Как бы я хотела такие же способности. Тогда не висела бы сейчас в перспективе стать обедом для оголодавшего существа. И не только я… Да хотя бы десяток-другой одаренных психическими способностями воинов способен был бы указать еретикам их место.
– Спокойно! Да, я вооружена, так нужно, – я подняла руки, показав отсутствие агрессивных намерений, – но тебя я не обижу.
Похоже, гном не поверил, потому как в ту же секунду левитирующий камень сделал в воздухе мертвую петлю и с ускорением направился в мою сторону. От испуга я закрыла глаза и уже ожидала удара, но вместо этого ветку, за которую зацепилась стропа, резко качнуло в сторону. Дерево хрустнуло и заскрипело, а земля стала чуть ближе.
– Ты хочешь мне помочь? Да хранит тебя Обелиск! Я обязательно тебя отблагодарю! – Гном что-то невнятно фыркнул в ответ и снова притянул к себе камень. Еще залп, потом еще один, и вот ветка истончилась настолько, что, сильно дернув за стропы, я грохнулась на землю. Неуклюжий кувырок погасил падение, выступающие части комбинезона вспахали влажный грунт, пахнущий прелой листвой.
Не успела я встать на ноги, как услышала рядом нетерпеливое сопение. Путаясь в полах плаща, гном тянул за рукав комбинезона. Отряхнувшись, осмотрелась в поисках ножа. Он нашелся в канаве в нескольких метрах севернее точки падения. Острая сталь без проблем рассекла ремни. Я вернулась к рюкзаку и отщелкнула застежки.
Гном погрузился в него чуть ли не с головой, копошась и довольно пофыркивая, потроша пайки и выискивая в них самое вкусное.
Мое второе чудесное спасение на этот раз стоило банки гречневой каши с тушенкой и армейской шоколадки.
– Давай помогу открыть… – предложила я, протянув руку, но гном оказался весьма разумным и самостоятельным созданием.
Карлик не стал тратить время на возню с открывашкой. Он крепко сжал банку в пухлой ладошке и с силой ударил ее о лежащий рядом валун, после чего отогнул помятую крышку длинными ногтями и с чавканьем принялся за еду.
– Может, тебе ложку дать… ай, ладно, вижу, и так справляешься, – вздохнула я. Гном был полностью увлечен ужином, потеряв ко мне всякий интерес.
Оставив рюкзак под присмотром нового друга, я отправилась за телом Айзека.
– Вот дьявол! Дурная смерть…
Помимо открытого перелома правого бедра и множества синяков и ссадин, больше повреждений на трупе не было. Однако причиной смерти стали не они. Здесь лес становился гуще и изобиловал различными видами деревьев, хитро запутавших парашют брата. Один из узлов стал фатальным. Именно за него рвануло и с силой ударило Айзека, переломив шею. С трудом я сдерживала эмоции, стараясь не смотреть в остекленевшие глаза мертвеца, оставшиеся открытыми к моменту, как душа покинула бренную плоть.
Вокруг по-прежнему не было никого. Тишина и покой, только деревья шелестели кронами и чавкал консервами гном. Связь тоже куда-то исчезла. КПК потерял все возможные сигналы, став бесполезным куском пластика и микросхем.
Компьютер брата тоже не работал, поблескивая кристальными осколками разбитого экрана.
Выход из всей этой печальной ситуации оставался один – бросить Айзека здесь и пытаться найти тропки еретиков, по которым можно добраться в безопасное место и вызвать помощь.
– Мне нужно завершить задание, брат мой. Прости, но я вынуждена тебя оставить – ты больше не можешь продолжать путь. Да примет Обелиск душу твою… – Я закрыла ладонью похолодевшие веки.
Нет… Неправильно вот так просто бросить тело. Но нет лопаты, чтобы соорудить приличную могилу.
– Нечего тебе гнить на земле, как еретику, брат Айзек. Волею Обелиска, я освобожу твою душу. – Я подтащила к трупу большую высохшую корягу. Рядом нашлось еще несколько сухих ветвей, пучок травы и небольшая горстка листьев. Звонко щелкнула металлическая зажигалка.
Древние легенды рассказывали, что так суровые нордические воины хоронили своих собратьев – сооружали погребальный костер или отправляли горящий драккар вплавь по морю. Для почетного прощания нужно было при жизни показать себя через великие дела, чтобы душа, минуя все преграды, направилась прямиком на пир богов.
Айзек был достойным воином Обелиска. Моим первым наставником на коротком боевом пути. Глядя, как поднимаются в воздух ярко-рыжие языки пламени, я представляла, как душа сейчас устремляется к небесам.
Гнев и скорбь заставили дать обещание самой себе и нерушимую клятву перед ликом Обелиска найти того, кто посмел оборвать жизнь моего первого боевого брата. Найти и отомстить так жестоко, насколько хватит сил. Еретики должны познать мою ярость, ярость самой Зоны из-за гибели ее сына.
Постепенно окружающий мир укутывался в сумерки. Блекли краски, черные кривые стволы деревьев на фоне вечерней дымки сплетались в мрачные пугающие фигуры. Лишь ночные цикады и бурление грязи в болотистых бочагах создавали звуковой фон грядущей ночи.
Гном не стал дожидаться окончания обряда – ушел не попрощавшись, прихватив с собой две упаковки армейских галет на закуску. Я осталась одна в ночной Зоне. И пусть верила ей и ледяной оружейной стали, но все равно было жутковато.
Еретики обожают страшные сказки, которые пересказывают друг другу вечерами в баре. Однако и братья предпочитали лишний раз не выходить с территории обжитых лагерей, когда на землю наползала ночь.
У меня же выбора не было. Связь все также отсутствовала, вокруг воцарилась звенящая тишина, а видимость медленно и неумолимо снижалась.
Самым разумным решением было бы остаться на месте и ждать утра. Быть может, КПК наконец поймает сигнал или орден отправит еще одну группу за нами, рассуждала я. А может, до этого времени меня десять раз слопает кто-то пострашнее оголодавшего гнома. Нет, надо идти. Куда глаза глядят, но идти. Зона мудра, она подскажет нужную тропку.
Бросив последний раз полный горечи и обиды взгляд на догорающий погребальный костер, я подхватила автомат и пошла вперед, сама не зная куда. Уцелевшее оружие Айзека и его снаряжение припрятала в дупле упавшего неподалеку дерева. Закон позволял забрать у погибшего товарища все необходимое, но я так и не смогла переступить через моральные барьеры. Поэтому отметила на карте точку тайника, которым обязательно поделюсь с братьями, как только вернется связь.
Да и перегрузка лишними килограммами веса в рюкзаке могла привести к фатальным последствиям, если вдруг придется спасаться бегством, расходуя последние силы. Нет… Все же не прагматичность, а соображения совести так и не позволили взять у почившего брата даже лишней упаковки бинта.
Что-то пробудилось в душе, что будто бы делало меня недостойной такой великой чести. Я тщетно пыталась вспомнить, какой именно грех давил удвоившимся грузом сожалений, но память так и не открыла страшную тайну. Оставалось надеяться, что Обелиск поможет очиститься, получить прощение и за то, что теперь похоронено в глубинах рассудка, и за беспечность, которая, как мне виделось, и привела в мрачную глушь и одиночество.
Ноги путались в высокой, колючей траве, губы беззвучно шептали молитву, призванную отогнать сомнения и страхи. Ночь становилась все гуще и темнее, накатывала усталость. Я была уверена, что попадись сейчас на пути еретик, он бы встретил последние часы своей ничтожной жизни в жесточайших мучениях, даже если это и вовсе не он сбивал вертолет, и не он стал причиной гибели моих братьев. Все равно – неверный, а значит, пусть отвечает за грехи подобных себе.
Лес начал понемногу редеть, переходя в болотистую зыбкую местность. Следовало ступать осторожнее и держать ухо востро. Без надобности в эту часть Зоны ни один из нас старался не забредать. Мало того что неверные вечно территорию делили, так и просто недолго сгинуть где-нибудь, провалившись в канаву.
Впереди подозрительно задрожал воздух. Ввиду отсутствия работоспособных сканеров пришлось прибегнуть к старому методу. Я отвязала от пояса мешочек с гайками и едва не рассыпала его содержимое на землю от неожиданности. Совсем рядом в мертвой ночной тишине послышался жалобный детский плач.
Сестра Вита рассказывала о созданиях, способных имитировать человеческую речь и воспроизводить ее, чтобы заманить в логово наивного странника. Но не в этот раз… Тонкий голосок пищал совсем уж по-детски напуганно, прерываясь, чтобы набрать воздуха между всхлипами, и затихая, когда заканчивались силы.
– Помогите, пожалуйста! – звал голос.
«Обелиск, храни мою душу», – подумала я и решительно шагнула на звук. Палец скользнул к спусковому крючку, зрение и слух ловили каждую мелочь, способную даже в теории представлять угрозу.
– Помогите! – голосок прозвучал совсем близко. Раздвинув высокие заросли камыша, я увидела маленькую девочку в запачканном сером платье. Испугавшись еще сильнее, она попыталась отползти назад и закрыться маленькими ручками. – Не подходи! Не трогай меня!
– Тише… – Я опустилась на колени и вгляделась в худенькое личико. Внешне девочка могла бы показаться обычным ребенком, если бы не широкий рот, полный острых треугольных зубов и вывернутые внутрь коленки, но мешало ей явно не это, а отекший и покрасневший голеностоп.
– Не подходи ко мне! Ты, как те, которые… которые… – Огромные бездонно-синие глаза девочки наполнились слезами.
– Я не обижу тебя… – Нужно было срочно что-то предпринять. Жалобный плач ребенка мог привлечь не только еретиков, но и хищных зверей, вышедших на ночную охоту. – Кто это «те»?
– Ну те… черные… с оружием. Они дядьку моего…
– Тш-ш-ш… не надо подробностей. Ты знаешь, где твой дом?
– Там, – девочка махнула ручкой куда-то на запад.
– Там живет еще кто-то кроме тебя?
– Да, много живет… – Девочка перестала хлюпать носом и задумалась. – Но наши не любят таких, как ты. С автоматами.
– Я не причиню тебе вреда и им тоже. Мы можем вернуться к твоим родителям вместе. Если черные попадутся на пути – я смогу тебя защитить. Но сначала… нужно помочь твоей ножке, а то потом это будет сложнее.
– Ты не сделаешь мне больно? – Девочка озадачила вопросом.