Падла споткнулся и чуть не упал, потянув за собой Цыгана. Тот высвободился, толкнул бандита за дерево, сам отпрыгнул за другое. Между ними прокатилось синее колесо, разбрызгивая искры. Сталкеры, переглянувшись, побежали туда, где у болота рос густой кустарник.
– Вашу мать! – заорал Цыган, подпрыгивая. Ногу ободрало. Он опустил взгляд и увидел, что наступил на комок ржавых волос, который полз рядом, словно перекати-поле на ветру. – Берегись!
Их было множество, таких комков, но ветра не было. Что же заставляло их двигаться, черт возьми?
Цыган с Падлой бежали вдоль фронта аномалий, до болота оставалось метров тридцать. Уже свистели вокруг пули, и жарки дышали адским пламенем.
– Не успеем! – крикнул Падла. Между аномалиями и сталкерами было меньше двадцати метров, и это расстояние сокращалось быстрее, чем между сталкерами и густыми зарослями лещины вдоль болота.
– Поднажми! – крикнул Цыган.
Кто-то из сталкеров перед ними остановился, повернулся и открыл огонь. Пули улетели в аномальный фронт, там вспух оранжево-алый пузырь, и в его жарком свете пропала вспышка от автомата. Затем из пузыря вытянулся длинный язык пламени и слизнул сталкера. Крик оборвался, в траву упал раскаленный, цвета клюквы, автомат, зашипела, испаряясь, роса.
Падла нырнул в кусты перед языком текущего по земле ядовито-зеленого холодца. Слабое мерцание исходило от этого мистического ручья, казалось, выбралась на поверхность сама река Стикс, несущая забвение каждому, кто дотронется до ее холодных вод.
«Забвение или нет, а смерть – точно», – мимолетно подумал Рамир, перепрыгивая аномальный зеленый ручей. Бок опалило невыносимым жаром, сзади разорвалась электра и зацепила молнией ногу, прожгла штаны и оставила жгучий след на коже. Цыган закричал от боли и от того, что его ожидало: прямо перед ним кружился маленький смерч из травы и сухих листьев. Он валился прямо в трамплин. Рамир задергался в воздухе, замахал руками, пытаясь предотвратить падение, но невидимая сила ударила снизу, подбросила. Он взлетел, на миг ему открылось все поле боя, с вершины холма до самого подножия, весь склон, усыпанный аномалиями, бегущие врассыпную сталкеры, падающие, горящие, орущие; он увидел горстку военсталов с автоматами наперевес, и на фоне окутывающего холм зарева заметил на вершине среди деревьев черный силуэт какой-то пушки на колесах и фигуры на ней. Затем он упал в болото, чмокнула грязь, принимая его. Желудок подкатился к горлу, и Цыган потерял сознание.
Часть втораяПлен
Глава 1
Очнулся Цыган от боли в пояснице. Он ничего не видел, нос был забит запахом плесени, подгнившего дерева. Через секунду пришло понимание, что он лежит, скрючившись, на полу, а на нем кто-то сидит. Цыган пошевелился. Человек, сидевший на нем, вскочил:
– Мать твою, я думал, ты жмурик!
Цыган с трудом сел. Тело затекло, сотни иголочек вонзились в руки и ноги, подтверждая, что их хозяин скорее жив, чем мертв.
– Я живой, – хрипло подтвердил он, больше для того, чтобы убедить себя, а не кого-то еще.
Глаза привыкли к темноте, и он стал кое-что различать. Тесное помещение с низким потолком было забито сталкерами. Они сидели или лежали на полу и на скамейках вдоль стены. Пахло сыростью, землей, глиной. Цыган осмотрелся, вглядываясь в сумерки. Окна тут есть, но заколочены. Впрочем, не наглухо, как-то впопыхах, тремя досками, так что снаружи проникает свет. Электрический, сразу определил Рамир. Уже вечер. Или еще утро?
– Сколько я провалялся? – спросил он.
– Ничё так, часов пять, – отозвался кто-то рядом. – Кто тебя так приложил, парень?
– Трамплин. Где мы?
– Не повезло, – поцокал языком другой сталкер, лица которого Рамир не видел. Еще один из угла хмыкнул:
– Мы и сами хотим понять, куда нас притащили.
– О, Рамир, вы очнулись! – Сквозь толпу протолкался Ботаник. – Я уж боялся, что всё, кома и медленная смерть…
Цыган поднял руки, развел в стороны, разминая мышцы, покрутил плечами, наклонился вперед и назад.
– Трамплин не самое плохое, – сказал кто-то. – Леший в жарку попал.
– А Курильщика электра съела, – добавили хрипло и закашлялись.
Тут же в дальнем углу поднялась крупная фигура.
– Кровосос тебя съел, а я жив!
– Курильщик? – Цыган прищурился. Еще одно знакомое лицо!
Хозяин бара прихрамывая пробрался к Цыгану и Ботанику. Одежда на нем местами обгорела, лицо было покрыто копотью.
– Что произошло? – громко спросил он. – Я ко всем обращаюсь! Что это было, а? Кто разглядел?
– Аномалии, что еще-то? – неуверенно откликнулся из угла хриплый, его поддержали.
– Я и сам видел, что аномалии! – рыкнул Курильщик. – Но всем известно, что аномалии по лесу не ходят! Да еще фронтом на добрый десяток метров!
Цыган потер лицо. Значит, не показалось. А в первый миг после обморока он подумал было, что ему приснился кошмар.
– Ты! – Курильщик наставил на него толстый палец. – Что ты видел?
– То же, что и все, – отозвался наемник, оглядываясь. – Куда нас притащили? Кто-нибудь знает, или все без сознания сюда попали?
– О чем ты думаешь? – Бывший бармен уставился на него со злостью. – Мы в плену, ясное дело. Но кто победил – мы или Протасов? И что, кровосос высоси ваши мозги, произошло? Откуда все эти мутантские аномалии? Это что, генерал подстроил? Кто-нибудь мне расскажет, а?
Сталкеры стали наперебой вспоминать. Цыган пробрался между ними к ближайшему окну.
– Там ничё не видно, – сказал все тот же хрипун и снова закашлялся. В помещении было холодно.
– Не удивлюсь, если это Протасов, – заметил Цыган. Сидящие на лавке у окна сталкеры подвинулись, и он приник к щели между досками.
– Да ты объясни, как он это сделал?! – заревел Курильщик. – Генерал что, экстрасенс какой-то? Как он может управлять аномалиями? Всеми сразу?!
– Никак такого не может быть, – отозвался кто-то.
– Да может, Протасов нашел метод, – тут же заспорил хриплый.
Они находились в деревенской избе, стены были сложены из толстых бревен, потемневших от старости и сырости, между ними торчали черные клочья склизкого мха. Напротив окна, за полосой черной земли, была такая же стена, только глухая. Свет падал откуда-то из-за второй избы – похоже, на ней висел прожектор. Воздух был влажный, небо светлело. Над крышей избы напротив поднимался дымок.
– Вот и поспали, – хмуро пробормотал Рамир и направился к другим окнам. Ботаник ходил за ним, как собачка, и беспрестанно поправлял очки. Одна линза треснула почти пополам.
– Ну, чё увидел? – настойчиво, почти требовательно прозвучал тот же хриплый голос, и к Цыгану подошел пожилой сталкер, плешь которого окружала лохматая седая поросль. Сталкер заклокотал горлом, сотрясся телом и кашлянул так, что, казалось, у него должен был желудок выскочить изо рта. Но нет, обошлось; он прокашлялся и протянул руку: – Мерзость.
– Бывало и хуже, – пожав сухую ладонь, сказал Рамир и выглянул в другое окно.
– Это меня так зовут, – пояснил пожилой, рукавом вытирая губы. – Лечусь, лечусь, но хрипунец, мерзость такая, одолеет меня. Не жилец я. Эта болячка сильнее человека.
– Ты уже десять лет не жилец. – В углу поднялся высокий сталкер с крутыми плечами. На таких можно дома носить или автомобиль в лифт затаскивать, невольно отметил Рамир. Нижняя челюсть у качка была квадратная и выдающаяся вперед, как лоток для приема мелочи. – Задолбал со своим хрипунчиком, мерзость такая.
Пожилой покачал плешивой головой. Лицо у него было круглое, доброе.
– Не любите вы стариков, – сказал он сдавленным голосом и вновь согнулся в кашле.
– Прикидывается, – кивнул качок Рамиру. На рукаве выцветшего камуфляжа у него был пришит шеврон «Долга». – На жалость давит, Мерзость-то. Я Кувалда.
Он протянул руку, и Цыган понял, откуда пошла эта кличка. Вроде Цыган и сам не жаловался на размеры – рост приличный, и ладонь нормальная, крепкая такая, но она утонула в экскаваторном ковше Кувалды. Видимо, кулаком он мог пробивать стены. Цыган вложил в рукопожатие все силы.
– Так чё там? – Кувалда кивнул на окно.
– Что, никто не смотрел?
– Да смотрели, – подал голос Мерзость. – Но ничё не поняли. Деревня какая-то заброшенная…
– Мы на базе генерала Протасова, я уверен! – выпалил Ботаник.
– С чего вдруг? – буркнул Мерзость.
«Вредный старикашка», – подумал Цыган, выглядывая в окно. Перед этим окном тоже стояла изба, но полуразрушенная: крыша провалилась, в окнах нет стекол, стены местами обгорели, не хватало несколько бревен, и внутри видна была печная лежанка, поросшая ржавыми волосами. Вокруг избы стоял покосившийся забор из редких кольев, такие же заборы окружали соседние избы, пребывавшие даже в худшем состоянии, чем эта, напротив. Заброшенные садики заросли бурьяном, на корявых ветках полузасохших яблонь еще остались коричневые листья, заборы заслоняла крапива.
– Да больше негде, – сказал с пола патлатый свободовец с трубкой в зубах. Трубка слабо тлела, Рамиру показалось, что он уловил сладковатый травянистый запах конопли. – Враг-то у нас один, больше некому нас в плен брать.
– Зачем, зачем им нас в плен-то брать? – тут же закашлялся Мерзость, толстым пальцем тыча сверху в лицо патлатому. Тот не отодвинулся, только сквозь сомкнутые губы пыхнул дымком.
Глаза Цыгана привыкли к сумеркам, и он уже хорошо различал все вокруг. И лица, и скрюченные на полу тела, и низкий дощатый потолок, с которого свисала на шнуре лампочка в рваном бумажном абажуре, обгоревшем с одной стороны. Дверь открыта, за ней темно – судя по всему, там сени, возможно нужник и кладовка, или что обычно бывает в деревенской избе.
Из сеней вошел, перешагивая через тела, поправляя мятую и мокрую энцефалитку, поджарый невысокий долговец.
– Что тут? Сколько нас? Кто старший?
Сталкеры начали переглядываться. Кувалда поднял необъятную ладонь, на которой можно было устраивать дискотеку: