и бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки.
Голд отправился в Нью-Йорк на назначенную встречу, которая не состоялась, и был вынужден две недели носить бумаги с собой. Это его чрезвычайно утомило. С учетом пережитого стресса и дополнительных расходов, которых потребовала поездка в Нью-Мексико, Голд в очередной раз решил, что пора завязывать со шпионской деятельностью.
Но шпионская деятельность не собиралась его отпускать. В 1946 году «Пенн Шугар» опять уволила Голда. Он направил запрос в КГБ о финансовой поддержке, чтобы открыть свою лабораторию по изучению термодиффузии, но ему отказали, после чего Голд поехал в Нью-Йорк в надежде найти работу у своего коллеги-химика (и агента советской разведки) по имени Эйб Бротман. Это было большой ошибкой. ФБР уже следило за Бротманом, и кураторы Голда посоветовали ему не иметь ничего общего с этим человеком. Но Голд либо забыл их предупреждение, либо проигнорировал его – и устроился на работу. (Когда советский куратор Джон узнал, что Голд работает у Бротмана, то публично закричал на Голда: «Дурак! Угробил одиннадцать лет подготовки!») Поскольку Бротман уже был в черных списках ФБР, то и Голд попал под подозрения в шпионской деятельности. В июле 1947 года они оба уже будут давать показания перед большим жюри.
Бротман не меньше устал от требований советских кураторов, чем Голд; в приватных разговорах он выказывал готовность рассказать о своей роли в системе советской разведки и угрожал потянуть за собой всех. Но на свидетельской трибуне взял себя в руки и все отрицал. Через девять дней пришла очередь Голда давать свидетельские показания. Накануне вечером он заскочил на квартиру Бротмана, и они поехали кататься на машине. Голд хотел обсудить детали своих показаний, чтобы они не противоречили показаниям Бротмана, но каждый раз, когда он затрагивал эту тему, Бротман начинал разглагольствовать о гибели капитализма. В конце концов Голд бросил эту затею, и в четыре утра они остановились, чтобы поесть арбуз.
Голду можно было не волноваться: так же, как Бротман, он доказал всю свою ловкость лгать под присягой. Оказавшись на трибуне, он изобразил себя наивным ученым-химиком не от мира сего, понятия не имеющим, что такое политика. ФБР не поверило им обоим, но реальных моментов, за которые можно было зацепиться, не нашло, и оба отправились восвояси.
Тем не менее благодаря Бротману ФБР теперь завело дело на Голда. Хуже того, агенты в Англии начали раскручивать шпиона, у которого имелись гораздо более изобличающие материалы на него, – не кого иного, как Клауса Фукса.
Бротман платил Голду весьма нерегулярно, если вообще платил. («Когда не было денег, я был партнером, – рассказывал Голд об этом времени. – Когда деньги были, я становился наемным работником».) В Нью-Йорке Голд скучал по семье, особенно после того, как в сентябре 1947 года от кровоизлияния в мозг умерла его мать. В середине 1948 года Голд ушел из фирмы Бротмана, вернулся домой и устроился на работу в кардиологическое отделение главной больницы Филадельфии. Здесь он не просто занимался серьезной, настоящей химией, исследуя уровень электролита в крови и влияние калия на мышечную функцию. Он помогал спасать жизни людей. В больнице он даже встретил свою любовь, биохимика по имени Мэри Лэннинг. «Никогда не был более счастлив», – признавался он.
На протяжении последующих полутора лет Голд дважды делал предложение Мэри. Она дважды отказывала – и не потому, что не любила его. Скорее, она чувствовала, что он что-то скрывает в своем прошлом, что-то важное. Например, когда он случайно упомянул о своей поездке в Санта-Фе, тут же стал пояснять, что туда его направила компания «Пенн Шугар» – для проверки работы завода по выпуску кока-колы. Это была очевидная лапша на уши. Лэннинг была неглупа и понимала, что он что-то скрывает, но Голд просто не мог сказать правды, опасаясь, что она плохо о нем подумает. Пара в результате рассталась. Он боялся, что, если они поженятся, а его потом разоблачат, это сломает ей жизнь.
И у него были основания опасаться. В сентябре 1949-го, через четыре года после его последней встречи с Фуксом, одним субботним вечером в дом Голда постучали. На пороге стоял мужчина, говоривший с сильным акцентом. Не зная, кто он такой, Голд хотел захлопнуть дверь, но мужчина – агент советской разведки – произнес пароль. Это резко остановило Голда. Ему доводилось слышать, что шпионов, отказывавшихся от дальнейшего сотрудничества, выслеживали и убивали, и, как бы ни хотелось ему прогнать этого человека, он счел, что самое безопасное – и для него, и для семьи – продолжить игру. После непродолжительной беседы на кухне Голд согласился встретиться с агентом в Нью-Йорке через две недели. Встреча прошла под проливным дождем. Голд был поражен, услышав требование бежать в Восточную Европу. Причину объяснять агент отказался.
Через несколько месяцев все выяснилось. 2 февраля 1950 года в Англии был арестован Клаус Фукс и дал признательные показания. Соединенные Штаты до сих пор не могли прийти в себя после известия о том, что в августе прошлого года Советы взорвали атомную бомбу, и новость о поимке атомного шпиона появилась на первых полосах всех газет мира. Спустя семь дней, выступая в Уилинге, штат Западная Вирджиния, сенатор от Висконсина Джозеф Маккарти потряс пачкой бумаг, заявив, что у него есть список 205 коммунистов, проникших в Государственный департамент. Он уже несколько месяцев рвался развернуть антикоммунистическую кампанию, и Фукс предоставил ему великолепную возможность. Задержание Фукса также убедило Гарри Трумэна, который ранее анонсировал планы лишь изучить осуществимость появления водородной бомбы, полностью сосредоточиться на ее создании.
Один из аспектов признаний Фукса особенно обеспокоил публику, а именно тот, что в Америке он контактировал с человеком, известным как «Раймонд». Честно говоря, Советам следовало бы попросту ликвидировать Голда, но по какой-то причине они оставили его в живых. Сам Голд чуть не сделал за них всю работу. После обнародования показаний Фукса он ударился в панику и собирался покончить с собой, наглотавшись снотворного. Отговорил старый друг Том Блэк, который когда-то и подтолкнул его к шпионажу.
Тем временем ФБР запустило, как выразился один агент, «чудовищного монстра поиска» для идентификации «Раймонда». Бюро исследовало полторы тысячи подозреваемых, задействовав при этом дюжину штатных и шестьдесят привлеченных сотрудников. Предполагая, что Раймонд имеет отношение к химии, они запросили 75 000 разрешений на приобретение горючих материалов, выданных в Нью-Йорке в 1945 году. Они даже направили агентов на автобусные станции Нью-Мексико расспросить, не видел ли кто там крепко сложенного человека с конвертом пять лет назад.
Наконец ФБР напало на след после того, как агенты (нелегально) проникли в нью-йоркскую лабораторию Эйба Бротмана и нашли несколько материалов на тему термодиффузии, написанных рукой Голда. Они насторожились, поскольку Фукс в рамках Манхэттенского проекта работал над темой газовой диффузии. Честно говоря, между данными процессами мало общего, но в ФБР этого никто не мог знать. (Иногда лучше быть везунчиком, чем умником.) Они подняли старое дело Голда и использовали эти и другие материалы для установления его связи с Фуксом.
15 мая около пяти вечера двое агентов появились в лаборатории Голда в Филадельфии. Он согласился пройти с ними в город и ответить на несколько вопросов. Они проговорили до одиннадцати вечера. Голд держался как кремень, а потом вернулся в лабораторию, чтобы завершить эксперимент и, вероятно, успокоиться.
Понимая, что выбора нет, Голд в ближайший уик-энд уделил еще несколько часов беседам с агентами. Когда его спросили, не бывал ли он в Нью-Мексико во время войны, он сказал, что вообще нигде не бывал западнее Миссисипи. Ему показали фотографию Фукса, он спокойно ответил: «Это английский шпион» – и пояснил, что узнал про Фукса исключительно из газет и журналов. После некоторого давления он согласился «закрыть вопрос», разрешив агентам ФБР произвести обыск в его жилище – но не раньше понедельника, когда отца и брата не будет дома. Такое условие не очень обрадовало агентов; было понятно, что за это время Голд успеет ликвидировать любые компрометирующие документы. Но, не имея ордера, они согласились подождать.
Невероятно, но Голд не сразу кинулся уничтожать улики. Он отправился в лабораторию. У него были начаты несколько экспериментов по определению калия в крови, и он не мог себе позволить оставить их незавершенными. Вечером в воскресенье они с отцом и братом поужинали дома – «чтобы сохранить несколько драгоценных часов» нормальной жизни, как он выразился.
Только в пять утра в понедельник он занялся зачисткой территории. Среди различных сохранившихся материалов попадались старые железнодорожные билеты, письма от советских агентов, черновые наброски интервью и так далее. Часть бумаг он спустил в унитаз, остальные запрятал в мусорной корзине в погребе.
Закончил он перед самым приходом агентов ФБР. Они постучали в дверь в восемь утра. Голд, в пижаме, провел их в свою комнату, которую начали тщательно обыскивать. Они перерыли все ящики письменного стола и книжные полки. Добычей были старые школьные дневники, лабораторные журналы, книжки по химии и физике. Нашлось много поэтических сборников и несколько второразрядных детективов. Голд поморщился, заметив на полке роман Томаса Манна – ту самую книжку, которую он использовал при поиске пропавшего Фукса. Но, как неизменно «дисциплинированный атлет», сохранял спокойствие и общался с агентами, пока они делали свое дело.
Около десяти утра один из агентов взял в руки любимую книжку Голда – зачитанный экземпляр «Принципов химической инженерии». Она должна была вызвать улыбку – старые запасы. Но из всех книг, какие были у Голда, именно эта его выдала. Агент открыл книжку, и из нее выпала коричневатая карта города «Нью-Мексико, земля очарования». Голд взял ее в музее перед встречей с Фуксом.
Химик и атомный шпион Гарри Голд (в центре) в наручниках и в сопровождении двух федеральных маршалов покидает здание федерального суда в Нью-Йорке, отправляясь в тюрьму спустя несколько месяцев после ареста (с разрешения Library of Congress).