— Богдан, ты здесь?
— Зде-есь! — Рыч закричал на все поле, хотя лежал совсем рядом с палаткой. Кони подняли морды и недоуменно посмотрели на своих новых хозяев.
Люцита подошла к лежавшему Богдану.
— Ты не замерз? Ничего, что тебе пришлось спать снаружи?
— Нет, ну что ты! За годы жизни у Баро я так соскучился по воле… — Рыч любовался своей цыган-кой глядя на нее снизу вверх. — А потом я еще так долго сидел в этой норе под землей, не видел неба, не видел, какая наша земля красивая, не дышал полной грудью!
— Бедный ты мой, бедный!
— Нет, Люцита, я не бедный. Я теперь самый богатый человек на свете — ты мне весь этот мир подарила!
— А ты подарил мне саму себя!
Рыч вскочил и развел костерок под котелком, чтобы Люцита смогла умыться не холодной водой.
— Спасибо, Богдан!
— Тебе спасибо, Люцита! И благодарение Богу за то, что он мне тебя послал!
Сашке и Марго цыгане отдали для ночлега старую уютную палатку покойной Рубины. Утром они проснулись одновременно.
— Сашка! Я бы с тобой и на край света пошла! — проворковала Маргоша, сладко потягиваясь в постели.
— Ну, если мы пойдем на край света, то за это время ты мне нарожаешь много-много маленьких цыганят…
— А что? И нарожаю!
Они стали целоваться и обниматься.
— Никогда не думала, что мне так понравится житье цыганами…
— Э! Не с цыганами, а с цыганом! — поспешил поправить ее Сашка, изображая суровую ревность, но не выдержал и сам первый прыснул со смеху.
— Я хотела сказать, что мне так понравится жить в таборе.
— Так, ну все, хватит в постели нежиться. Ты думаешь, такая уж в таборе легкая жизнь? Давай-ка, дуй к бабам, помоги им еду готовить!
— Я готова! Пошли, Саш…
— Куда?
— Как это — куда? Ты же сам сказал — еду готовить…
— Ты что, Марго? Смеешься, что ли? Меня же засмеют в таборе!
— Почему это засмеют?
— Да где ж это видано, чтобы цыган-мужик бабам помогал?! У нас это не положено!
Следователь Солодовников назначил очную ставку. Первым к нему в кабинет привели Форса. Затем конвой ввел и Руку с Лехой. У одного из них была забинтована рука, у другого — голова. Все трое внимательно посмотрели друг на друга под пристальным взглядом следователя.
— Подозреваемый Кузнецов, повторите свои показания относительно этого человека!
— Это наш главный, Удав, — глухо произнес Рука.
— Теперь вы, Гусаров!
— Это Форс — наш главный по кличке Удав. Вроде… — вторил Руке Леха.
— Что скажете? — повернулся Солодовников к Форсу.
— Скажу, что это они заставили меня назваться Удавом, — Форс говорил медленно, с нажимом. Следователь посчитал, что он просто выдумывает показания на ходу, но на самом деле медлительность Форса была адресована не Солодовникову, а как раз двум другим слушателям.
— Как же это они, интересно, вас заставили? — самоуверенно спросил следователь.
— Силой. Они угрожали убить мою беременную дочь. Поймите, Ефрем Сергеевич, я готов пожертвовать собой, но не своей дочерью!
— Леонид Вячеславович, но вы же, как адвокат, тоже должны понимать, что это — всего лишь слова. И что же? У меня теперь есть ваши показания против показаний этих двоих. И у меня нет никаких оснований доверять вам больше, чем им.
— Почему, Ефрем Сергеевич? Перед вами два закоренелых уголовника — на них висит целый шлейф преступлений, включая убийство Бейбута Милехина!.. А вот чьи показания действительно имеют силу, так это Кармелиты Зарецкой. Она свидетельствовала против меня?
— Может быть, вы хотите, чтобы я вызвал на очную ставку с вами и Кармелиту Зарецкую? — иронично всплеснул руками Солодовников.
— Я очень этого хочу. Пусть она мне в глаза скажет, что я Удав. Но только я убежден, что она этого не скажет!
Форс не просто блефовал. Он действовал в строгом соответствии со своим новым планом, хотя и рискованным, но весьма многообещающим.
— Хорошо, — вынужден был согласиться следователь. — Но Зарецкую я вызову только после того, как мы закончим с Кузнецовым и Гусаровым.
— Не возражаю, — отвечал ему Форс, тем более что именно на это он и рассчитывал. И, испросив у следователя разрешения, стал задавать, как адвокат, вопросы Руке и Лехе: — Скажите, вы помните, как связали меня, как затащили в катакомбы? Как заставили меня назваться Удавом? Или вы забыли?
Рука, всегда соображавший быстрее, картинно опустил голову. Леха, на всякий случай, последовал его примеру.
Форс повернулся к Солодовникову:
— Мне больно вспоминать о том, что они со мной сделали, — и меня же упекли в тюрьму за все их преступления!
Начиная эту, казалось бы, простенькую очную ставку, Ефрем Солодовников никак не предполагал, что закончится она именно так.
Марго зашла в палатку Розауры. Там уже сидели почти все женщины табора.
Кто чистил картошку, кто мыл овощи, кто резал мясо.
— Бог в помощь! — сказала Маргоша и присоединилась к нехитрому кухонному трудовому процессу.
Не прерывая работы, женщины затянули песню.
— А что, и вправду в таборе все бабы делают? — Маргоша решила разузнать о цыганской жизни у сидевшей над картошкой рядом с ней Розауры.
— А ты что, не видишь?
— Вижу. И вот эти вот жбаны таскаете? И за водой сами ходите? И вот это все чистите, жарите-варите, моете, детей нянчите, а потом еще и мужиков ублажаете?!
Другие женщины тоже прислушались к разговору.
— И деньги на гаданиях тоже женщины зарабатывают? — продолжала Марго.
— А как же! — отвечала своей старой управской знакомой Груша. — Мы и зарабатываем. На эти деньги-то все и живут.
— Ну, бабоньки! А мужики-то вам тогда на кой ляд?
— Они нас защищают и любят, — послышались голоса. — Они — отцы наших детей.
— Бабоньки, да это же рабство! XXI век на дворе! Третье тысячелетие! Да вы что?!
— И что же ты предлагаешь? — смеясь, спросила Груша.
— Надо с этим покончить! Раз и навсегда, взять и покончить! Женщина — тоже человек! В смысле, свободный человек!
Но цыганки только посмеивались над феминистической проповедью попавшей в табор русской женщины.
Глава 12
Чтобы убедить следователя в своей правоте, Форс предложил провести следственный эксперимент с ним, Рукой и Лехой прямо в пещерах приволжского подземелья. Чтобы разрешить свои сомнения, Солодовников согласился.
И вот следователь, трое арестантов в наручниках и небольшой милицейский конвой — в катакомбах.
— Они привели меня сюда, связали и стали угрожать, — рассказывал следователю Форс. — Они требовали, чтобы я похитил дочь моего делового партнера Зарецкого Кармелиту с целью выкупа!
Рука и Леха стояли с опущенными головами, но слушали все очень внимательно. А Форс бросал на них гневные взгляды и продолжал:
— Я сказал, что не боюсь их, и отказался участвовать в преступлении.
Тогда они начали угрожать расправой над моей беременной дочерью.
Следователь внимательно слушал Форса и еще внимательнее старался следить за реакцией его подельников, но в катакомбах было темно. А Форс рассказывал как по писаному:
— Они не оставили мне выбора, и я вынужден был согласиться… Но в этом похищении я был только переговорщик. Да вы спросите у самих Зарецких!
— Обязательно спросим! — Солодовников придал голосу побольше строгости. — Продолжайте.
— А потом они повели меня туда, дальше, — с готовностью отозвался Форс.
— Показывайте, куда?
— Идемте.
И Форс повел следователя и конвой с двумя арестантами к тому месту, где Леха караулил Кармелиту.
— Вот сюда они меня привели и избивали! Покажи, как ты это делал! — вдруг крикнул адвокат Руке.
— А что это он мне приказывает? Что он мне приказывает! — Рука давно уже стал понимать замысел шефа и теперь старался подыграть ему, не выдавая себя. — Он такой же задержанный, как и я!
Но Солодовников был уже на крючке. Он приказал Руке делать все, как говорит подозреваемый Форс.
Рука и Леха подошли к адвокату.
— Что ты от нас хочешь? — спросил Рука.
— Чего я хочу? Я хочу, чтобы вы показали, как издевались надо мной, как вы меня избивали! А еще вот здесь они держали оружие, — повернулся Форс к следователю и указал на расщелину за большим камнем…
— Какое оружие?! — переспросил Рука, как бы возмущаясь.
— Пистолет.
— Леха, держи его! — скомандовал Рука.
Леха, понявший только то, что идет какая-то игра и надо слушаться Руку, бросился на Форса.
В начавшейся потасовке Рука стремительно кинулся к только что указанному самим Форсом тайнику, достал оттуда пистолет и приставил его адвокату к виску.
— Стоять! — заорал он. — Еще шаг — и я прострелю ему башку. Ясно?
Милиционеры остановились. Поняв, что ситуации нельзя дать остыть, Рука замахнулся пистолетом на Форса, тот упал — и в следующее мгновение у Руки на мушке пистолета оказался уже Солодовников.
— Дураки! Вы все равно далеко не уйдете! — кричал следователь, поняв, что он окончательно выпустил ситуацию из-под контроля.
— Это мы еще посмотрим! — огрызнулся Рука. — А адвокату своему спасибо скажи — за следственный эксперимент. Очень кстати! — он мотнул головой в сторону лежавшего Форса и усмехнулся.
— Стоять, не двигаться! — еще раз прикрикнули бандиты на милиционеров и стали отступать в глубь темных пещер.
— За ними, быстро! — скомандовал Солодовников, как только, судя по звукам, Рука и Леха перешли с шага на бег.
Конвойные кинулись в погоню, а следователь стал срочно по рации вызывать подкрепление. Через несколько минут вернулись конвойные и доложили, что бандиты просто как сквозь землю провалились в бесконечных запутанных лабиринтах подземелья. Если бы в пещерах было немного светлее, Солодовников мог бы заметить, как Форс в этот момент не сумел сдержать улыбку удовлетворения — все пока шло так, как он и задумал. За те дни, что Рука караулил Кармелиту и Рыча, он так изучил эти мрачные катакомбы, что знал здесь все входы, выходы и тайники.