12. Фальсификация: супервумен
От Энни Духан все были в восторге. Она занималась контролем качества в лаборатории вакцин близ Бостона, и никто из коллег не работал усерднее. Она появлялась в лаборатории с рассветом и зачастую последней выключала свет, уходя вечером домой. Она никогда не делала обеденный перерыв и часто брала с собой рабочие документы на выходные. Кроме того, она занималась заочно в аспирантуре Гарварда, собираясь получить ученую степень по химии. Она признавалась коллегам, что несколько лет назад ей пришлось досрочно уйти из Гарварда из-за отсутствия денег и доучиваться в государственном университете. Получить докторскую степень в Гарварде было особенно приятно, тем более что ей удалось это сделать в рекордные сроки – всего за год. В честь этого события коллеги по лаборатории устроили вечеринку и вывесили плакат: «Поздравляем, Энни!»
Единственная проблема заключалась в том, что все это она выдумала. Духан никогда не была в Гарварде – ни студенткой, ни кем-либо еще. В Гарварде даже не было заочной аспирантуры по химии. Духан все сочинила с целью ускорить свое продвижение по службе в компании.
К ее сожалению, гамбит не удался, и компания не стала ее продвигать. Разозлившись, она сфабриковала свое резюме (не стала упоминать Гарвард, но прибавила, что учится в магистратуре в другом институте) и в 2003 году начала искать новое место работы. Вскоре ей поступило предложение от расположенной неподалеку государственной лаборатории, в которой проводились анализы наркотических средств, фигурирующих в уголовных делах.
К этому моменту двадцатипятилетняя Энни уже нагородила гору лжи. Но за лабораторным столом она была чиста: в компании, занимавшейся вакцинами, никто не мог заподозрить ее в фальсификации. Но скоро это изменится.
Большинство тех, кто любит мухлевать, – лентяи, но Энни работала очень много.
Она родилась в Тринидаде и вместе с родителями, в возрасте примерно одиннадцати лет, иммигрировала в Бостон. Позже поступила в престижную Бостонскую латинскую школу, занималась легкой атлетикой, даже попробовала бег с барьерами, несмотря на свои метр пятьдесят роста. Ничего не получалось, но тренер восхищался ее настойчивостью.
В Бостонской латинской школе Энни демонстрировала прекрасные успехи и позже добавляла, что окончила ее summa cum laude[73], хотя в школе и не было такого знака отличия. Она всем говорила, что ее родители – врачи. Это тоже было неправдой. Такая невинная ложь продолжалась и в колледже, и в компании, где занимались вакцинами, и в государственной наркологической лаборатории, где Энни придумывала себе витиеватые должности типа «оперативный инспектор по химическому и биологическому терроризму» и «специальный оперативный агент» ФБР.
Это, конечно, некрасиво, но обман, по крайней мере, никому не вредил. Однако мелкая ложь имеет тенденцию аккумулироваться, и вскоре все стало гораздо хуже.
Лаборатория, где работала Духан, идентифицировала наркотики, которые захватывала полиция в ходе облав. Иногда это были партии чистой наркоты, иногда – мелкие дозы, смешанные с кулинарным разрыхлителем или детским питанием, расфасованные в мешочки или пакетики из фольги для продажи на улице. Поскольку многие наркотики похожи на вид, полиция доставляла добычу в лабораторию, где Духан с коллегами должны были их идентифицировать, проводя ряд анализов.
Первый этап тестирования, который назывался предположительным, давал аналитикам возможность определить тип наркотика. Один из тестов заключался в добавлении формальдегида и серной кислоты в неизвестный порошок. Если образец приобретал красно-фиолетовый цвет – это был опиат; если темно-оранжевый – амфетамин. Другие химикаты давали зеленую или синюю окраску.
Допустим, химик обнаруживает опиат. Затем проводится второй, подтверждающий тест, чтобы сузить диапазон результатов до конкретного наркотика. Это происходит следующим образом: небольшая порция неизвестного порошка растворяется в жидкости и подвергается анализу в специальном приборе. Одновременно анализируются образцы известных опиатов (например, морфин, героин, фентанил). Аппарат выдает несколько диаграмм – своего рода штрих-коды для каждого образца. Сопоставляя штрих-коды неизвестного образца с известными, химик может идентифицировать конкретный наркотик и информировать полицию.
Бостонская лаборатория, как и все наркологические лаборатории страны, была завалена работой. В 2003 году портфель невыполненных заказов раздулся до нескольких тысяч. Сейф размером с приличную комнату, в котором хранились неисследованные образцы, был забит настолько, что было просто страшно войти. Но с появлением Духан ситуация, похоже, стала исправляться. Она проявила себя не только как чрезвычайно трудоспособный сотрудник (первой приходила, последней уходила), но и как самый быстрый. За первый год она промолотила 9239 образцов наркотиков – в три раза выше среднего объема, который выдавали девять других сотрудников, и более четверти всего объема, сделанного лабораторией. Ее стали называть супервумен, и комплимент ей очень нравился. В электронной переписке с прокуратурой, которую вела Духан, она прямо хвасталась, насколько незаменимой ее считают коллеги.
В личной жизни похвала действовала как бальзам на раны. В 2004 году она познакомилась с одним инженером, тоже выходцем с Тринидада, и вышла за него замуж. Первая беременность закончилась выкидышем (позже случился и второй). Она мучительно переживала каждую утрату, что сказывалось на семейных отношениях.
Но вместо того чтобы взять отпуск и прийти в себя, как настоятельно рекомендовало начальство, Энни предпочитала глушить боль, проводя еще больше времени за лабораторным столом. «У меня есть работа и шоколад, – говорила она своему боссу. – Вот мой способ справляться с этим». В год после первого выкидыша она взяла еще более лихорадочный темп, проанализировав 11 232 образца, почти вдвое перекрыв достижения химика, показавшего второй результат, и вчетверо – средние результаты по лаборатории. Потом Энни родила сына, оказавшегося инвалидом, что несколько замедлило ее скорость, но все равно год за годом продолжала показывать выдающиеся результаты. Если большинство сотрудников могли работать одновременно с двумя десятками образцов, Духан обычно обрабатывала пять-шесть десятков за раз, а однажды – сто девятнадцать.
Аналитик нарколаборатории Энни Духан (с разрешения Boston Herald).
Впрочем, со временем в лаборатории стали с подозрением относиться к суперспособностям коллеги. Как она может работать так быстро? Появлялись и другие обстоятельства. Один из коллег как-то заметил, что Духан не калибрует весы – важнейший инструмент для обеспечения точности, поскольку разница, скажем, между 27,99 грамма и 28 граммами означает пару дополнительных лет за решеткой. Коллеги также обратили внимание, что Духан, показывая рекордные результаты тестирования, похоже, никогда не пользуется микроскопом. Также вызвало удивление нехарактерно малое количество отходов производства. Проводя кристаллический тест, химики смешивают неизвестное вещество с жидкостью на лабораторном стекле. Вскоре начинают образовываться кристаллы. Различные наркотики дают кристаллы различной формы, которые химики идентифицируют под микроскопом. Для каждого теста требуется чистое лабораторное стекло, чтобы не попали никакие примеси, поэтому после ряда таких анализов в ящике для отходов должно накапливаться определенное количество стеклышек. Коллеги заглянули в мусорную корзину Духан и увидели, что та подозрительно пуста.
И коллеги оказались правы в своих подозрениях. Неясно, когда все началось, но Духан занималась фальсификациями в крупных масштабах. Вместо того чтобы проводить полноценные анализы, она просто брала образцы и на глаз определяла, чем это может быть.
Ей все сходило с рук благодаря изъяну в рабочем процессе лаборатории. Для обеспечения неразрывности «цепочки хранения» все образцы наркотиков, поступающие в лабораторию, сопровождаются «контрольными картами», в которых указывается место захвата наркотика, мнение полицейских, что это такое, и так далее. Нормальная полицейская процедура. Проблема заключается в том, что химики имеют доступ к этим картам и могут увидеть зафиксированное мнение полиции. Вообще, допуск к такого рода информации – не самая лучшая идея. Чужие предположения неизбежно сбивают нас, склоняют к принятию одного решения и уводят от прочих. Духан откровенно пользовалась этим изъяном, выдавая полицейские «предположения» за итоги проведенного анализа. Если они предполагали героин – значит, здесь героин. Без хлопот и заморочек.
Надо признать, Духан проводила и настоящие анализы – тех образцов, для которых не было сопроводительной информации на контрольной карте, потому что иначе пришлось бы действовать практически вслепую. Она реально анализировала примерно одну пятую всех образцов, проходивших через ее руки, – просто для уверенности. Но в остальных случаях она пропускала всю эту занудную химию и элементарно штамповала заключения, поддерживая высочайший уровень производительности. Плохо и то, что она ставила свою подпись на сертификатах, удостоверяющих, что образцы прошли надлежащее тестирование, и предоставляла их в полицию. Эти сертификаты служили доказательством обвинения на судебных процессах, то есть она систематически лжесвидетельствовала.
Во многих случаях поверхностный анализ, проводимый Духан, практически не влиял на результаты: копы обычно знали, что за наркотики попадают им в руки. Так что даже притом, что не проведенный должным образом анализ нарушал права подозреваемого, на окончательном вердикте это не сказывалось. Но не всегда. И в таких случаях Духан брала на себя поистине тяжкий грех.
Тестирование в лаборатории, как уже говорилось, состояло из двух этапов. Духан часто проводила первый этап, а ее коллега – второй. Иногда результаты второго этапа, на котором использовались приборы, противоречили первоначальному предположению. В таких случаях полагалось проводить повторный анализ. Но вместо того чтобы признать ошибку, которая могла подорвать репутацию супервумен, Духан тайком проскальзывала на склад, находила подходящий образец наркотика, который уже был идентифицирован, и предъявляла