице. — Подожди!!!
— Максим, помоги мне!.. — Форс хватался за любую возможность вывернуться, но Рыч грубо приказал ему заткнуться.
— Максим, это он и есть тот самый Удав, похититель Кармелиты.
— Рыч, ты уверен?
— Да.
В кармане у Форса зазвонил мобильный. Форс машинально потянулся рукой в карман, но рука Рыча его опередила. Рыч перебросил мобильник Форса Максиму, тот посмотрел на высветившийся номер — он слишком хорошо его знал.
— Отлично! Это номер Антона!
— Со Светой, наверное, что-то случилось! — Форс убедительно сыграл тревогу, хотя очень хорошо догадывался, зачем ему может звонить Антон. — Дайте мне поговорить!
Но Максим ответил Антону сам: — Да?
— Леонид Вячеславович, вы что — решили нас подставить?! — орал в трубку Антон. — Где Кармелита? Что это значит?!
— Привет, Антон, — ответил ему Максим, — Леонид Вячеславович сейчас, к сожалению, не сумеет подойти к телефону, но ты можешь по старой доброй памяти пообщаться со мной.
— Максим?! — Антон наконец узнал голос говорившего.
— Да, это я. Значит, ты, гаденыш, все-таки причастен к похищению Кармелиты?
— Да пошел ты! Где Форс?
— Форс-то рядом со мной.
— Дай ему трубку!
— Э, нет! Тебе нужен не Форс. Если б ты звонил по поводу своей невесты — тогда да, тогда это к Форсу. Но ты ведь спрашиваешь о Кармелите, о моей невесте, — а значит, тебе нужен не Форс, а Удав! Так или нет?
— Что?!
— А то, что ты помог Удаву похитить Кармелиту!
Антон отключился, а Форс понял, что, пожалуй, раскрыт уже окончательно.
— Побудь с ним здесь, — сказал Максим Рычу, кивая на разоблаченного адвоката, — а я схожу за Баро и узнаю, как там Кармелита.
— Значит, ты мне теперь веришь? — спросил Рыч.
— Ты делом доказал, что тебе можно верить.
— А послушал бы ты меня сразу — ничего бы этого вообще не случилось!
— Только не надо меня же еще и делать виноватым! Если б ты во всем этом не участвовал, то похищения могло бы и не быть!
— Если бы я в этом не участвовал, ее все равно бы похитили. Но теперь это не важно — главное, что все закончилось.
Антон запаниковал. Слишком многое не срослось сегодня. Ни копейки денег он не получил, Астахов выгнал его с позором, Кармелита — дома. А главное — Форс. Если уж и у Форса все пошло не так, то что говорить об Антоне.
И еще — полная неопределенность. Теперь он даже предположить не мог, что же с ним будет дальше. И на смену наглой уверенности последних дней в душу прокрался страх. Выход был один — бежать! Бежать отсюда, бежать подальше, драпать от непонятной и потому еще более страшной опасности.
Антон заскочил в Светкину студию и принялся запихивать свои вещи в сумку. Света в домашнем халатике выглянула из кухни.
— Ау, кто это тут пришел? Это ты?
— Да, это я. А ты кого ждала? Может быть, Максима? Или милицию? — такого раздражения в голосе Антона Света еще никогда не слышала.
— Антон, я не понимаю, ты что, куда-то переезжаешь?
— Света, я не переезжаю, я уезжаю.
— Как? И куда?.. А как же я?
— Свет, слушай, отстань, а? Ты же видишь, что я очень тороплюсь!
— Антон, подожди, у тебя, наверное, опять что-то случилось, да? Ну так давай мы с тобой поговорим, я постараюсь тебе помочь…
— Позаботься лучше о себе, а не обо мне! — Антон продолжал лихорадочно собирать веши. — Привыкла жить за папенькиной спиной, да? Теперь все, больше так не будет!
— Я не понимаю…
— Твоего папашу сейчас арестуют за похищение Кармелиты!
— Это дурацкая шутка, Антон. Мой папа — адвокат, а не преступник…
— Адвокат? — Сумка была уже собрана. — Очень может быть. Только это именно он организовал похищение твоей лучшей подруги!
— Я тебе не верю!
— Не веришь? Сходи к Зарецкому, а лучше — в милицию. Там тебе все объяснят популярно! Может быть, даже свидание разрешат с папашей. Только вот когда придешь просить свидания, спрашивай не Леонида Вячеславовича Форса, а просто Удава!
— Ты что, хочешь сказать, что мой папа — это Удав? Но этого не может быть!
— Света, я думаю, ты понимаешь, что я не могу связать свою судьбу с дочкой криминального авторитета, — и Антон картинно протянул Светке ключи от ее дома. — Вот твои ключи, я их возвращаю.
— И ты меня… Ты меня бросаешь? — спросила беременная, чуть не плача.
— Да! — и Антон вышел, взяв сумку и хлопнув дверью.
Максим, постучавшись, вошел в комнату Кармелиты, где у постели дочери сидел Зарецкий.
— Там Рыч привел Форса…
— Что значит "привел"?
— Рамир Драгович, Форс и есть Удав.
— Да ты что?!! Это Рыч тебе сказал? Нашел кому верить!
— Папа, а мне ты поверишь? — и Кармелита в двух словах рассказала отцу все то, что довелось ей узнать о Форсе во время своего плена.
— Где он?
— Внизу.
Зарецкий вышел, а Максим остался с очнувшейся любимой.
Баро же спустился вниз, подошел к Форсу и посмотрел ему в глаза. Адвокат не выдержал и отвел взгляд.
— Ну, что скажешь, Форс? Ты! Ты, кому я доверял! Ты, который всегда был желанным гостем в моем доме! Ты, который знал мою дочь с детства! Она была подругой твоей дочери! За что ты так поступил со мной?
— За что? — ощерился Форс. — А ни за что. Я вообще ни в чем не виноват.
Но я тебя ненавижу! Тебя ненавижу и Астахова! Вы — ничтожества! А вообразили себя хозяевами города, пупами земли! Да я на вас работал. Сил не жалел, со всякой мразью общался. А вы меня в наручники?! — Форс сжал руку в кулак. — Мне б с вами местами поменяться. Вы б у меня как марионетки были! Как собачки ручные цирковые…
— Все? — Баро дождался конца этой длинной тирады. — А теперь послушай меня; мразь — это ты. И для тебя спокойная жизнь закончена!