– Эй, вертушка не возвращается! – всполошился он. – Больше часа прошло. Неужели базу поставили где-то в Зоне?
– Рваный, прекращай комментировать, – не выдержал Цыган. Они шли уже пятый час, не покидая леса, часто останавливались, чтобы отправить кого-нибудь на разведку или обогнуть аномалию, преодолевали открытые места быстрыми рывками. После обеда отряд наткнулся на матерого кабана – Долг завалил его одним ножом, чтобы выстрелами не привлечь внимание патрулей. Вернее, завалил бы, если бы кабан не уковылял в чащу с торчащей из шеи рукоятью. Долг в результате начал хромать, и передвижение еще замедлилось, хотя он старался не снижать темп.
– Отвянь, – огрызнулся Рваный.
Близился вечер, по смешанному лесу расползались сумерки, стало хуже видно, кое-где между елями и березами появился туман, заполняя овраги и ложбины между невысокими холмами. Солнце застряло в облаках на западе и тускло просвечивало сквозь дымку, тени стали черными и длинными, посвежело. Долг сверился с компасом.
– Правильно идем, Рваный? – окликнул он свободовца.
– Да вроде, – откликнулся тот и завертел головой. Забранные в хвост сальные волосы хлестнули его по плечам. – Ну точно, я и местность узнаю́: вон роща березовая, за ней на холме пепелище, ржавыми волосами заросшее, а там уже… Стой! Ложись!
Сталкеры легли отработанным движением.
– Что, опять? – прошептал Цыган. Шедший за свободовцем Падла прополз вперед, осторожно приподнял ветку лещины, за которой упал Рваный, обернулся и кивнул. Отряд замер, растянувшись в пожухлых папоротниках, вдыхая пряный запах подмерзшей земли и гнилых листьев. Стало тихо, и все услышали треск сломанной ветки, приглушенные голоса. Сталкеры вжались в траву.
Мучительно тянулись секунды, но наконец патруль прошел мимо. Рваный шумно выдохнул, словно не дышал все это время, и сел, прислонившись плечом к невысокой осине.
– Немного осталось, и можно будет пожрать нормально, горяченького, – мечтательно сказал он.
В стороне зашуршало, и невдалеке крикнули:
– Стой, кто идет?
– Чтоб тебя слепая собака поцеловала! – Цыган встал на колени, поднимая к плечу «скар». Падла, последовав его примеру, вопросительно оглянулся на Долга.
– Оружие бросить! Выходить с поднятыми руками! – прогремел за кустами другой голос.
Рваный схватил висящий на боку «калаш», повернулся, вскакивая, и открыл огонь. Одновременно выстрелили Падла с Цыганом и Долг. Ботаник потянул из-за спины автомат, запутался в ремне и руках, изогнулся, направляя в нужную сторону ствол «калаша», пытаясь нащупать спусковой крючок. Уже поднявший оружие Сержант бросился ему на помощь, потому что ствол уперся в спину Долга, а лаборант почти нашел спуск.
– Бгось, кому говогю: бгось! – зашипел Сержант, выкручивая автомат из пальцев Ботаника.
Из-за растущей за кустами разлапистой ели ударила очередь, и сталкеры пригнулись, не прекращая стрелять, сухой треск выстрелов далеко разносился в вечернем воздухе. Ботаник поскользнулся на гильзе и повалился боком в кусты, ломая ветки. Сержант уперся в него коленом, чтобы не встал, и дал несколько одиночных на голоса.
Между ветвями мелькнуло размытое пятно, и Цыган всадил в него очередь. Короткий крик – военстал упал. Цыган перевел ствол левее, туда, где дрогнула мохнатая еловая лапа. Рядом Рваный беспорядочно поливал очередями лес, во все стороны летели сломанные веточки, рваные листья, сыпались иголки.
– Прекратить огонь! – крикнул Долг.
Сталкеры опустили оружие. Цыган потер плечо: отдача у «скара» была побольше, чем у G-36, к которой он привык. Выстрелов с той стороны не было. Долг приказал:
– Падла, иди проверь. Рваный, ты с ним.
Бандит ухмыльнулся, отщелкнул магазин, легким движением руки вставил новый и плавно двинулся вперед, следом Рваный, оба скрылись в кустах. Через минуту оттуда донесся выстрел, крик Рваного. Долг с Цыганом переглянулись, Цыган схватился за «скар», поворачиваясь на звук, Сержант поднял «калаш», всматриваясь в ту же сторону. Еще выстрел – и все стихло.
– Идите сюда! – послышался голос Рваного.
Сержант слез с Ботаника, помог ему подняться. Отряхиваясь от прилипших к куртке и штанам листьев, Ботаник поплелся за сталкерами. Цыган вломился в кусты, добрался до высокой ели, раздвинул мохнатые лапы. Ему открылась небольшая поляна, трава у дерева была примята, на земле лежали тела пятерых военсталов в камуфляжных бронежилетах. Один свалился на ель и сполз по веткам, обагрив иголки, трое упали лицом вниз, так и застыли. Еще один, в каске, рухнул на бок; в основании шеи, у ворота бронежилета, торчала рукоять ножа.
– Готовы! – радостно доложил Рваный.
Падла уже копался в подсумках у военсталов.
– Натовские патроны нужны, братан? – Он кинул Цыгану два снаряженных магазина.
– Семь шестьдесят два? – уточнил Рамир и, присев, обыскал разлегшегося на еловых лапах военстала. Да, у этих тоже были FN SCAR модификации heavy. Весьма кстати, запасные магазины очень пригодятся, ведь у всех в отряде, кроме него, оружие под патрон пять сорок пять.
Сержант перевернул труп ногой и, наклонившись, закрыл ему глаза.
– Знаешь его? – спросил Цыган, убирая четыре магазина в сумку с ноутбуком.
Вояка поморщился:
– Не люблю, когда мегтвецы смотгят. Есть в этом что-то… непгиятное. – И отвернулся, хмурый.
Рваный покрутил пальцем у виска, Рамир только пожал плечами. Мало ли у кого какие странности? Вслух он спросил:
– Патруль, и так близко от твоего лагеря, Рваный. Не могли они оттуда идти?
– Не мой он! – вскинулся свободовец, дернул рукоять своего ножа, высвобождая лезвие из развороченного горла мертвого военстала. – И на что ты вообще намекаешь? Брательник – честный сталкер, в отличие от некоторых.
Падла, закончив обыскивать военсталов, выпрямился.
– По-моему, Цыган хочет знать, будет ли лагерь на месте, когда мы до него доберемся. – Он сунул в рюкзак пару гранат и подмигнул наемнику. – Верно, братан?
– Типа того, – согласился Цыган.
– Доберемся – узнаем, – сердито сказал Рваный.
Долг потер виски, левое веко у него подергивалось.
– Двигаемся с удвоенной осторожностью, – приказал он.
Лагерь «Свободы» располагался в старой школе за сгоревшей деревней. Двухэтажное кирпичное здание с большими окнами приютилось в ложбине между холмами, в густом лесочке. Ведущая к нему асфальтовая дорожка скрылась под травой, так что школу со стороны было сложно заметить, нужно подойти вплотную, чтобы ее обнаружить. За школой, чуть в стороне, высилась полуразрушенная церквушка без креста. Видимо, там сидел наблюдатель и отряд заметили еще на подходе, потому что когда они только приблизились к леску, из-за кустов вышли трое дюжих ребят в сталкерских куртках, с наведенными на пришельцев «калашами».
– Рыжий, Косой, Крест, привет! – воскликнул Рваный. – Как поживаете, парни? Как Бородатый, жив еще курилка? Да это я, я, можете потрогать! – И амбал протянул голую руку.
Свободовцы неуверенно переглядывались.
– Я не знаю другого парня в «Свободе», который бы ходил зимой и летом в майке, – сказал один, самый высокий, в расстегнутой куртке, под которой виднелся броник; по широкому лицу у него рассыпались веснушки, растрепанные волосы были ярко-апельсинового цвета.
– Рваный? – спросил второй, не опуская оружие. На лысой голове у него криво сидела черная шерстяная шапочка, один глаз косил.
– Ну, догадались наконец! – Амбал расплылся в улыбке. – Чего не пускаете?
– Да у нас приказ… – протянул первый. – Никого, кроме… своих…
– А это с тобой кто? – Третий, невысокий, с мощной грудью и сильными руками, ткнул в сталкеров стволом. Он все сверлил Цыгана подозрительным взглядом из-под низких бровей.
– Свои, свои! – Рваный стал называть, кивая на каждого: – Это Долг, наш командир, это Падла, этот сморчок – Ботаник, это Цыган, а это Сержант, прибился, понимаешь ли…
– Цыган? – Второй почесал затылок, сдвинув шапочку вперед, и посмотрел на Рамира. – Это не тот, который сбежал от Протасова?
– А, вы уже в курсе? – Рваный расплылся в довольной улыбке. – Ну, Бородатый всегда все знает и держит нос по ветру, хоть и сидит в этой дыре!
Свободовцы переглянулись.
– Идем, что ли? – Первый перекинул ремень «калаша» через голову, автомат остался висеть у него на груди. – Я Рыжий, если вдруг кто не догадался.
– Я, понятное дело, Косой, – ухмыльнулся свободовец в шапочке, забрасывая оружие за плечо.
Крест не представился, он хмуро зыркнул на Цыгана и, повернувшись, молча зашагал в рощу. Остальные двинулись за ним.
Школа осыпа́лась, штукатурки на стенах почти не осталось, крыша в двух местах провалилась, окна были забраны железными щитами, часть кирпичей вывалилась из кладки. Во дворе горели костры, витал запах тушенки и гречки. Стемнело, и свободовцы вокруг огней казались черными призраками.
– Бородатый, эй! Гостей принимай! – заорал Рыжий, когда они вступили в круг света от ближайшего костра.
Цыган протянул руки к огню и вдохнул аромат каши, исходящий из котелка. В желудке заурчало.
Крест убрел, не попрощавшись. Едва не столкнувшись с ним, из темноты вынырнул такой же крупный, как Рваный, свободовец в растянутом свитере и брезентовых штанах. Он так зарос волосами и бородой, что лица не было видно, одни глаза – большие, черные, выразительные – выделялись в этих зарослях.
– Кто тут? – гаркнул он.
– Эй, брательник, привет! – Рваный раскинул руки.
– А, Рваный! – Бородатый быстро обнял амбала, отодвинул, посмотрел в помятое, но бодрое лицо. – Какими судьбами?
Цыгану показалось, что глава лагеря не очень рад видеть брата: глаза Бородатого остались настороженными, изучающими.
– Да вот решили заглянуть к тебе перед походом, переночевать, пожрать… – Рваный схватил руку брата и потряс. – Как ты тут?
– Я-то хорошо, а вот у тебя как дела? Я боялся, что тебя замочили вместе со всеми после Большой битвы, – прогудел великан Бородатый. Его взгляд остановился на Цыгане – видимо, военсталовский «скар» вызывал подозрение.