— Ну и что ж ты мне делать посоветуешь?
— Отпусти нас.
— Крыша у тебя поехала!
— А ты подумай еще раз: когда вы выкуп получи те — ну зачем ты будешь нужен Удаву? Чтоб с тобой делиться? А вот сдадим мы с тобой его ментам — и девчонка к отцу вернется, и нам по всем делам скидка будет. И за убийство Бейбута, и за воровство — есть ведь и у тебя, и у меня грехи…
Но тут Рука как будто сбросил с себя какое-то наваждение.
— Эх, Рыч, — совсем за дурака меня держись? На такую туфту разводишь!
Жить хочешь — вот и стараешься!
— Да я тебя, дурака, спасти стараюсь!
— А я уж как-нибудь сам. Без твоей помощи, — Рука снова заклеил Рычу рот. — А то, что вас с девчонкой шлепнут, — так это мне только на руку: меньше свидетелей — меньше проблем! Так что сиди тихо и жизнь свою пустую вспоминай. Немного осталось.
Рука плюнул на Рыча и пошел проверить, как там Кармелита.
А Рыч из последних сил подполз к какому-то камню и стал тереться об него своими веревками, надеясь освободить руки.
Люцита буквально ворвалась вслед за Максимом к нему в номер.
— Максим, послушай!
— Я уже слушал тебя, Люцита, хватит!
Но девушку было не остановить. Она вновь и вновь рассказывала Максиму о своем Богдане-Рыче, о том, какой он на самом деле хороший, и о том, как запуталась жизнь цыгана, да и ее жизнь вместе с ним.
Но все слова разбились о короткий ответ Максима:
— Я не верю в это, Люцита.
— Не веришь? — она подошла к столу и вдруг схватила лежавший на нем кухонный нож. — А в это поверишь?
Максим перепрыгнул через разделявший их стул, стремясь остановить цыганку, но не успел — Люцита сделала себе глубокий надрез на левой руке выше локтя. Из раны сразу хлынула кровь.
— Что ты делаешь?!
— Это самая страшная цыганская клятва! И я клянусь тебе…
— Да-да, я все понял… — Максим старался перевязать руку Люциты полотенцем.
— Я клянусь тебе, что Богдан не виноват в похищении Кармелиты!
— Да-да, не виноват… — наконец рука была перевязана, и Максим уложил Люциту на кровать.
— Ты что, совсем с ума сошла?
— А что же мне еще делать, чтобы мне поверили?
— Что делать? Так, давай для начала вызовем "скорую".
— Нет, Максим, мне "скорая" не нужна. Поверь мне, я хочу спасти не только Богдана, но и Кармелиту тоже!
— И что же ты предлагаешь?
— Пойдем в катакомбы. Я знаю, я чувствую — они там!
— Да, но Баро и Миро уже все там обыскали!
— Значит, не все! Не спрашивай меня, откуда, но про это подземелье я знаю больше них. И если ты со мной не пойдешь, то я пойду одна. Но вот с бандитами одна я не справлюсь. А ты — ты будешь сидеть здесь и ждать, пока Кармелиту не убьют!
— Так, ладно, знаешь что!.. Тебе точно не нужен врач? — Нет.
— Ну, тогда пошли!
Если был даже самый маленький шанс спасти Кармелиту, Максим не мог его упустить.
Как только Форс вышел из дома Баро, Земфира прибежала к мужу.
— Ну? Что сказал Форс?
— Передача денег назначена на завтра.
— Значит, Кармелита завтра будет дома? И весь этот ужас наконец закончится? — Но Баро ничего ей не отвечал. — Или нет, не закончится?
— Форс думает, что теперь они потребуют выкуп не только с меня, но и с Астахова.
— Очень может быть… Это логично — иначе зачем было именно сейчас говорить Астахову, что Кармелита его дочь.
— Понимаешь, больше всего я боюсь, что завтра, когда я отдам деньги, они все равно не отпустят мою девочку…
— Рамир! Я чувствую, что все будет хорошо…
— Дай-то Бог! Но теперь все упирается не только в деньги, но и в наши совместные действия с Астаховым. Я должен поговорить с ним!
Баро, не откладывая, поехал к Астахову. Открывая дверь своего дома, тот меньше всего ожидал увидеть на пороге Зарецкого.
— Рамир?
— Не ждал?
— Ну, честно говоря, нет.
— Пустишь?
— Конечно, проходи!
Баро прошел в дом, оглядываясь по сторонам.
— Хорошо живешь, Николай. Уютно. Тут и с друзьями посидеть приятно, и работать хорошо. Жаль только, что нас с тобой свел такой печальный случай.
— Да уж…
— А дом у тебя замечательный.
— Мне и самому нравится. Вот только теперь придется искать другое жилье.
— Собираешься заложить?
— Да. Требуют выкуп за Кармелиту.
— Форс говорил мне об этом.
— Форс?!
Баро подробно рассказал Астахову о поли Форса в переговорах с бандитами.
А тот поведал своему другу по несчастью о новых требованиях бандитов и дал прочесть распечатку последнего электронного письма, в котором говорилось о выкупе.
— Значит, они хотят получить за нашу дочь вдвойне: с тебя миллион и с меня миллион?
— Да. И выхода у нас нет — придется им эти деньги отдать… Ты знаешь, мне понравилось, как ты сказал: "наша дочь".
— Не лови меня на слове, Коля. Ты ведь обещал, что ничего не скажешь Кармелите, ест я этого не захочу. А я пока ничего не решил.
— Не беспокойся, я свое слово сдержу. Но ты же не можешь запретить мне думать о ней.
Баро молчал, насупившись, потом шумно выдохнул воздух и заговорил:
— Спасибо тебе, Коля! Спасибо, но Кармелита — это моя дочь и по вашим законам, и просто по правде.
— Рамир, а ты помнишь древнюю притчу о мудром царе, к которому привели двух женщин, спорящих о том, чей ребенок?.. Ну, царь тогда приказал разрубить этого ребенка пополам и отдать каждой по половине. И тогда одна из женщин закричала: "Не надо, лучше отдайте его той, другой!" Так царь узнал, кто же истинная мать.
— Почему ты сейчас рассказал это мне, Коля?
— Потому что сейчас топор занесен над Кармелитой. И каждый из нас готов сделать все, чтобы ее спасти.
— Да, ты, наверное, прав, — произнес Баро после долгой паузы. — Ради Кармелиты я готов на все. Но — к делу! Тебе уже сказали, как и когда ты должен отдать деньги?
— Нет еще.
— Странно. А мне уже назначили встречу на завтра.
— Где?
— В старом театре.
— Так. А что же делать мне?
— Я думаю, что они обязательно должны позвонить тебе в ближайшее время.
По идее-то, они захотят получить деньги с меня и с тебя одновременно.
— Я позвоню тебе, как только они выйдут на связь. И вообще, буду держать тебя в курсе.
— Хорошо, Коля, спасибо.
Баро встал, Астахов тоже поднялся.
— Мне пора. Буду ждать от тебя вестей. Они пожали друг другу руки, и Баро вышел.
Глава 6
Антон и Тамара сидели на скамейке на набережной, и сын рассказывал матери о своей недавней беседе с Форсом.
— Он хочет восемьдесят процентов с нашего миллиона.
— Ого-го! Ну и аппетиты у него, однако. Надо будет подумать, как с этим быть.
— Мамочка, думать особо некогда. Завтра надо уже идти за деньгами!
— Завтра? Но тогда надо узнать, кто, где и когда будет эти деньги с Астахова получать.
— Мама, за деньгами завтра пойду я.
— Как это — ты? Почему ты? Куда ты лезешь? — накинулась Тамара на сына. — Это должен сделать человек, которого Астахов не знает!
— Мам, во-первых, это не моя идея, а Форса. А во-вторых, сначала мне она тоже не понравилась, но потом я подумал, что в этом что-то есть…
— Что есть? О чем ты говоришь? — Тамара с ужасом видела перед собой по-прежнему маленького мальчика, которого жизнь так ничему и не научила.
— А ты только представь — папаша спасает свою новую доченьку — сидит тихо и отстегивает денежки. Кто ж откажется от такого милого зрелища? К тому же, это, наверное, будет моя последняя возможность посмотреть в глаза человеку, которого я столько лет считал своим отцом.
— Глупо, Антон, глупо! — Тамара убеждалась в своих худших предположениях. — Глупо — раз, и рискованно — два!
— Кто не рискует, тот, сама знаешь, — не пьет. Астахов выгнал меня из дома, оставил без средств к существованию. И все это даже не зная, что я — не его сын! А ты представляешь себе, что было бы, если б он узнал? Да я бы вообще превратился для него в ничто!
Антон уже кричал, и Тамаре стоило усилий успокоить его, чтобы не услышали прохожие.
— Ты несправедлив, сынок. Надо отдать Астахову должное — он был хорошим отцом.
— Вот именно — был.
— Ты помнишь — совсем недавно, в ресторане, — как тепло он вспоминал твое детство?
— Мамочка, зато, когда я вырос, у него не осталось для меня ни одного теплого слова!
— И, тем не менее, он любит тебя. И, думаю, не сумеет вот так просто вышвырнуть тебя из своей жизни.
— Он не сумеет, а я сумел. Я — человек несентиментальный, и Астахова из своей жизни уже вышвырнул. Так что спокойно пойду и заберу у него деньги. И вообще, для нас сейчас главный вопрос — не Астахов, а Форс и его восемьдесят процентов. Которые должны стать нашими.
— Ну а что нам остается? Будем торговаться.
— А вот я думаю иначе, торговаться мы не будем. Как только я получаю деньги — мы сразу уезжаем из города.
— Антон, неужели ты надеешься перехитрить Форса? Я уверена, что он предусмотрел и этот вариант, и хорошо к нему подготовился.
— А что он нам сделает? В гробу я видел и Форса! И всех его!..
— Антон, как ты можешь так говорить — "в гробу"? Это же, получается, и о твоем ребенке!
— Мамочка, в этом мире вообще не понятно, кто чей ребенок. Я — не сын Астахова, Кармелита — не дочь Зарецкого. Так что все перепуталось, и давно уже нет никаких законов и запретов.
Антон встал со скамейки.
— Пойду отдохну и высплюсь. Так что спокойной ночи. И, пожалуйста, будь готова к завтрашнему утру — как только я получаю деньги, мы сразу же уезжаем из города!
Тамара смотрела вслед Антону. Действительно — ничему не ученный жизнью маленький мальчик. Вот только если в детстве этого маленького мальчика еще можно было заставить слушаться маму, то теперь уже нельзя.
Форс вошел к Астахову, не особо церемонясь.
— Что там у тебя? — Астахов не горел желанием общаться со своим бывшим юристом.