Честно говоря, коммунисты не обладали такой способностью. Они просто применяли пытки.
Иногда коммунистические следователи применяли технику «мягких» пыток типа помещения в карцер и лишения сна. Когда это не действовало, они или тупо избивали арестованных, или использовали «творческие методы» – например, делали инъекции препаратов, вызывающих судороги, или туго обматывали людей мокрыми простынями, которые, высыхая, сжимались и мучительно стискивали их. С точки зрения того, что нам известно о науке и психологии пыток, надо заметить, что все эти методы были, вероятно, бесполезными для получения разведывательных данных. Да тогда и не было подлинных научных исследований о том, как действуют пытки. Для такого исследования нужно набрать добровольцев, разделить их на две группы: одних пытать, чтобы они выдавали свои самые сокровенные тайны, а других допрашивать гуманными методами, а потом сопоставлять результаты. Даже по сравнению с другими случаями, описанными в этой книге, такое исследование было бы крайне неэтичным, а при отсутствии строгих данных невозможно сделать каких-то серьезных выводов об эффективности пыток. И до сих пор любые научные данные вызывают сомнения в их достоверности. Даже небольшой стресс искажает нашу способность вспоминать информацию, а мало что вызывает более глубокий стресс, чем пытки. Более того, исследования раз за разом показывают, что люди под давлением могут признаться в самых нелепых деяниях, просто чтобы избавиться от мучений. Как бы дико это ни выглядело со стороны, ложные признания происходят постоянно.
Если вам нужны достоверные сведения, для их получения существуют более эффективные способы, чем пытки[56]. Но, разумеется, советским и китайским коммунистам далеко не всегда была нужна достоверная информация; они часто добивались ложных признаний, чтобы потом использовать их в пропагандистских целях. В этом узком циничном смысле пытки работают, причем работают великолепно.
К сожалению, эти тонкости проходили мимо аналитиков ЦРУ. Их страшно пугала возможность того, что у коммунистов появился психологический эквивалент атомной бомбы, который даст им решающий перевес в ходе холодной войны. Поэтому в 1953 году ЦРУ, чтобы сократить «разрыв в манипулировании сознанием», приняло программу срочных мер под названием «MK-ULTRA». «MK» означало, что проект находится в ведомстве технической службы ЦРУ, а «ULTRA», предположительно, отсылало к программе ULTRA периода Второй мировой войны, целью которой было взламывание немецких военных шифров. Намек заключался в том, что победа над Советским Союзом в этой области не менее важна для выживания демократического мира, чем победа над нацистскими танками и подводными лодками в те годы. Необходимо как можно быстрее разработать новые методы взламывания человеческого сознания и сделать с коммунистами то, что они собираются сделать с нами.
В рамках программы MK-ULTRA любые методы проникновения в мозг считались справедливыми. Хмурые, лишенные чувства юмора аналитики ЦРУ объединялись с гадалками и оккультистами, изучали гипноз, телепатию, ясновидение и прочее колдовство в призрачной надежде на то, что хоть что-нибудь из этого не полная чушь. MK-ULTRA сейчас более всего известна широкомасштабным применением ЛСД. Тогда полагали, что препарат может работать как «сыворотка правды» (в армии занимались тем же самым с применением ПХВ (фенциклидина) и мескалина). Надо признать, на первых порах агенты ЦРУ испытывали наркотик на себе. На вечеринках они подмешивали его коллегам в вино или в сигареты, а потом следовали за ними по городу, в то время как «подопытные» в полубезумном состоянии пугались «монстров» (на самом деле – проезжающих автомобилей), которые собираются их сожрать. Но не прошло много времени, как агенты начали пичкать им посторонних. Иногда для этого использовались обмазанные наркотиком трубочки для коктейлей; порой приглашали иллюзионистов, чтобы те научили их ловкости рук, чтобы иметь возможность подсыпать дурман в вино в барах и борделях. (Один особенно мерзкий агент содержал публичный дом в Сан-Франциско и наблюдал за занимающимися сексом парочками, наглотавшимися ЛСД, через полупрозрачное зеркало. При этом он сидел на унитазе в соседнем помещении с бокалом мартини.) Надо заметить, что ЛСД и до наших дней оставался бы не более чем лабораторным курьезом, если бы ЦРУ не столь широко его использовало. Это один из величайших комических парадоксов двадцатого века: пуританское, ультраконсервативное агентство ненамеренно дало толчок распространению связанного с наркотиками движения контркультуры 1960-х годов. Группа Grateful Dead в такой же степени дитя холодной войны, как и противорадиационные убежища.
Программа MK-ULTRA в итоге была свернута из-за отсутствия результатов, и очередной директор ЦРУ распорядился уничтожить все имеющие к ней отношение документы. В результате реальный масштаб программы остался неизвестен. Но в ней принимали участие как минимум 185 специалистов из 86 научных заведений, причем ЦРУ активно вербовала психологов, отличающихся невысокими стандартами нравственности. В одном из личных дел была запись: «Его этические нормы таковы, что он станет охотно сотрудничать».
Большая часть исследования, финансируемого ЦРУ, имела отношение к стрессу – определение причин стресса и стратегий, которые выбирают люди, чтобы с ним справиться. Само по себе такое исследование имело смысл: оно могло помочь людям по жизни справляться с напряжением и тревогами. Но ЦРУ вывернуло результаты наизнанку. Как только аналитики поняли, что является причиной стресса, они внезапно получили схему воздействия на военнопленных и шпионов с целью выуживания у них возможных тайн. Аналогичным образом представление о том, как человек справляется со стрессом, давало понимание, как подорвать эти механизмы сопротивления и усилить давление еще больше. В целом это была дьявольски умная комбинация: работу делали психологи, ЦРУ пожинало плоды.
В этот момент и совпали интересы Генри Мюррея и ЦРУ. Хочу пояснить: несмотря на множество спекуляций историков и любителей теории заговоров, надежных подтверждений тому, что Мюррей участвовал в программе MK-ULTRA или в других программах ЦРУ, не существует. Да, разумеется, огромное количество материалов уничтожено, и программа с самого начала была совершенно секретной, так что отсутствие документальных свидетельств ничего не доказывает. Мюррей, безусловно, разделял интерес ЦРУ к методике допросов. По этой теме он сотрудничал с предшественником агентства, и психолог контркультуры Тимоти Лири, коллега Мюррея по Гарварду, откровенно говорил, что Мюррей руководил экспериментами по промыванию мозгов, которые военные делали для УСС. Так что если даже Мюррей не получил от ЦРУ ни цента, он находился в этой среде и мысленно был ей близок.
Можно сказать, что мотивы заинтересованности методикой допросов у Мюррея были даже более темными и циничными, чем у ЦРУ. Как бы ни ошибались аналитики ЦРУ, они искренне верили, что с помощью пыток могут научиться добывать полезную информацию ради спасения мира. Мюррей, несомненно, с радостью был готов помогать им, но прежде всего ему хотелось доводить людей до озверения и наблюдать, что за этим последует. У него была гипотеза, согласно которой нападение на фундаментальные ценности человека и демонстрация их полной бессмысленности может дезориентировать и сломить его, после чего человек станет восприимчив к психологическим манипуляциям. Для этого осенью 1959 года Мюррей начал исследование по психологическому воздействию на, как он говорил, «одаренных студентов», таких как Тед Качинский.
Если правительство США во время холодной войны злоупотребляло наукой, то будет только справедливо заметить, что Советский Союз занимался тем же самым, хотя и другими способами. Вместо того чтобы изучать методы промывания мозгов (они знали, что это чепуха), Советы использовали психологию для дискредитации политических активистов и изолировали их безо всякого суда.
Система работала таким образом. Как только КГБ задерживало диссидента – то есть человека, который выступал за гражданские права, или религиозные свободы, или против насилия власти, – агенты тащили его или ее в психиатрическую клинику. В руководстве некоторых таких заведений состояли сотрудники КГБ; штатные психиатры послушно диагностировали у диссидентов психическое расстройство и запирали их в четырех стенах. Самым распространенным диагнозом была «вялотекущая шизофрения», мифическая, слабо проявляющаяся форма шизофрении, симптомами которой считались «мания реформ», «борьба за правду», «упорство» и, неожиданно, «тяга к абстракционизму или сюрреализму». С точки зрения КГБ объявление диссидентов умалишенными давало определенные преимущества. Власти могли избегать судебных процессов, на которых могли открыться неприятные тайны. На диссидентов ставилось клеймо психически больных, и тот же ярлык автоматически присваивался их сторонникам. С 1950-х по 1980-е годы тысячи людей исчезли в советском психиатрическом ГУЛАГе, где их часто накачивали наркотиками, чтобы держать в состоянии покорности.
Надо признать, некоторые русские психиатры обрекали людей на пребывание в психушках из милосердия: если бы потенциальных пациентов не признали невменяемыми, их бы наверняка ждала казнь. Но большинство психиатров с энтузиазмом поддерживали КГБ. Вместо клятвы Гиппократа врачи в Советском Союзе сначала приносили особую клятву на верность Коммунистической партии и относились к этой клятве серьезно. Как выразился один из них, врачи в те годы «знали, когда отложить в сторону стетоскоп и взяться за пистолет». Им также внушили представление о том, что Советский Союз – рай для трудящихся, самое великое государство в мировой истории. Отрицание этого являлось ipso facto признаком психического расстройства – кто, кроме сумасшедших, может выступать против рая? Некоторых советских психиатров чрезвычайно огорчил приход к власти Михаила Горбачева, который, на их взгляд, был явным шизофреником. В конце концов, разве не Горбачев призывал к политическим реформам? Разве не он бесконечно разглагольствовал о правах человека? Только после краха Советского Союза они осознали, насколько перекошенными были их взгляды.