— Ко мне! Все ко мне! — Всеслав решил схлестнуть оставшиеся щиты — пусть обломают зубы!
Но Дражко действовал наперёд. Всадники накидывались на отбившихся группы, избавляясь от лютичей кусок за куском.
Ветер весело засвистел, радуясь бойне, листва зашелестела, словно ликуя. Вороны усаживались на ветви неподалёку, смакуя скорый пир нетерпеливым карканьем.
Дражко с упоением рубил, колол. Меч славно делал своё дело, кромсая врагов. Исход столкновения уже предрешён, теперь можно не думать о приказах, не следить за строем, но поддаться радости битвы.
Он спрыгнул с седла, чтобы лицом к лицу сходиться с теми, кого убивает. Удо приземлился рядом, не желая отпускать воеводу далеко, а за ним потянулись и другие. Сражаться на своих двоих было привычнее.
Охотники продолжали осыпать стрелами, но вниз по холму устремился Большак, без труда отличавший ловушки от твёрдой земли.
Осколки лютичей собрались в крохотный тающий строй вокруг Всеслава.
— Руянский ублюдок! — закричал Чернь, заметив Дражко. — Сразись, как подобает м!..
Он упал с древком в глазу, так и не успев бросить вызов.
— Трус! — подхватил Всеслав, отчаявшись. — Сын собаки, иди сюда и бейся, как подобает мужу!
— Дражко… — Удо заранее хотел остановить его, но не понадобилось:
— Плечом к плечу, — махнул воевода. — Нападаем вместе.
Здоровяк с облегчением выдохнул, довольно ухмыльнулся и поставил щит внахлёст.
— Только… — прошептал Дражко, — оставьте этого выродка мне.
Честной схватки не было. Лютичей расстреливали с тыла, рубили, кололи. Большак и вовсе разошёлся, будто сам Велес вселился в него и направлял топор, сокрушая черепа. Дражко сошёлся-таки с Всеславом. Тесная, яростная схватка не могла продлиться долго, воевода лютичей держался стойко, но неизбежно уступал. Дражко толкнул щитом, замахнулся в открытое плечо.
И клинок сломался о подставленный меч. Осколки лопнувшего лезвия разлетелись в стороны, часть угодила в стоящего рядом лютича, ещё одна полоснула Дражко по брови и резанула щёку. Кровь хлынула в глаза, за пеленой послышался рёв Всеслава, за ним — звон стали о сталь. Это Удо перехватил удар. Сбыслав завершил дело, вонзив острие в пах ублюдку. Разобраться с остальными не составило труда.
Всё закончилось. Склон холма усеяли трупы лютичей, древки стрел торчали оперёнными колосьями. Раненых добивали селяне — дружина могла угодить в оставшиеся волчьи ямы.
Дражко наскоро перевязали.
— Надобно Ясону показаться, — беспокоился Удо.
— Полно тебе, друг. — Дражко хотел улыбнуться, но шикнул от боли в щеке. — И спасибо.
Здоровяк лишь похлопал по плечу.
— Пора возвращаться к крепости.
━─━────༺༻────━─━
Створки жалобно стонали от ударов тарана. Задвижная балка изошлась трещинами, подпорки обещали вот-вот лопнуть. Збигнев собрал дружину у входа, оставив на стенах меньше людей, потому как Людольф и Стиг бросили лестницы, решив прорываться через ворота.
Воины устали, истекали кровью. Саксы и даны сменяли друг друга, но стариградцам приходилось сражаться от начала до конца.
— Где отец… — сквозь зубы прошипел Ариберт.
Не верилось, что их действительно ждёт смерть. Мстивой должен был успеть. Должен был бросить всё и ринуться на помощь.
Но ворота вот-вот не выдержат, враг хлынет внутрь, а княжеского войска до сих пор нет.
Живко наблюдал за ними у сторожки. Видел, как на мосту десятники подгоняют отряд, чтобы тяжёлое бревно с железной оковкой на конце несли слаженно, чтобы щиты держали выше, не давая редким лучникам, пращникам сбивать их в ров.
Сам не зная почему, мальчишка вспомнил погибших друзей. Стойко, Пятка, Заяц… Они будто взывали к нему, просили оглянуться. И он оглянулся.
И замер.
А затем с трудом встал. Рёбра ныли, отдавали резью, мешая дышать, однако молчать он не мог и закричал:
— Паруса! Кхрг!… — грудь свело, и Живко скрючился, едва не потеряв сознание, но стариградцы услышали его, а затем обратили внимание на озеро.
Стражники с волнением вглядывались в полоску дальнего берега, пытаясь рассмотреть происходящее. После недолгого затишья, во время которого даже таран перестал бить по воротам, один из них воскликнул:
— Корабли! Много кораблей!
━─━────༺༻────━─━
Дражко выскочил из леса, направил кобылу в галоп между опустевших лагерей. Враг столпился у ворот, грохот разлетался по округе тяжёлым эхом.
Быстрее, быстрее! Он должен успеть! Дражко и сам не понимал, чем может помочь теперь, но подгонял лошадь всё сильнее. Левый глаз закрывала повязка, правый дёргался от боли. Уши застилал ветер, но сквозь свист донёсся оклик Удо:
— Дражко, стой! Стой, говорю! Смотри, за причалами!
Поднимая крылья вёсельных рядов, вспенивая речные волны, спешили десятки боевых ладей.
На парусах колыхался медвежий оскал.
________________________________
Дорогие читатели! Вторая часть книги завершена. Третья, скорее всего, стартует в понедельник (06.11.2023).
Буду благодарен за отзывы и комментарии.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. РАСПЛАТА
«Около тысячи лет тому назад, в эпоху раннего средневековья (VII–XIII вв.), закладывались основы истории народов и стран Балтики. Из множества малых и больших племён, племенных союзов формировались раннефеодальные государства, а в их границах складывались раннесредневековые народности, прямые предки современных русских и финнов, эстонцев и латышей, литовцев и поляков, немцев, датчан и шведов.
Эта эпоха насыщена сложными противоречиями. Грозные набеги скандинавских викингов (варягов русских летописей) несли опустошение и гибель обитателям балтийских побережий, а морские дружины рюгенских славян или пешие рати ободритов наводили ужас па жителей Ютландии, датских и шведских островов. Но в эти же жестокие столетия первые торговые корабли обеспечили регулярное движение потока товаров в первые портовые города, гавани и рынки, возникавшие на Балтике в землях разных племен: они несли роскошную утварь, одежду и оружие для зарождающегося господствующего класса, обиходные вещи, сырье и орудия труда для торгово-ремесленного населения раннегородских центров, изделия ремесленников для крестьян городской округи или сельской глубинки. Любая новинка, появившаяся в одном из центров Балтики, быстро становилась известной повсеместно. Все более устойчивые экономические и культурные связи на заре раннего средневековья впервые превратили Балтийское море из моря, разделяющего страны, во «внутреннее море» с культурно-исторической точки зрения. В истории Европы это было не первое «внутреннее море», тесными экономическими и культурными узами связавшее города разных стран и народов: двумя тысячелетиями раньше, в пору становления европейской цивилизации, тот же путь развития прошли земли вокруг Средиземного моря, древнейшего культурно-исторического «внутреннего моря» в истории человечества. И так же как на Балтике, то была сложная и драматичная эпоха, заполненная пиратскими набегами и торговыми экспедициями, колонизаторскими устремлениями финикийцев и греков, завоевательными походами римлян. Гомеровский эпос, запечатлевший события Троянской войны и странствования Одиссея, сохранил для нас первоначальный облик этой эпохи»
Йоахим Херрман. Племена и народы Балтики на рубеже античности и средневековья
Глава 18. Воссоединение
Крепость окружали сотни воинов. Но теперь по разрушенному городу, ставшему временным лагерем, ходил гул славянских голосов. Прибывшие на выручку руяне не застали врага — когда они высадились, те уже скрылись из виду, бросив таран у выстоявших ворот, а драккары — у причалов.
Последнее особенно радовало. Буревой и Ратмир уже присматривали подходящий корабль. Лучший придётся отдать князю Виславу — в знак благодарности за помощь.
Стариград праздновал. Усталые защитники, кто меньше других получил ран, набрались сил, приветствовали спасителей. Збигнев лично встретил старых друзей, не успев даже сменить покрытые кровью одежды.
— Слава богам, Буревой! — Он вскинул руки ещё на подходе. — Так рад, так рад! Уж думал, поляжем здесь.
Буревой крепко обнял его, затем сразу спросил:
— Как мой сын? — В твёрдом голосе скрывалась тревога.
В ответ Збигнев улыбнулся:
— Жив твой Дражко, жив. Покоцали немного, но ничего — заживёт. — Вдруг улыбка погасла. — А этот что здесь делает?
С подошедших только что ладей, на щитах которых пестрели двузубцы, ступил статный муж с длинными усами, стриженной бородой и короткими русыми волосами. Лет не более тридцати. Зелёными глазами он цепко огляделся и уверенно пошагал прямо к ним.
Одежды его отличались богатством, отполированная до блеска кольчуга бряцала при ходьбе, на украшенном золотом и самоцветами поясе висели ножны с дорогим узором, красный плащ свисал с плеча, на шее пестрела искусно сделанная гривна, какую подобает носить разве что князю.
— Неужто зря примчались? — звонким, разрезающим прочий шум, голосом воскликнул он.
— Рорик… — не слишком пытаясь скрыть неприязнь, процедил Збигнев.
Рорик, сын Рорика, принадлежал к печально известному княжескому роду. Его дед Годолюб погиб от рук конунга данов Гутфреда, когда тот разграбил и сжёг некогда славный город Рерик. Отцу, тогда ещё ребёнку, удалось сбежать вместе с двумя братьями и матерью на Готланд*, к её родне.
(*Готланд — остров в Балтийском море. Сейчас принадлежит Швеции. В описываемую эпоху, судя по всему, это место было сосредоточением полиэтничных обществ (в том числе восточноевропейских) которые активно занимались торговлей и идущими с ней рука об руку грабежами. По одной из версий русы из Повести Временных Лет прибыли именно отсюда)
Возмужав, Рорик-отец вознамерился вернуть утраченное положение и провёл всю жизнь в битвах. Однако большого успеха не достиг.
На Готланде он обзавёлся крепкими связями с тамошними жителями. С ними же сколотил свою первую ватагу и на единственном корабле отправился завоёвывать богатства и славу. Тяжёлый путь, казалось бы, дал свои плоды. Род Годолюба вновь стал узнаваем, за Рориком потянулись люди. Отовсюду — не только со славянского побережья. И пятнадцать лет назад он повёл их на земли франков.