— Я понимаю это. Но вы ждали так долго, уверен, что сможете подождать еще немного.
— Ваше представление о времени может отличаться от моего, — уныло сказал Николас. — Как долго?
— Я еще не знаю. Она пробудет в клинике еще месяц, по крайней мере. После этого, я предполагаю, отправится домой.
— Я должен буду переехать в мой клуб?
— Я имел в виду, что миссис Гамильтон следует вернуться в родительский дом, — последовал ответ. — Затем до наступления зимы — если прогресс будет очевиден — ей следует отправиться на длительный отдых. Не впадайте в отчаяние, мистер Гамильтон. Относитесь к этому как к первому этапу ее выздоровления.
Если Николас с трудом переносил болезнь Джейн, то ожидание во время ее выздоровления было для него просто невыносимым. Знать, что ей лучше, но не иметь возможности увидеть ее было для него мучительней всего; он заставлял себя работать на пределе своих физических сил, что, по иронии судьбы, позволило его компании добиться еще больших успехов. Но именно успех наполнял его горечью, так как теперь он осознавал, что триумф сам по себе не имеет цены, если у тебя нет возможности разделить его с любящим человеком.
— Так не может продолжаться дальше, Николас, — сказала ему мать Джейн, когда они как-то обедали вместе.
Прошло уже шесть недель с тех пор, как Джейн покинула клинику и поселилась у родителей, и, так как это означало, что он не мог больше проводить с ними свои редкие выходные, мистер и миссис Роберте взяли за правило видеться с ним в Лондоне так часто, как они могли, но не вызывая при этом подозрения у Джейн.
— Само ожидание для меня невыносимо, — ответил он. — Было не так трудно, когда она была еще больна, но знать, что она поправляется, но все-таки не может увидеться со мной…
— Сегодня она упомянула твое имя.
Николас с шумом уронил вилку:
— Что она сказала? Как это случилось? Позволит ли она мне прийти к ней?
— Нет, — покачала головой миссис Робертс, отвечая на последний вопрос, — она не хочет тебя видеть, но она говорила о тебе вполне спокойно. Она ела печенье и вдруг сказала, что это твое любимое.
— И что она после этого сделала? — горестно сказал он. — Бросила печенье в огонь?
— Не мучь себя. — Миссис Робертс пожала его руку. — По крайней мере, она признает, что ты все еще присутствуешь в ее жизни. Это первый шаг вперед.
— А следующий шаг?
— Мы поедем с ней в круиз. Доктор Мейджор предложил это. Мы уезжаем в пятницу.
— Так скоро?
— Чем скорее поедем, тем скорее вернемся. Я уверена, за время путешествия она совсем поправится.
— Есть у меня шанс увидеться с ней до вашего отъезда?
Умоляющие нотки в его голосе наполнили миссис Робертс сочувствием, но, помня совет врача, она покачала головой:
— Оставь ее, Николас. Наберись еще немного терпения.
— На каком корабле вы отправляетесь? Если я не могу поговорить с ней, я могу, по крайней мере, увидеть ее, хотя бы издалека.
Он быстро записал название корабля и время отправления из Тильбери, ответив на непроизнесенный вопрос миссис Робертс обещанием, что сделает так, что Джейн не увидит его.
Он сдержал обещание, и Джейн не увидела его, когда вместе с родителями прошла по причалу к изящному белоснежному лайнеру, который становился ее домом на ближайшие четыре месяца.
— Как бы я хотела, чтобы ты тоже поехал, — сказала она своему отцу. — Ужасно, что ты остаешься один на такое долгое время.
— Если бы я захотел, то тоже поехал бы. — Мистер Робертс быстро взглянул на жену. — Но оставлять дом на долгое время… В любом случае мне пойдет на пользу вновь ощутить себя холостяком!
— Надеюсь, после этого ты будешь больше меня ценить, — заметила его жена.
Чувствуя, что ее родители хотят остаться наедине на несколько минут, Джейн отошла и сделала вид, что следит, как стюард руководит погрузкой их багажа. Она все еще стояла около трапа, когда почувствовала чью-то руку на своем плече; задрожав, она обернулась, но страх исчез, когда она увидела, что это Джон.
— Я не мог позволить тебе уехать не попрощавшись со мной. — Он сунул ей в руки огромный букет.
Джейн быстро нагнулась, ее слезы смешались с росой, лежащей на лепестках цветов, но не так быстро, чтобы Джон этого не заметил. Он нежно обнял ее за плечи.
— Не плачь, дорогая. Тебе предстоит чудесная поездка.
— Я не плачу, — солгала она. — Я стала слишком чувствительной из-за пустяков.
— Из-за пустяков! — воскликнул он в комическом испуге. — Эти цветы стоили мне целое состояние!
Как всегда, он заставил ее засмеяться, и она крепко обняла его.
— Ты так был добр ко мне эти последние месяцы, — прошептала она. — Не стоило было так беспокоиться. Трудно было найти худшую компанию, чем я.
— Это вклад в будущее. — Хотя он все еще шутил, его глаза смотрели серьезно. — Я люблю тебя, Джейн, и когда ты освободишься…
— Не надо! — Она опять содрогнулась. — Я не могу загадывать так далеко вперед.
Прозвучал свисток, и, хотя Джейн знала, что до отправления еще много времени, она воспользовалась этим, чтобы попрощаться с ним, так как была не в состоянии выдержать столь длительное эмоциональное напряжение.
И только когда она стояла на корабле, держась за поручни, наблюдая, как медленно уплывает порт, она почувствовала себя в безопасности: как будто она оставляла позади все то, что превратило последний год в кошмар. Но хотя она знала, что мир в ее душе воцарится, только если она сосредоточится на будущем, она не могла удержаться от одного мимолетного воспоминания прошлого года, когда она отправилась к мистеру Траппу, чтобы обсудить свое будущее.
Если он и был удивлен, увидев ее, то скрыл это весьма искусно, приветствуя ее с таким видом, как будто ждал ее визита.
— Никто не знает, что я здесь, — начала она без предисловий, — но мне нужно поговорить с вами — конфиденциально. Я хочу знать, что я должна делать, чтобы стать свободной.
— Вы имеете в виду, чтобы добиться развода?
— Да. Я знаю, что должна ждать три года, но когда наступит срок… — Она запнулась, помолчала, а затем продолжила: — Я имею в виду, должна ли я написать вам официальное письмо, что не хочу возвращаться к моему мужу?
— Но почему?
— Но так было условлено. Это даст ему основание утверждать, что я бросила его. Так можно, вероятнее всего, избежать нежелательных слухов.
— Я не это имел в виду своим вопросом. Мне надо знать, почему вы не хотите вернуться к мистеру Гамильтону.
Никто со времени ее болезни не задавал ей такого прямого вопроса; дрожь, пронзившая ее, заставила адвоката вскочить на ноги.
— Стакан воды, — торопливо сказал он, — я принесу вам стакан воды.
— Нет! — Она задыхалась. — Сейчас все будет в порядке. — Она перевела дыхание. — Я никогда не вернусь к нему. Никогда!
— Понятно, — вздохнул мистер Трапп. — Я так понимаю, что мистер Гамильтон уже обращался к вам с просьбой о вашем возвращении. С точки зрения суда ваш отказ вернуться к нему делает ваш уход от него вполне очевидным.
— Можно как-нибудь ускорить дело?
— Нет. Ваш муж не собирается жениться еще раз, так что, если у вас не появятся причины самой обратиться в суд, вам придется ждать установленные законом три года.
Теперь, когда ее лицо омывал влажный морской ветер, она снова вспомнила эту встречу, размышляя, сколько времени понадобится Николасу, чтобы вернуться к Кэрол; то, что он в конце концов сделает это, было для нее очевидно: он слишком легко поддавался своим страстям, чтобы долго оставаться верным одной женщине.
— Джейн, ты можешь простудиться.
Голос ее матери заставил Джейн вернуться в каюту, которая располагалась на солнечной палубе. Чемоданы уже были распакованы, и Джейн виновато смотрела на них.
— Почему ты не позволила мне помочь тебе? Тебе не следует обращаться со мной как с инвалидом.
— Это в последний раз, — пообещала мать. — С завтрашнего дня, я надеюсь, ты снова будешь той Джейн, которую я всегда знала.
Но вернуться к нормальной жизни оказалось не так легко, и первые несколько недель Джейн предпочитала проводить в своей каюте. Но постепенно она начала принимать участие в развлечениях, организованных для пассажиров. Бодрящий воздух, сверкающее солнце и веселое общество вскоре помогли ей избавиться от ее тревог.
В каждом порту, где они останавливались, ее ждали письма от Джона и иногда от тети Агаты. Его были полны надежд на улучшение ее самочувствия, с изредка проскальзывающим желанием увидеть ее, в коротких письмах тети Агаты содержались пожелания скорейшего выздоровления и просьбы по возвращении в Англию поселиться с ней в Корнуолле.
Но Англия теперь казалась Джейн такой далекой. Новые впечатления, которые она так жадно впитывала, прогнали ее прошлые несчастья; хотя иногда чья-нибудь темноволосая мужская голова или низкий смех напоминали ей Николаса, все же большую часть времени она пребывала в безмятежном очаровании разворачивающимися перед ней пейзажами: яркой зеленью сахарных плантаций Ямайки с рядами колыхающегося сахарного тростника, напоминающего бамбук; маленькими портами Вест-Индии, где звуки музыки, смеха, драк производили дикий шум; сверкающей роскошью Буэнос-Айреса и неожиданной скукой Рио-де-Жанейро, чьи бетонные кварталы лишь подчеркивали буйную красоту окружающей природы.
Недели текли, составляя месяцы, и вскоре голубые воды Тихого океана вновь уступили место зеленым волнам Атлантики, а затем неспокойным водам Ла-Манша.
— Мы почти приехали, мама! Мы причалим через минуту.
Услышав волнение в голосе дочери, миссис Робертс перегнулась через перила и взглянула на дочь. Она совсем не походила на бледную, хрупкую девушку, которая взошла на борт четыре месяца назад, хотя миссис Робертс догадывалась, что зачастую веселость Джейн была наигранной. Что теперь произойдет с ее дочерью? Это был вопрос, на который у нее, как и раньше, не было ответа; тихо вздохнув, она посмотрела на медленно приближающийся причал.
— Вон твой отец, — внезапно сказала она.