Сначала адвокат попросил детектива подробно описать, как был произведен арест Фергюсона. Он заставил Уилкокса признать, что подозреваемый не оказал ни малейшего сопротивления и послушно поехал с полицейскими в участок. Кроме того, Уилкокс вынужден был повторить, что на тот момент единственной уликой против Фергюсона было то, что его автомобиль якобы походил на тот, в котором ездил преступник.
— Значит, вы арестовали Фергюсона из-за его автомобиля? — наконец спросил Рой Блэк.
— Никак нет. Фергюсон не был под арестом до тех пор, пока он сам во всем не признался.
— Однако он был задержан намного раньше, правда? Более чем за сутки?
— Да.
— Вы думаете, он понимал, что имеет право уйти в любой момент этого допроса?
— Он не просил, чтобы его отпустили.
— А вы думаете, он понимал, что может уйти?
— Я не знаю, что происходило у него в голове.
— Давайте лучше вернемся к допросу Фергюсона. Вы помните, как давали свидетельские показания в этом зале три года назад?
— Помню.
— Вы помните, как адвокат Бернс спросил вас, цитирую: «Вы били мистера Фергюсона, чтобы он во всем признался?» Вы ответили: «Нет». Вы ответили правду?
— Да.
— Вы читали статьи, имеющие отношение к данному делу, вышедшие некоторое время назад в «Майами джорнел»?
— Да.
— Тогда я зачитаю один отрывок. Начало цитаты: «Детективы утверждали, что не били Фергюсона для того, чтобы он во всем признался. Однако они не отрицали того, что в начале допроса детектив Уилкокс „влепил Фергюсону пару пощечин“». Вы читали об этом в газете?
— Да.
— Это правда?
— Да.
— Так били вы Фергюсона или не били?! — всплеснул руками Рой Блэк.
Откинувшись на спинку стула, детектив Уилкокс едва заметно усмехнулся.
— Все, что я говорю, правда, — заявил он. — В начале допроса я действительно влепил мистеру Фергюсону пару пощечин. Ладонью, и не очень сильно. Я ударил его после того, как он назвал меня нехорошим словом. Вот я и не сдержался. Но с этого момента до его признания прошло много часов, почти целый день. Все это время мы разговаривали с ним дружелюбно и даже шутили. Мы кормили его и давали ему отдохнуть. Он ни разу не потребовал адвоката и не попросил, чтобы его отпустили домой. Мне даже показалось, что, когда он во всем признался, ему самому полегчало. — Замолчав, Уилкокс покосился на Фергюсона, который, скривившись, строчил что-то у себя в блокноте.
— Как вы считаете, детектив, — с плохо скрытым негодованием в голосе спросил Рой Блэк, — что подумал Фергюсон после ваших пощечин? Думаете, он не считал себя арестованным? Думаете, он рассчитывал на то, что вы вдруг возьмете и отпустите его домой? Или он думал, что теперь от вас можно ждать чего угодно?
— Я не знаю.
— Как он стал вести себя после ваших пощечин?
— Более почтительно. Но, по-моему, он не обратил на них особого внимания. Кроме того, по требованию моего начальника я перед ним извинился.
— Не сомневаюсь, что воспоминания о ваших извинениях существенно скрасили Фергюсону три года, проведенные им в камере смертников, — саркастическим тоном заметил Рой Блэк.
— Ваша честь, я протестую! — выкрикнул Бойлан.
— Беру свои слова обратно, — ухмыльнулся Блэк.
— И правильно делаете! — прорычал судья Тренч.
— У меня больше нет вопросов, — сказал адвокат.
— А у государственного обвинителя?
— У меня к свидетелю есть пара вопросов, ваша честь. Детектив Уилкокс, вам приходилось брать показания у других лиц, сознавшихся в совершении убийства?
— Да, много раз.
— И сколько раз они впоследствии были признаны недействительными?
— Ни разу.
— Протестую! Это не имеет отношения к делу!
— Протест отклоняется. Продолжайте.
— Итак, как уже говорилось, мистер Фергюсон наконец во всем признался примерно через сутки после того, как был задержан для дачи показаний. Это верно?
— Верно.
— А когда он получил пощечины?
— Минут через пять после того, как оказался в полиции.
— А после этого его били?
— Никак нет.
— Ему тем или иным образом угрожали?
— Нет.
— Благодарю вас. — Обвинитель сел на место.
Уилкокс встал, с грозным видом прошествовал мимо телекамеры и, оказавшись вне зоны видимости, усмехнулся.
Следующим вызвали Тэнни Брауна. Он был спокоен, как человек, уже много раз дававший показания в суде. Кауэрт внимательно слушал, как лейтенант объяснял, с какими трудностями пришлось столкнуться полиции в ходе расследования этого дела, так как описание автомобиля убийцы было первой и, по сути дела, единственной уликой, оказавшейся в распоряжении детективов, решивших немедленно действовать. Браун сказал, что Фергюсон нервничал и юлил, когда они с Уилкоксом застали его возле лачуги его бабушки. По словам лейтенанта Брауна, Фергюсон все время дергался, у него бегали глаза и он так и не смог убедительно объяснить, почему он так тщательно моет свою машину и куда девался кусок коврового покрытия с пола. В тот момент Браун решил, что Фергюсон так нервничает потому, что что-то скрывает. Детектив признал, что Фергюсон получил пару пощечин, но настаивал, что больше подозреваемого не били. В сущности, Браун повторил то, что уже сказал Уилкокс:
— Мой напарник влепил Фергюсону пару пощечин. Ладонью, и не очень сильно. После этого Фергюсон стал вести себя почтительнее. При этом я лично извинился перед подозреваемым и настоял на том, чтобы Уилкокс тоже перед ним извинился.
— Как отреагировал подозреваемый на ваши извинения?
— Кажется, он успокоился, но в общем и целом мне с самого начала показалось, что мистер Фергюсон не придал этим пощечинам большого значения.
— Возможно, однако, для вас они приобрели теперь довольно большое значение. Правда, лейтенант? — с издевкой поинтересовался Рой Блэк.
— Что правда, то правда, адвокат, — немного помолчав, ответил Тэнни Браун.
— Разумеется, в ходе допроса вы не доставали револьвер и не целились из него в моего подзащитного?
— Разумеется.
— И не стреляли в него из незаряженного револьвера, чтобы вынудить его подписать признание своей вины?
— Конечно нет.
— И не угрожали его убить?
— Нет.
— То есть вы утверждаете, что мой подзащитный добровольно сам во всем сознался.
— Именно так.
— Встаньте, пожалуйста, лейтенант.
— Что?
— Встаньте и подойдите ко мне.
Браун встал и подошел к адвокату, который приблизился к нему, захватив свой стул.
— Ваша честь, по-моему, это цирковое представление неуместно! — вскочил на ноги обвинитель.
— Что вы делаете, мистер Блэк? — спросил судья Тренч.
— Секунду терпения, ваша честь! Сейчас вы все сами поймете.
— Ладно! — Судья покосился на телекамеру, нацелившуюся на Роя Блэка и Тэнни Брауна. — Только давайте побыстрее.
Детектив спокойно стоял посреди зала, заложив за спину руки. Блэк подал знак Фергюсону, который встал и быстро подошел к своему защитнику. Несколько мгновений осужденный постоял рядом с Брауном, и все увидели, насколько полицейский выше и мощнее его. Потом Фергюсон сел на подставленный адвокатом стул. Эффект был ошеломляющим! По сравнению с лейтенантом Брауном сидевший на стуле Фергюсон казался пигмеем.
— Представьте себе моего подзащитного в наручниках на стуле в полиции. По-вашему, ему не казалось, что его песенка спета, каждый раз, когда к нему приближался лейтенант Браун?.. Благодарю вас, мистер Фергюсон, ступайте на место.
Кауэрт улыбнулся, подумав, что адвокат устроил настоящее шоу для телевидения. Журналист не сомневался, что кадры с огромным детективом, нависшим как скала над съежившимся на стуле Фергюсоном, покажут по всем каналам. Разумеется, на судью Тренча все это не произвело ни малейшего впечатления, но теперь от него зависело гораздо меньше, чем раньше.
— Давайте обсудим другой вопрос, лейтенант, — продолжал Рой Блэк. — Вы помните нож, найденный в дренажной трубе, находящейся в трех или четырех милях от места преступления?
— Помню.
— Как он попал к вам?
— Его нашел мистер Кауэрт из газеты «Майами джорнел».
— Какие результаты дало исследование этого ножа?
— Длина его лезвия соответствует глубине ран на теле убитой.
— Что-нибудь еще?
— При исследовании лезвия и рукоятки ножа под микроскопом на них были обнаружены следы крови.
Кауэрт встрепенулся: это было что-то новенькое.
— Ну и?..
— Группа этой крови совпадает с группой крови убитой.
— Где были проведены эти исследования?
— В лаборатории ФБР.
— Какой же был сделан из этого вывод?
— Этот нож мог быть орудием данного убийства.
Кауэрт, как и остальные журналисты, уже лихорадочно строчил в блокноте.
— Чей это нож, лейтенант?
— Это определить невозможно. На нем нет отпечатков пальцев и никакой маркировки.
— Как же его нашел упомянутый вами журналист?
— Не имею ни малейшего представления.
— Вы слышали о человеке по имени Блэр Салливан?
— Да, это известный серийный убийца.
— Он проходил как подозреваемый по этому делу?
— Нет.
— А сейчас на него пало подозрение?
— Нет.
— Но ведь в момент убийства Джоанны Шрайвер Блэр Салливан как раз был в округе Эскамбиа.
— Был, — согласился Тэнни Браун.
— Вам известно, что именно мистер Салливан сообщил мистеру Кауэрту о том, где спрятан этот нож?
— Я читал об этом в газете, но в газете могут написать все что угодно.
— Совершенно верно… Вы не пытались поговорить с мистером Салливаном по вопросам, касающимся данного дела?
— Пытался, но он отказался со мной говорить.
— В какой форме?
— Он смеялся над нами с Уилкоксом и отказался давать показания.
— А как именно он мотивировал свой отказ давать показания?
Тэнни Браун скрипнул зубами и бросил на адвоката Фергюсона испепеляющий взгляд.
— Я, кажется, задал вам вопрос, лейтенант.
— Мы с детективом Уилкоксом посетили его в камере смертников, находящейся в тюрьме штата Флорида, в городе Старк. Мы объяснили Салливану, зачем мы пришли, и разъяснили ему его права. Он повернулся к нам спиной, показал голую задницу и заявил: «Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы в связи с тем, что мои слова могут быть использованы в качестве свидетельства против меня самого!»