Под тяжелой подошвой ботинка что-то хрустнуло. Скользнув лучом фонаря вниз, я увидела высохшую человеческую челюсть с несколькими оставшимися зубами. Остальных деталей несчастного поблизости не было.
– Спруты высасывают свою жертву… Колоссы сжирают целиком… Может, собаки притащили?
Правильный ответ мне подсказали из незаметного ответвления коридора. Послышалось глухое шипящее рычание, и в несколько прыжков в опасной близости от меня оказался храпун, выждав удобный момент для нападения со спины. Дитя Зоны отрезало мне путь к отступлению, медленно подкрадывалось, готовилось к очередному скачку.
Я прекрасно осознавала, что проворства самого обычного организма, даже выученного тренировками, не хватит, чтобы увернуться, поэтому пришлось подключать дипломатию.
– Прости. – Я была вынуждена взять волю в кулак и сохранять спокойствие, чтобы, не дай Обелиск, еще больше не разгневать обитателя подвала. – Я только пережду Всплеск и сразу уйду. Я и не думала посягать на твой дом…
Храпун не поверил. Поджав задние ноги, он мотнул головой, стукнул шлангом наполовину натянутого на лицо противогаза и оскалил черную пасть.
– Сан Саныч, опять ты за свое? Разве так гостей встречают? – В ушах послышался писк, похожий на комариный, только на более высоких частотах, а гулкий басовитый голос продолжил: – Я же тебе сколько раз говорил: тех, кто в сером, жрать нельзя. Остальных – чтоб я не видел. Ба! Знакомые все лица! Вечер в хату, мадемуазель!
Я резко развернулась, беспечно оставляя спину неприкрытой перед атакой храпуна, и увидела кукловода, запахнувшегося в безразмерный прорезиненный плащ. Писк чуть ослабел, но существо продолжало ментально удерживать мое сознание.
– Простите… Мы знакомы? – Я не верила сама себе – настолько неправдоподобной и даже сюрреалистичной казалась ситуация. Мало кому удавалось уйти от кукловода живым. Этот же, судя по всему, не только не собирался нападать, так еще и говорил со мной, как с приятелем.
– Конечно. Я однажды встречал тебя неподалеку от Ясного. Не сразу понял, что ты из наших. – Кукловод не разжимал губ, но я слышала его голос в голове.
– «Наших»? – переспросила я.
– Понятно, – разочарованно бросило существо. – А я-то уж надеялся, что ты мне что-нибудь интересное расскажешь, что было после. Пойдем, посидим за кружечкой чая. Все равно на Станцию ты попадешь не раньше, чем через два-три часа. Этот Всплеск будет долгим…
Я пожала плечами. Раз уж спешить некуда, то почему бы не воспользоваться возможностью не только войти в контакт с редчайшим из детей Зоны, но и приятно провести время.
– Фонарь только выключи. Сан Саныч яркий свет не любит.
– Как тогда мне видеть? – возмутилась я, но кнопку отключения нажала, погрузившись в обволакивающий мрак помещения.
– Я провожу. Меня, кстати, Вовкой кличут, парни погремуху «Старый» дали, – усмехнулся кукловод. В голове вновь засвистело. Руки ослабли, автомат повис на ремне, ноги стали ватными, но ментальная сила проводника не позволила упасть.
Я слышала множество голосов, стоя в темноте. Они перешептывались, кричали, просто говорили о чем-то. Мир в Зоне и вне ее пределов издавал звуки. Голоса живых и мертвых, новорожденных и уходящих… Голова кружилась, в висках начала пульсировать слабая тупая боль. Писк и гул нарастали. Под плотно сомкнутыми веками поплыли красные круги, на губах почувствовалась горячая соленая кровь.
– Тысяча извинений, мадам, – в резко наступившей тишине услышала я знакомый голос и почувствовала, что падаю. Крепкие руки подхватили меня, словно тростинку, и переместили в кресло с продавленной набивкой. В спину неприятно впились пружины.
Тускло мерцала потухающим огоньком керосиновая лампа в углу, ворчал и устраивался в гнезде из скомканных шерстяных одеял на втором ярусе кровати, собранной из деревянного стеллажа, храпун. Неожиданно приятно пахло травами, прелой листвой и костром. Из чашек, расставленных на низеньком столике, поднимался пар.
Кукловод потушил газовую туристическую горелку и тяжело опустился в такое же побитое жизнью кресло напротив.
– Сан Саныч изволили крыс гонять, вот я и отвлекся. Пришлось продержать дольше положенного. Зато узнал тебя получше. – Существо закинуло ногу на ногу. Рваные темно-синие джинсы хрустнули по краям прорех.
– Ох… и что же ты узнал? – Я подняла расфокусированный взгляд на кукловода.
– Лишнее, – мрачно ответил он. – Деревенских с юга жаль. У меня там товарищ обитает. Надеюсь, до него добраться не успели.
В сознании вихрем пронеслись картинки: издевательская улыбка молодого парня, темная кровь, льющаяся по его перчаткам густыми струйками из еще теплых вен невинно убиенного…
– Не добрались. Тогда тоже был Всплеск. Их всех положили.
– Туда и дорога, – согласно кивнул кукловод. – Если Матушка позволит, пройдусь, проведаю старого приятеля.
– Матушка? – переспросила я, понимая, что не представится лучшего шанса расспросить о моих видениях того, кто получает информацию прямо в руки, не нуждаясь в пояснениях.
– Ну да. К тебе она тоже является, иначе задрал бы тебя Сан Саныч еще на подходе.
– Он ее тоже видит? – Я удивленно изогнула бровь, потянувшись к горячему боку металлической кружки.
– Я не могу! – воскликнул Вовка. – Ты как вчера родилась! Все мы ее видим. Каждый по-своему.
«Так вот почему эта женщина была так похожа на меня… нынешнюю…», – подумала я.
– Именно, – собеседник нагло прочел мои мысли. – И от нее я за тебя и получил. Сам виноват, даже опытные парни редко хватают больше троих-четверых за раз. Я ведь мог тебя ухлопать…
– Я не в обиде. Живая же осталась, да и не помню ничего, – отмахнулась я, сделав глоток сладкого от меда чая.
– Слушай… – Вовка понизил голос. В интонациях появились жуткие, замогильные ноты, эхом звучащие в почти полной тишине. По коже поползли мурашки. – Пока в твоей голове был, немного зацепил личного, которое в глубине. Соболезную. Есть у меня идея, как помочь в твоем стремлении…
– О чем это ты? – Я внимательно вгляделась в мутно-черные глаза кукловода.
– Давай начну издалека. Ты же в курсе, как появилась Зона? Ну так вот… Через некоторое время после первого взрыва люди додумались, что закрытое от посторонних глаз пространство можно использовать для… кхм… особенных нужд. Помимо экспериментов с ноосферой, понеслись и опыты над живыми существами. В целях улучшения их природы, так сказать. Быстрее, выше, сильнее и все в этом духе. Незадолго до второй катастрофы ученые умы решили, что крыс и собачек им уже недостаточно, и перешли на людей. А какая категория населения точно не возмутится? Самые бесправные – бездомные, зэки, маргиналы… Ты еще пешком под стол ходила, а я уже отбывал за грабеж. Явился к нам какой-то важный, надутый хрен, пообещал бабла и амнистию взамен на участие в неких «экспериментах», которые должны были улучшить наши психические и физические данные. Ну я и подписался. Когда меня замели, я ж почти кандидатом в мастера спорта по вольной борьбе был. Ну и подумал, что прокачаться, не потея в зале, да еще и на свободу с чистой совестью – отличная идея. Дурак был…
– Как я понимаю, ожидания с реальностью не совпали?
– Абсолютно. – Кукловод сжал кружку в широкой мощной руке. – Стоило сюда прибыть, как все сладкие обещания тут же забылись. Хотя обращались с нами все же по понятиям: жрачку давали козырную – не чета баланде, медички симпатичные заходили. У нас-то в тюряге в лазарете только анальгин и активированный уголь от всех болезней были. И все бы ничего…
– Пока не перешли к действиям, – продолжила я за собеседника. Воспоминания явно вызывали у него болезненные чувства.
– Так точно. Несколько экспериментов шли одновременно – над Зоной и над нами. И что-то пошло не так. Я видел, как ломает тех, кто за наркоту сидел, без дозы. Но даже им не довелось ощутить того, через что прошли мы. Из пацанов нормальных каких-то страхолюдин делали. Только не скальпелем, а хрен знает чем: то ли химией, то ли радиацией… Сейчас уже и не вспомнить. Кстати, твои знакомые из Закопанной Деревни – тоже результат того взрыва. Они не согласились покидать Зону еще после первой аварии и, что парадоксально, сохранили способность… ну это… размножаться.
– Они видели второй взрыв? Тогда не удивительно, что они так осторожничают… Я б тоже весь род человеческий стороной обходила. – Ответ на множество вопросов пришел сам собой.
– Наверно… не спрашивал. Так вот… очухался я, а вокруг никого. Тишина, колбы разбитые, все перевернуто. На себя уж совсем глядеть не хотелось. Был красавчиком, а стал…
– Да ты и сейчас ничего, – польстила кукловоду я, отмечая, что, несмотря на увеличившийся череп, выступившие вперед надбровные дуги и отросшие на крепких пальцах когти, образ крепкого мужского тела еще можно было различить под определенным освещением. Да и в целом это существо намного больше напоминало человека, нежели иные дети Зоны, встреченные ранее.
– От души, сестренка, – улыбнулся Вовка, оскалив желтоватые прямоугольные зубы. – Продолжу. Выбрался я кое-как, шмотки поменял, отжал ствол у караульного – ему он все равно был уже не нужен – и пошел хоть кого-нибудь искать. Нашел только Сан Саныча – он тогда командиром в роте охраны служил. Лежит, бледнющий весь, противогаз наполовину сорван, тельник в клочья. Я его по щекам хлоп – ни в какую. Думаю, все – помер, бедняга. Уже собрался дальше топать, как слышу – возится кто-то за спиной. Чуть не обделался со страху. Смотрю, стоит Сан Саныч на четвереньках и ерунду какую-то бормочет. Я к нему. Он от меня. Причем так же, на четырех конечностях, но резво, как лягушка. Аж на шкаф запрыгнул. Я верующим никогда не был до отсидки, а тут все молебны вспомнил. Разом за здравие и упокой читал. Я уж и так и эдак – а он все беснуется. Думаю: «Утихомирься ты уже, убьешься!» И тут р-р-раз! Остановился он, как к земле прирос. Я глазам своим не поверил. Потом только дошло, что я могу в чужой башке как у себя дома копошиться. Пошли мы вдвоем. Добрались до выхода из этой треклятой лаборатории, а наверху молнии алые сверкают, земля дрожит. Струхнул я и решил переждать, пока все закончится. Благо запасов навалом было. Так несколько дней и куковали вдвоем. Потом Ванька из третьего отряда на нас набрел. Вместе мы под это дерьмо подписались. Такой же красавец, как я, пришел – башка большая, морда вся в шрамах, штаны по швам трещат, хотя он всегда дрыщавый был. Когда гроза закончилась, вышли на поверхность – а вокруг осень, хотя, как сейчас помню, зимой нас вербовали. Ванька сказал, что время вспять повернулось. Не поверил я в его сказки, а зря. Дальше все чудесатее пошло́.