Во имя Науки! Убийства, пытки, шпионаж и многое другое — страница 52 из 67

сть. Она всегда дралась с девочками на переменках и сильно их била; с ней никто не играл. На самом деле Бренда превосходила стереотипом агрессивности даже своего брата-близнеца, воровала у него игрушки и даже поколачивала ради забавы. (Однажды, когда они вместе принимали ванну, у маленького Брайана произошла эрекция, и он гордо встал, чтобы покрасоваться. «Смотри, что у меня есть!» – воскликнул он. Бренда в ответ ударила его по яйцам.) Когда Бренда стала постарше, ее выгнали из школы за то, что она ударила дразнившую ее девочку, а затем повалила на землю и стала избивать.

При всем при этом родители каждый год возили Бренду в Балтимор к Мани, чтобы показать, как проходит перемена[68]. Честно говоря, Реймеры скрывали от Мани некоторые проблемы Бренды, видимо, желая выглядеть хорошими родителями. Но Мани не придавал значения или отмахивался от многих тревожных симптомов своей звездной пациентки, особенно в приватных беседах с ней. Мани начинал беседу с ряда вопросов. Когда она пыталась реагировать, он подсказывал определенным образом или просто перебивал. Бренда быстро научилась подсовывать ему всякую ерунду, которую он хотел услышать: да, конечно, она любит шить и играть в куклы и чтобы ей делали прическу. Нет, она никогда не дерется в школе. «Невозможно спорить с тучей врачей в белых халатах, – позже объясняла она. – Ты для них просто ребенок, у них мозги уже настроены по-своему».

Другие встречи с Мани очень пугали Бренду. Сколь бы обаятельно он ни выглядел на телевидении, в частной жизни Мани был сквернословом и зачастую просто вел себя вульгарно с пациентами. Он как бы невзначай спрашивал, любят ли они золотой дождь[69], и говорил о сексе в самых грубых выражениях («Вы когда-нибудь с кем-нибудь трахались? Хотите кого-нибудь трахнуть?»). Чтобы помочь Бренде социализироваться как женщине, он показывал ей изображения обнаженных детей, жестокие фотографии процесса деторождения и заверял, что у нее тоже будет «дырочка для детей» после следующей операции.

Самые возмутительные сессии, граничащие с криминалом, включали участие Бренды и Брайана. Мани требовал, чтобы они раздевались донага у него в кабинете (если не подчинялись, он их шлепал) и затем у него на глазах исследовали гениталии друг друга. (Рон и Джанет не имели об этом представления. Они доверяли доктору Мани.) Хуже того, Мани заставлял близнецов заниматься «репетициями секса», это было одним из его любимых процессов. Дети оставались в одежде, но Мани требовал, чтобы Бренда становилась на колени по-собачьи, а Брайан толкался пахом ей в зад. В иных случаях он заставлял Бренду ложиться навзничь, раскинув руки, а Брайана – садиться на нее сверху. Как минимум однажды Мани даже сфотографировал их за этим занятием.

Бренда быстро определила «такого просвещенного» Мани как извращенца. Она также не одобряла его пристального внимания к ее гениталиям. «В то время я была не совсем взрослой, – рассказывала она, – но догадалась, что эти люди должны быть очень мелкими, если полагают, что [гениталии] – это все, что меня интересует».

Мани не переставал хвастаться перед коллегами прогрессом Бренды. В научных статьях он утверждал, что никто не может заподозрить, что она родилась мальчиком, и даже рассуждал, какой сексапильной лапушкой она станет, когда вырастет. При всем при этом ему удавалось сохранять анонимность семьи, хотя он и продавал историю Бренды прессе, которая вовсю повторяла его доводы о несущественности биологии. Например, в 1973 году в «Тайм» написали, что так называемое дело близнецов «заставляет сомневаться в гипотезе о том, что важнейшие половые различия, как анатомические, так и психологические, неизменно закладываются генами при зачатии».

Мани был важной персоной и раньше, но на деле близнецов Реймеров превратился просто в звезду мирового масштаба. На основании его работ гендерно-корректирующая хирургия стала стандартной процедурой для младенцев с неоднозначными гениталиями и травмами гениталий. По всему миру их проводили до тысячи ежегодно. В каждом выступлении, в каждом интервью, в каждом появлении на телевидении – а их было немало – он ликовал по поводу того, как прекрасно себя чувствует Бренда как девочка.

Тем временем реальная Бренда стала задумываться о суициде. Где-то в средних классах школы она испытала пробуждение, сходное с тем, о чем рассказывают многие трансгендеры. Сначала она почувствовала, что чем-то отличается от других детей. Потом почувствовала отличие от представительниц своего предполагаемого пола – от девочек. Затем все сильнее стала чувствовать себя мальчиком. Не зная, какой пол был у нее при рождении, она не понимала, что с этим делать. В пубертатном периоде ее стали преследовать мысли о самоубийстве: «Я мысленно представляла себе веревку, свешивающуюся с балки».

Всем остальным членам семьи было не намного лучше. Проблемы Бренды занимали все мысли родителей, и Брайан, на которого давно уже не обращали внимания, стал срываться с катушек – заниматься кражами в магазинах и баловаться наркотиками. Друзья Брайана откровенно дали понять, что, если он тоже не хочет оказаться изгоем, ему лучше забыть про свою ненормальную сестричку. К стыду Брайана, в котором он признался позже, он так и сделал. Тем временем Рон скатывался в алкоголизм. Каждый вечер он возвращался домой после работы на лесопилке и утешал себя ящиком пива перед телевизором. Позже он перешел на виски. Затем с трудом поднимался утром и тащился на работу, чтобы вечером повторить то же самое. «После того как Бренде исполнилось лет семь, я понял, что это не работает. Но что мы могли сделать?» Джанет завела любовника, чтобы отомстить мужу (он перестал спать с ней). Когда Рон об этом узнал, она, сгорая от стыда, пыталась покончить с собой, наглотавшись снотворного. Позже у нее случилось несколько нервных срывов, она страдала нервическими припадками, при которых была не в состоянии отличить фантазии от реальности.

Но Джанет никогда не теряла веру в осуществимость идеи Мани. Как многие матери, всю вину за неудачи ребенка она возлагала на себя и после каждого провала удваивала усилия. Например, Мани когда-то порекомендовал, чтобы Бренда носила платья, и Джанет заставляла Бренду ходить в школу в платье каждый день, даже арктическими зимами, характерными для Виннипега (в конце концов вмешалась учительница). Мани также советовал, чтобы Рон и Джанет занимались сексом на глазах у близнецов. Джанет до этого не дошла, но стала ходить обнаженной на глазах у Бренды, чтобы приучить ее к виду женского тела.

По указаниям Мани Бренду в Виннипеге стали водить к психиатрам для облегчения адаптации. Они были посвящены в тайну неудачного обрезания и понимали, что все усилия по феминизации ребенка бесполезны. Но что им оставалось делать? Джон Мани был знаменитым сексологом, звездой телеэкранов. А они – лопухами из Манитобы. В психологическом плане они стали жертвами эмоциональной ловушки невозвратных потерь: мы уже вложили в это дело столько усилий, не бросать же! В целом они не обнаружили в себе сил изменить ход событий или воспротивиться Мани – точно такой же стиль слепого подчинения власти, который способствует процветанию неэтичного поведения.

Впрочем, оказалось, что власть Мани все-таки имеет границы. Странно, но хромосомы Бренды не подчинялись его новейшим теориям о несущественности биологии, и примерно в то же время, когда у мальчиков наступает пубертатный период, в организме стали происходить типичные для мальчиков изменения[70]: расширились плечи, налились и окрепли руки и шея, начал ломаться голос.

Летом 1977 года, когда Бренде исполнилось двенадцать, Мани попытался укротить ее организм, прописав таблетки эстрогена. Когда подозрительная Бренда поинтересовалась, для чего таблетки, отец пробормотал: «Чтобы ты могла носить лифчик». Бренда совершенно не хотела носить лифчик и стала выбрасывать таблетки в унитаз. Уловка не удалась, потому что таблетки, растворяясь, оставляли характерные красные следы, родители заметили и стали следить за тем, чтобы она их глотала. К собственному ужасу, Бренда вскоре заметила, что у нее начали расти груди, и решила маскировать их, поедая в невероятных количествах мороженое, чтобы набрать массу тела.

Прошло не так много времени, как Бренда уже терпеть не могла Мани. Окончательный разрыв произошел в 1978 году в офисе Мани. Он настоятельно рекомендовал Бренде сделать дополнительную косметическую операцию на гениталиях. Бренда наконец осмелилась постоять за себя и отказалась, что разгневало Мани. Он решил сменить тактику. Однажды он удивил Бренду, пригласив на встречу транссексуалку, прошедшую операцию по переходу из мужчины в женщину. Ее задачей было побеседовать с Брендой и объяснить, насколько лучше станет ее жизнь после операции.

Затем последовал нервный разговор. Когда он завершился, Мани протянул руку, чтобы покровительственно похлопать Бренду по плечу. Но Бренда больше ему не доверяла. Она увидела протянутую к себе лапу и испугалась, что он прямо сейчас потащит ее в операционную. Она выскочила из кабинета, помчалась по коридорам клиники и в конце концов оказалась на крыше. Когда родители ее нашли, она прямо заявила, что если еще когда-нибудь увидит Мани, то покончит с собой. Один из коллег Мани позже сказал: «Никогда в жизни не видел пациента, который так себя вел, чтобы попасть к другому врачу, демонстрируя такую глубину эмоций».



Жизнь Бренде спасла встреча с Мэри Маккенти. Это произошло в 1979 году. Как все психиатры Виннипега, Маккенти насквозь видела все заявления Мани об успешности гендерной конверсии. В отличие от других психиатров, она не стала уговаривать Бренду соглашаться с планом Мани. Она просто слушала и старалась завоевать доверие Бренды.

Это произошло не сразу. Поначалу Бренда бросалась на Маккенти, рисовала на нее грязные карикатуры и выписывала «смертный приговор». Но Маккенти была настойчива и дружелюбна, и в конце концов Бренда начала оттаивать. Впервые она стала рассказывать постороннему человеку о своих тревогах. Она вспоминала сны, как приятные, в которых она работала фермером в поле, так и кошмарные, когда появлялся Джон Мани в страшном капюшоне. В итоге Маккенти и Бренда в шутку стали основательницами клуба «Не Хочу Видеть Доктора Мани» и назначили себя членами правления.