Военсталы вышли из леса, рассыпались по поляне у кладбища, настороженно оглядываясь. Они переговаривались, но отсюда было не разобрать слов. Один военстал, убрав оружие, наклонился над землей, почти исчезнув из виду – виднелась только его спина. Он походил, согнувшись, вдоль ограды, затем выпрямился и, вытянув руку, показал на кладбище.
– У них следопыт, – прошептал Долг. – Они знают, что мы здесь.
– Черт! Я рассчитывал, что они тут не задержатся!
Сталкеры лежали за дальними хижинами, от военсталов их закрывал еще один ряд развалюшек.
– Почему это? – прохрипел Рваный. Он постоянно оборачивался и держал палец на спусковом крючке «калаша», который лежал рядом.
– Посмотри налево. – Цыган мотнул головой в сторону елового леса, стеной огородившего кладбище. Рваный медленно, с опаской повернул голову, остальные тоже посмотрели туда. Метрах в двадцати от сталкеров, там, где могилы заканчивались, высился земляной холм, наполовину поросший травой. И на склоне, раскинув руки, лежала фигура в «цифровом» камуфляже. Трава оплела вросшее в землю тело, будто привязав к холму, военстал казался опрокинутым памятником на чьей-то могиле.
– Я вспомнил, – хрипло прошептал Сержант со своего места. – Была газнагядка пго какое-то кладбище… Мы хоть не военсталы, в патгуль не ходим, но нас тоже учат, что есть в Зоне, чего опасаться надо. Однажды сюда пгивезли ученых под охганой большого отгяда… исчезли все, и никто до сих пог не знает, что тут случилось. Нам эта инфогмация не нужна, так из головы вылетело, а тепегь вот вспомнил. – Он покачал головой. – У военсталов пгиказ не пгиближаться к этому месту.
Возможно, преследовавший сталкеров отряд тоже вспомнил про этот приказ – они собрались напротив входа на кладбище, держась ближе к роще, и стали совещаться.
С появлением военсталов ветер стих, и кладбище замерло, будто прислушиваясь. Цыган тоже попытался разобрать слова, но тщетно. Военсталы разошлись, повинуясь знакам, которые давал один, видимо командир. Все с оружием на изготовку рассыпались по поляне и засели в кустах, держа могилы под прицелом.
– Как мы теперь выберемся?! – прошептал Рваный.
Долг повернулся к Цыгану:
– Сюда они не сунутся, а окружить могут? С тыла зайти?
– Нет, справа холмы с травой-лезвиями, а слева Мозголом, им не пройти.
Один из военсталов, стараясь занять позицию как можно ближе к лесу, темной стеной высящемуся по левую руку от сталкеров, придвинулся вплотную к высокой ели. Цыган краем глаза засек движение в той стороне и обернулся. Он успел заметить мелькнувшие в воздухе ноги. Раздался крик, над деревьями взлетела, кружась, белая штурмовая винтовка. Все – и военсталы, и сталкеры – посмотрели в ту сторону. А крик все длился, длился, полный мучительной боли вопль, постепенно стихая, будто удаляясь. И затем мертвая тишина воцарилась на кладбище.
– Один готов, – с мрачным удовлетворением сказал Падла вполголоса. Сержант покосился на него с непонятным выражением. Ботаник неумело перекрестился: в обратную сторону и двумя пальцами, как старообрядец.
Военсталы по цепочке передали какой-то приказ, и крайний отодвинулся от леса. Все стволы по-прежнему были направлены на кладбище. А командир тем временем вынул из кармашка на жилете рацию и начал говорить в нее.
– Открыть огонь? – шепнул Долг.
– Ни за что! – отозвался Рамир.
– Но они сейчас вызовут подкрепление! – приподнялся с холодного мрамора Рваный. – Мы в ловушке, ты что, не понял еще? Это ты нас сюда завел, наемник! Ты нас подставил?
– Заткнись, Рваный! – прошипел Долг, поворачиваясь к нему.
– А если он вертушки вызвал? Нас расстреляют с воздуха! Долг, что нам делать?
Долг едва заметно пожал плечами. Сержант с Падлой вопросительно посмотрели на Цыгана. Тот сказал негромко:
– Я думал, что они не станут тут задерживаться, и мы, обойдя Лес-Мозголом, двинемся дальше. Но, кажется, они так просто отсюда не уйдут. Поэтому остается один выход, – он мотнул головой за спину, – идти через Могильник.
– Только не Могильник! – взвыл Рваный. Падла быстро закрыл ему рот и высунул голову посмотреть, не услышал ли кто. Стоящий у ограды военстал, приставив ладонь козырьком ко лбу, всмотрелся в глубину кладбища. Ветер шевелил кусты, шуршал сухими листьями. Падла убрался за хижину.
– Тогда ты можешь остаться здесь и либо сдаться, либо подождать, пока кладбище не доберется до тебя, – отрезал Цыган. – Оно так и тянет свои жадные лапы к твоей башке!
– Не знает, что там пусто, – усмехнулся Сержант.
Рваный яростно завертел головой, пытаясь стряхнуть сучок, который лежал на макушке. Сучок вцепился в волосы и не стряхивался.
– Присосался, сука! – Рваный сдернул веточку. На конце ее осталась кровь. – Я тут не желаю оставаться! Перестрелять патруль и уходить на фиг! – Он поднял «калаш» и встал на колени, пригибаясь за хижиной.
– Все патрули в районе уже знают про нас и устроят охоту, – возразил Долг. – Ляг, Рваный!
– А в Могильнике можно скрыться, – сказал Рамир, немного нервничая. Рваный трясся, как в горячке, вращал глазами и постоянно оглядывался, дергая стволом автомата из стороны в сторону, будто готовясь поразить подкрадывающееся чудовище. Кладбище стонало ветром, деревья раскачивались, трава пригибалась, земля подернулась мелкой рябью, как во время волнения на озере. – Ляг, положи оружие, – стараясь говорить спокойно, добавил Рамир.
– Вдруг они за нами в Могильник сунутся? – спросил Падла.
– Щупальце кровососа генералу в задницу! – зарычал Рваный. – Он нас окружил! Мы в ловушке, мы в полной жопе, выхода нет! Бей военсталов! – заорал он, вставая в полный рост, поднял «калаш» и вжал спусковой крючок. – За сталкеров!!!
Тишину кладбища разорвала сухая автоматная очередь, военстал у ограды упал с простреленной рукой. Пули косили ветки и листья берез, уходили в рощу. Военсталы попрятались, из-за кустов показались стволы.
– Прекрати, дурак! – крикнул Цыган, перепрыгивая через пригнувшегося Долга и бросаясь к Рваному. – Падла, останови его!
Кладбище заволновалось, ветер усилился, «земля» пошла волнами, заметными глазу. Бандит обхватил Рваного за ноги, пытаясь повалить, но тот стоял крепко. Вокруг защелкали пули, ломая сучья кустов, прошивая доски и картон, отскакивая от железа: военсталы открыли ответный огонь.
Земля вздыбилась и ушла из-под ног. Сталкеры попадали, автомат Рваного захлебнулся, уйдя дулом в грязь. Завыл ветер, могилы закружило, как щепки во время бури, тяжелые мраморные и гранитные плиты переворачивались, поднимались в воздух на гребне земляных волн.
Цыган упал, вскочил, вцепился в крест на ближайшей могиле и заорал:
– Бежим!
Он прыгнул на какую-то плиту, балансируя, раскинув руки, перескочил на следующую. Военсталы начали стрелять по нему, одна пуля просвистела возле уха, другая обожгла плечо. Могила под ним вскрылась, камень накренился, и Цыган свалился в землеводу. Еще одна пуля сбрила ему прядь на макушке.
Уже начавший тонуть Падла схватился за могильный камень, подтянулся, грудью упал на него, вылез, вытряхивая из ушей землю. Пополз на карачках, плита встала на дыбы, и Падла, оттолкнувшись руками, боком упал на другую.
Рваный барахтался, но увязал все глубже.
– Сержант, помоги Ботанику! – крикнул Долг и схватил свободовца за плечо. Другой рукой он вцепился в каменный крест и стал тащить амбала из трясины.
Кладбище разбушевалось. Облака затянули небо, стало темно, земля взлетала валами и падала, опрокидывая хижины, кресты и могилы, сбивая людей с ног.
– Прекратить огонь! – орал командир военсталов, но перепуганные солдаты продолжали стрелять. Затряслась под ногами почва, и военсталы попадали.
– Давай руку, Рваный! – кричал Долг.
Земля под свободовцем собралась в воронку. Он цеплялся за кусты, за шинель Долга, однако его стремительно утягивало вглубь. Из черной грязи полезли костлявые конечности, корни оплели руки Рваного, не давая выплыть.
Ботаник и сам уже полз, подгоняемый животным ужасом, перебирался через нависающие камни, огибал хижины, из которых скалились на него цыганские черепа. Сержант побежал за ним, отмахиваясь «калашом» от протянутых к нему ветвей хищно улыбающейся туи.
Казалось, настал конец света. Земля поднялась, заслонила небо, грохотали, сталкиваясь, могильные плиты, сверху сыпались кости и черепки, в центре буйства природы возник смерч, который охватил кладбище, затягивая в себя доски, камни, металлолом. Тряпки развевались на бреющем ветру, как пиратские стяги. Цыган ушел под землю, грязь забила ноздри и рот, рядом барахтался Падла, с матом царапая уплывающий из рук камень. Смерч подбирался к Рваному, который погрузился в пучину почти на грудь, но рвался, дергался, пытаясь выбраться. Долг тянул его за плечи, но гигантская воронка оттолкнула его, откинула к краю кладбища, к темному лесу, вывернула Рваного вместе с ломтем земли и подняла в воздух. Ветер завыл, десятки костистых рук протянулись к свободовцу, чтобы разодрать его на части.
Полоса света протянулась сквозь тьму этого бедлама, осветив отбивающегося от костей Рваного, черная фигура с фонарем на шлеме пошла по бушующей землеводе аки посуху. Налетела, ревя, мраморная плита, но человек – да человек ли? – выставил локоть, и камень разбился и упал, развалившись на куски. Черный схватил Рваного за руку и рванул на себя, вытаскивая из смерча. Амбал дергался, огрызался, щелкая зубами, как смертельно раненный волк, отбиваясь от своры собак, но его вытащили и повлекли по земле.
Цыган почувствовал под ногами твердь. Задыхаясь, он вылез на нормальную землю, закашлялся, выплевывая грязь и песок, рукавом отер лицо. Увидел среди движущихся всхолмлений лохматую голову, прыгнул туда, зацепил Падлу за куртку и поволок на «берег».
Сержант выполз с грязным лицом и слезящимися глазами, волоча за собой Ботаника, который был практически без сознания и что-то бессвязно бормотал.
Черный человек толкнул встающего Долга в сторону леса и пошел следом, поддерживая Рваного, который едва переставлял ноги.