— Кармелита, прежде всего, ты навсегда останешься мне дочерью! Самой родной и любимой! — и он обнял плачущую дочку.
Повисла тяжелая пауза.
— Гм, так у кого же мне теперь просить твоей руки? — подал голос молчавший все это время Максим. И спросил он это как нельзя более вовремя, потому что разрядил своим вопросом тягучую атмосферу. Через секунду смеялись уже и Кармелита, и оба ее отца.
— Ты не против? — улыбаясь, спросил Астахова Баро.
— Я - нет, не против.
— И я за!
Астахов положил руку Максиму на плечо:
— Я рад, что рядом с Кармелитой будет такой человек, как ты.
— Спасибо, Николай Андреевич! Спасибо, Баро!
— Береги ее, Максим! — и на другое его плечо легла рука Зарецкого.
Несмотря на охватившую его панику, Антон твердо помнил: без денег далеко не уедешь и долго не проживешь. Но все его прожекты обогащения вновь потерпели крах, на этот раз, похоже, полный и окончательный. В голову приходил только один выход — Астахов сейчас наверняка побежал в дом Зарецкого, к освобожденной Кармелите, значит, можно быстренько посмотреть, что из ценностей еще осталось в доме, в его, Антона, родном доме.
И визит домой не только оправдал, но и превзошел все Антоновы ожидания — прямо в гостиной на журнальном столике стоял тот самый большой черный кейс с миллионом, который еще сегодня Антон чуть было не унес. Удача вновь поворачивалась к нему лицом. На всякий случай, он открыл кейс — все деньги были на месте.
— Я не помешал? — раздался вдруг за спиной голос.
Это был вернувшийся из Зубчановки Астахов.
Антон со злости сплюнул прямо на пол, за что раньше непременно получил бы нагоняй и от папы, и от мамы, и процедил сквозь зубы:
— Я пришел попрощаться. Я уезжаю из города.
— Да? И что же ты тут делаешь с моими деньгами?
— Да так… Подумал, может быть, ты не будешь против, если я возьму немного денежек в дорогу.
— Это называется не "возьму", это называется "украду"!
— Называй, как хочешь.
— Ну что ж, Антон, предоставляю тебе выбор: либо ты оставляешь эти деньги здесь и уходишь отсюда честным человеком — и тогда, несмотря на все, что между нами было, ты можешь рассчитывать на мою поддержку в жизни…
— А второй вариант? — перебил его Антон.
— Второй вариант: ты становишься вором.
— Ты знаешь, лучше быть непорядочным и богатым, чем честным и нищим! — Антон взял кейс и пошел к дверям.
— Закладную Зарецкого — на стол! Быстро! — проговорил Астахов вслух, а про себя ужаснулся тому, что это — его сын, его воспитанник, его кровиночка.
Антон неохотно открыл свою барсетку, вынул закладную и положил ее перед Астаховым. Снова взял кейс в одну руку и свою сумку в другую и вышел.
Астахов опустился в кресло и обхватил голову руками. Вдруг дверь снова скрипнула. Николай Андреевич поднял голову — в дверях стоял Антон.
— Спасибо, папа… — он закрыл двери и теперь уже действительно ушел.
Баро, против обыкновения, пришел на кухню, к Земфире, и обнял ее за плечи.
— Я рассказал Кармелите обо всем… Земфира обернулась и посмотрела мужу в глаза.
— Ты правильно сделал, Рамир. От кого же еще ей было узнать правду?
— Правильно-то, наверное, правильно, вот только на душе тошно!
— Это пройдет, Рамир… Ну, а как Кармелита? Как она отнеслась к известию?
— Стойко. Как и полагается настоящей цыганке. Пусть не по рождению, но по характеру, по темпераменту она — цыганка, настоящая цыганка!
— Ну а Астахов? Он будет предъявлять на нее права?
— Нет, Земфира, Николай — честный, благородный человек. И мне очень жаль, что наше с ним знакомство началось с конфликта. Он не будет пытаться забрать у меня Кармелиту… Но я, я сам решил уйти и дать им возможность наладить отношения.
— Что это значит? — спросила Земфира, не понимая мужа.
— Помнишь, Бейбут перед смертью сказал, что настоящий цыган должен умереть в дороге?
— Ты что, Рамир, умирать собрался?
— Нет, что ты, Боже упаси! Умирать я пока не собираюсь, но вот дорога… Ты знаешь, я чувствую, что в нашей жизни наступает какой-то новый этап.
— Какой?
— Миро говорил, что, как только будет пойман Удав, он уведет табор из города. Удав пойман, табор уходит… Ну, вот я и надумал, чтобы мы с тобой ушли вместе с ними.
— А как же Кармелита?
— Кармелита останется с Максимом, с Астаховым.
— А дом, хозяйство?
— Дом я оставляю Кармелите и Максиму. А мы ведь с тобой — молодожены, нам и в шалаше рай. Вспомню с тобой кочевую жизнь, Земфира!..
В дверь квартиры Форса позвонили. Света открыла — на пороге стоял Астахов-старший.
— Здравствуй, Света!
— Здравствуйте! Проходите, Николай Андреевич…
Светлана усадила гостя и, вопросительно на него посмотрев, решила начать сама:
— Сейчас и вы будете говорить, что дочь криминального авторитета не достойна быть женой вашего сына?
— Это что, Антон тебе так сказал? — Да.
— Света, ну мы же с тобой Антона знаем… Я понимаю, тебе сейчас трудно, ты ведь совсем одна осталась… И потом, ты ждешь ребенка, и мне кажется, одной тебе здесь будет не очень уютно… Вот. А у меня большой дом.
Сейчас мы живем там вдвоем с Олесей. И я был бы очень рад, если б и ты к нам переехала.
Света была настолько удивлена предложением, что даже не нашла никакого ответа. А Астахов продолжал сыпать аргументами:
— Ведь, в конце концов, я — дед твоему ребенку!
— Николай Андреевич, спасибо вам большое. Мне, конечно, очень приятна такая ваша поддержка, но…
— А что тебя смущает?
— Ну не могу же я вот просто так взять и усесться вам на шею!..
— Что за глупости, Света, — ты ждешь ребенка!
— Это еще не означает, что я могу злоупотреблять вашей добротой…
— Ну почему же злоупотреблять? Ты художник — будешь рисовать… — Астахов подошел к свежим Светиным работам, стал их рассматривать и осторожно нахваливать.
Но Света только рассмеялась в ответ — она очень хорошо помнила, как совсем еще недавно Астахов прятал ее картины за диваном.
— Николай Андреевич, спасибо большое за то, что вы стараетесь меня успокоить, утешить…
— Так, Света, если вопрос в том, что ты не хочешь… как ты сказала? — "усесться мне на шею", — тогда я обещаю, что мы найдем тебе хорошую работу. Собирайся!
— Еще раз спасибо, Николай Андреевич, но я не могу вот так сразу…
— Хорошо, Света, я не буду тебя торопить, но ты обязательно подумай и знай: мы всегда тебя ждем!
Глава 10
Баро и Земфира приехали в табор. Земфира — повидать дочку, а Баро — поговорить с Миро о будущем.
Цыганский барон стал рассказывать и пересказывать вожаку табора все последние новости: о том, как же все-таки спаслась от бандитов Кармелита, о том, что Максим теперь — ее жених, а Астахов — отец, о том, что с помощью Рыча пойман Удав, оказавшийся адвокатом Форсом.
— Значит, Форс? Как же все… просто! Жаль, что я не добрался до этого гада раньше!.. Ну, значит, завтра табор может покинуть город.
— Об этом я и пришел поговорить с тобой, Миро. Мы с Земфирой хотим уйти вместе с вами.
— Вы с Земфирой хотите уйти вместе с табором? А как же Кармелита? Ты оставишь ее одну?
— Почему же одну? С ней рядом будут Максим, Астахов… На этих людей я могу положиться. Они сумеют защитить мою девочку, — Баро отчасти продолжал уговаривать и самого себя.
— Но ведь у тебя в городе свое дело, бизнес!
— Твой отец, Миро, говорил, что настоящий цыган должен жить и умереть в дороге… И ты знаешь, я понял, что жил не по цыганским обычаям.
— Я уважаю твой выбор, Баро.
— Значит, возьмешь нас с Земфирой в табор?
— Спрашиваешь!
— Спасибо тебе, Миро!
— Баро, я почту за честь, если ты возьмешь на себя и управление табором.
— Э, нет!
— Но почему же?
— Миро, ты — достойный сын свое-го отца, ты воспитан дорогой, в таборе все тебя знают и уважают.
— Ноты — вожак всего нашего рода, у тебя больше опыта.
— Пришло твое время, Миро. Я старею…
— Не наговаривай на себя: ты еще полон сил!
— Спасибо, Миро, но у нас с тобой есть еще одно незаконченное, но очень важное дело…
— Какое? — удивился молодой Милехин.
— Приходи завтра ко мне в дом, увидишь…
Земфира застала в своей палатке Люциту с Рычем. Первым делом она рассказала дочери о том, что теперь они с Баро будут жить в таборе.
— Мама, но ты же хотела остаться в доме. Почему ж ты вдруг решила снова кочевать с табором?
— Так решил мой муж… И ты знаешь, доченька, я этому очень рада — теперь мы с тобой снова будем вместе.
Люцита переглянулась с Рычем.
— Нет, мама… Нам с тобой как раз придется расстаться.
— Почему? — Земфира удивилась и забеспокоилась.
А Люцита взяла Рыча за руку и сказала матери:
— Мы с Богданом решили идти своей дорогой.
— Нет, Люцита, нет! Как же ты можешь — вот так просто взять и уйти с мужчиной… Так нельзя!
И тут наконец Рыч сделал шаг вперед.
— Земфира! Неужели ты думаешь, что я хочу оскорбить твою дочь? Она вернула меня к жизни, и я никогда не дам ее в обиду! Я понимаю, что мы — и я, и она — совершили много ошибок. Но наша встреча изменила нас обоих. Мы стали другими людьми, Земфира! И я… Я прошу у тебя руки твоей дочери.
Земфира совсем растерялась.
— Извини, но мне надо поговорить с Люцитой. Рыч вышел из палатки, а Земфира бросилась к дочери:
— Скажи мне, Люцита, что между вами было?
— Мама! Неужели ты думаешь, что я забыла наши цыганские законы?! Я не спала с Богданом, если ты об этом!
Земфира облегченно вздохнула.
— Не обижайся на меня, дочка…
А Рыч все вышагивал возле палатки, ожидая решения — в том числе и своей судьбы.
Наконец Люцита выглянула из шатра и позвала любимого.
Когда же они вдвоем вошли, Земфира смахнула с ресниц слезинку и сказала: