Глазами он искал Сину — вот с кем бы сразился с великим удовольствием! Этот противник, наверное, был желаннее любого конунга. Но наёмник сейчас прятался где-то вместе с Бруно.
Воины били оголовьями клинков по щитам в поддержку своего бойца, кричали, поносили вражеского поединщика. Из бойниц с интересом выглядывали стражники на стенах.
«Нехорошо», — отметил про себя Цедраг. Но за воеводу он сейчас беспокоился больше.
В груди Дражко пылало предвкушение. Это не битва строй на строй, где каждый в ответе за соседа, а победа и поражение делятся на всех.
Но сейчас, в схватке один на один, никто не украдёт его славу.
Горечь после поединка с Синой погнала Дражко вперёд. Племянник Энгуля, имени которого даже спрашивать не хотелось, сначала опешил, но затем с радостью ворвался в обмен ударами.
Меч бился по щиту, топор вгрызался в доски, вырывая щепы, земля клочьями летела из-под ног.
Рыжий был крупнее, тяжелее и скоро начал теснить жёстким клином.
Дражко сделал выпад, ещё один — оба были отбиты встречными рывками. И вот на третий Дражко нырнул в сторону, развернулся, оказался сбоку и замахнулся в голову.
Противник успел среагировать, убрал лицо с линии, но лезвие звонко скользнуло по шлему.
Рыжий пошатнулся, ноги спутались, подсечка сбила его на землю под торжествующие восклики стариградцев и доносящиеся из крепости крики руян.
Меч викинга выглядел просто, но добротно. Вряд ли выкован франкскими мастерами — скорее данскими подражателями, но руку приложил хороший кузнец.
Последний удар отделял Дражко от владения этим замечательным оружием, но упоение близкой победой разрезал свист стрел.
Восклики обрывались удивлёнными хрипами, а крики, как оказалось, пытались предупредить об опасности — Бруно стремительным налётом всадников начал битву, которую все так ждали.
Стариградская дружина понесла Збигнева и Ариберта в крепость, прорываясь к мосту, пока отряд во главе Сины не успел перерезать путь.
Цедраг же бросился на помощь. Саксы и даны ринулись в атаку, вот-вот настигнут Дражко. Он завернул коня, закрывая воеводу от летевший сулицы. Та угодила в круп, едва не пронзив ногу, так что пришлось прыгать с седла.
— Зачем?.. — попытался укорить его Дражко, но вторая сулица заставила прерваться.
— Живее! Бегом! — Цедраг срубил древко, застрявшее в щите.
Но было уже поздно. Всадники добрались до площади, преградив отход, с другой стороны в нескольких шагах топтали грязь даны и саксы.
— Кого я вижу! — раздался знакомый до скрежета в висках голос.
— Сина, — процедил Дражко.
— Он самый.
Проклятый сакс явно наслаждался ситуацией, глядя как загнанные в ловушку противники тщетно отбиваются от нападок, хватаются за копья и пытаются вытащить обидчиков из строя.
— Хватит. Надоело, — вскоре заявил он и вдарил по бокам лошади.
Тяжёлая грудь боевого скакуна тараном сбила обоих руян, отдав их в руки взбудораженным воинам.
— Взять их живыми! — вмешался Людольф.
— Ты же хотел убить мальчишку, — удивился Стиг.
Рыжебородый племянник Энгуля не сразу понял, что произошло и кому он обязан собственной жизнью. А когда понял, со стыда начал требовать ещё одной схватки, но был осажен хольдами* конунга.
(*Хольд — воин высокого ранга, один из ближайшей дружины вождя)
Дражко и Цедрага, не оклемашихся после столкновения со всадниками, повязали и потащили в лагерь.
Со стороны крепости донёсся грохот закрывающихся ворот, крики и ржание лошадей.
— Не успели, — цокнул Сина, оглянувшись.
Бруно отвёл войско от стен. На дороге лежали тела убитых стариградцев и саксов. Несколько лошадей валялись рядом со своими ездоками, одна ещё шевелилась, но шальная стрела угодила в ухо, закончив страдания бедного животного.
Граф раздражённо смотрел на ощетинившиеся бойницы крепости — вся дружина готовилась встретить врага.
План не удался. Бруно должен был прорваться через ворота, чтобы остальное войско хлынуло внутрь, или перехватить Збигнева или Ариберта, но вместо них к столбам волокли чёртового рюгенца.
Стиг Ларссон поравнялся с Людольфом.
— Не ты ли настаивал, чтобы выродка прирезали?
— А теперь настаиваю, чтобы он жил. — Граф развернулся и направился в лагерь, бросив напоследок: — В следующий раз выбирай бойца надёжнее!
Стиг проводил его взглядом, с презрением посмотрел на Рыдего и повернулся в сторону крепости, где обозлённые стариградцы звали их в гости, суля самый тёплый приём.
Битва обещала быть тяжёлой.
━─━────༺༻────━─━
Сквозь помутнённый рассудок пробивались раздражающие голоса саксов. Руки и ноги были связаны, голова трещала, на лопнувшей губе засохла кровь. Но перед тем как потерять сознание, Дражко думал, что смерть неминуема, поэтому всё не так плохо.
— Батька… — болезненный хрип Цедрага за спиной заставил забеспокоиться.
— Ты как?
Ответом сначала послужил стон. Слова явно выходили через боль.
— Знатно меня приложили… Кгха! — скрипучий кашель заставил прерваться. — Но ничего. Сдюжил.
Уже была ночь. Вокруг горели костры, расползался неразборчивый гомон разговоров, во всю шла подготовка к нападению: собирали пучки стрел, из поваленного дерева строгали таран, колотили тяжёлые осадные щиты, а воины наполняли животы как в последний раз.
Один из стражников, увидев, что пленные очнулись, побежал к главному шатру, а другой подошёл ближе и опустился рядом. Разглядеть лицо в темноте непросто, но Дражко догадался, кто это был.
— Меня зовут Оли. Оли Торвисон.
— Разве я спрашивал? — Дражко ответил на славянском, не заботясь о том, поняли его или нет.
Похоже, Оли понял. Лохматая рыжая борода зашевелилась, будто полчище мелких змей, вырвалось неразборчивое, вряд ли доброе слово.
— Расскажи, как умер Энгуль. Мальчишка был так напуган, что ничего вразумительного сказать не смог.
«Значит, брат Инги выжил», — пронеслось в голове.
— С чего ты решил, что я расскажу? Или не совру?
Снова с губ сорвалось длинное беззвучное ругательство, но Оли изо всех сил сдерживался.
— Я здесь от конунга Стига. Лишать тебя жизни он поручил мне. А я могу это сделать быстро, без боли, или доставить страшные долгие мучения.
Захотелось рассмеяться в лицо, но голова до сих пор отзывалась резью на каждое движение.
— Хочешь меня купить смертью? Тогда ты ещё глупее, чем я думал.
Оли будто желал услышать такой ответ. Он поднялся, обошёл столб, перехватил копьё и ткнул тупым концом в грудь Цедрага, что тот еле сдержался от крика.
— Тебя приказано не трогать. Но этот кусок дерьма никому не нужен.
Новый тычок заставил взвыть сквозь зубы. Дражко попытался вырваться, но тщетно — связали хорошо.
— Ну?
— Он сражался, как настоящий воин даже без руки и ноги и остался непобеждённым, окружённый врагами! Я дал ему топор и отправил к праотцам, но ты, отродье, не встретишься с ним в Чертоге! Нет, я убью тебя не как воина, а как жалкую крысу! Ты уже мёртв, Оли, сын Торви. Запомни это! Твоя жизнь принадлежит мне!
Дражко с яростью выпалил проклятия, не заметив, как к ним подошли люди.
— Что здесь творится? — Бруно не дал древку в третий раз потревожить Цедрага.
— Ничего, — без всякого почтения выплюнул Оли. — Просто болтали.
Он нарочито пренебрежительно отошёл в сторону, пропуская виконта, но встал неподалёку, рядом с другими данами, посланными Стигом для охраны.
— Поднимите его. И развяжите.
Двое саксов поспешили исполнить указ.
Дражко выпятил грудь, стараясь смотреть свысока, несмотря на немалую разницу в росте.
— Итак, Траско из Рюгена, — Бруно заговорил по-славянски. — Выродок, едва не убивший моего отца.
— Извини. В прошлый раз не завершил дело до конца.
Ухмылку удержать не удалось — перед глазами всплыло потрясённое лицо Людольфа.
По короткому кивку виконта два сакса размашистыми ударами заставили Дражко скрючиться, позабыв о головной боли.
Даны попытались было возразить, — Стиг наверняка не желал, чтобы с пленником разобрались саксы, — но путь им преградили наёмники Сины, который держался неподалёку.
— Что ж, — Бруно подождал, пока Дражко переводил дыхание. — Варвары всегда говорят быстрее, чем думают. А на твоём месте я бы выслушал. Или не желаешь сохранить собственную жизнь?
Глава 16. Битва началась
Оли отправил одного из людей за Стигом, пока Бруно «знакомился» с Дражко. Вместе с виконтом пришла личная дружина — вооружённые до зубов родовые воины, оттеснившие данов в сторону.
Было забавно наблюдать, как враги еле держатся, чтобы не накинуться друг на друга. Даже прельщало, что отчасти их объединил именно он — Дражко.
В ночи, освещённые кострами за спиной, напротив него стояли те, кто с радостью вгонит ему клинок под ребро. Но никакого страха не было. Гордость — или скорее гордыня, — держала подбородок высоко, а взгляд — дерзко, даже надменно. Несмотря на грязную рубаху и порты на босу ногу, он вёл себя не хуже князя, чем явно злил окружающих. Кроме Сины — этот лишь скалился.
— Торговаться не будем, — твёрдо заявил Бруно. — Либо ты убеждаешь своих людей открыть ворота крепости, либо я сам заставлю их выйти.
— И как же? — с вызовом воскликнул Дражко. Хотя ответ он уже предлагал.
— Думаю, они не смогут прятаться за стенами, когда с тебя и с твоего прихвостня лоскутами сдерут кожу прямо на их глазах. Или начнут отрубать палец за пальцем, косточку за косточкой, пока от целого человека останется лишь огрызок… И проверь, Вельф — настоящий мастер. Он сделает так, чтобы вы были в сознании каждый чёртов миг этих чудовищных страданий.
Упомянутый Вельф хищно оглядывал будущих жертв, всем своим видом моля, чтобы они отказались сотрудничать. Однако Оли утверждал, что убийство поручили ему. Неужели враги не могли договориться даже об этом?
Дражко же задумался. Серьёзно задумался, ведь от его решения зависела жизнь Цедрага. Да и уверенности, что дружина не рванёт в отчаянную вылазку, совершенно не было.