Сержант пошевелился, оторвал тяжелый взгляд от едва видного вдалеке огонька – все, что осталось от второй вертушки, – и уточнил:
– К месту авагии должна быть выслана контгольная ггуппа, чтобы узнать, что случилось. Пага вегтушек с десантом и военным дознавателем.
– То есть теперь военсталы плотно сядут нам на хвост? – Падла уселся, скрестив ноги по-турецки, порылся в рюкзаке и вытащил полиэтиленовый пакет с бутербродами. – Фу, колбаса горячая!
– Весьма вегоятно. – Сержант отвернулся.
– Падла, а твои раны? – Цыган потянулся и, приподняв локоть бандита, посмотрел на разорванную, мокрую куртку.
– Да фигня! – отозвался тот, запуская зубы в бутерброд. – Мне главное пожрать, остальное мелочи…
– В нашем деле мелочей нет, – отрезал Долг, делая шаг к бандиту так решительно, что Падла немного отъехал на заду. – Снимай! Кузнецов, еще свет! Ботаник, дай бинт и салфетки!
– Э, братва, да что вы вокруг меня вьетесь, как мухи над говном, дайте пожрать! – взвыл Падла, но Долг уже срывал с него куртку, а лаборант стоял на подхвате с упаковкой дезинфицирующих салфеток в руках.
– Только не колите мне вашу гадость, я уколов с детства боюсь, могу и убить, – предупредил бандит, смиряясь с перевязкой. Он встал и поднял руки, не выпуская, однако, бутерброд и иногда откусывая, несмотря на недовольное ворчание Долга.
– Пока эта их контрольная группа выясняет, что произошло… Сейчас ночь, они не много увидят, подождут утра. – Цыган выудил из рюкзака колбасу с хлебом и тоже начал подкрепляться.
– Или не подождут, – откликнулся Долг. – И тогда на нас начнется настоящая охота. Считайте, что уже началась. Кузнецов, сколько отсюда до Припяти?
Монолитовец пошевелился, повертел головой в шлеме, словно высматривал там что-то.
– Я бы дошел за ночь, – сказал он. – Но вы…
– И мы дойдем, – пообещал Долг, перетягивая бинтом широкую грудь Падлы. Пуля задела ребра справа, похоже, одно треснуло, но бандит уверял, что с ним и не такое случалось, это все фигня и они только время теряют, перевязывая его. – Если надо будет – побежим.
– Мы доберемся до базы Протасова в лучшем случае утром, – напомнил Цыган. – Днем внутрь не полезем. За это время генерал если и не догадается, кто мы и какова наша цель, то что-то заподозрит. Он вышлет погоню, пустит патрули по всему Могильнику и найдет нас.
– Или не найдет, – поправил Долг.
– Это же Могильник, – напомнил Сержант. – Сюда лишний газ никто не сунется. Патгули здесь не ходят, вегтолетам летать опасно, даже стганно, что эти долетели.
– Генерал так не оставит пропавшие вертушки, – не согласился Цыган. – Военсталы будут у нас на хвосте. Нам придется где-то провести день. Так, чтобы нас не нашли патрули. Это раз. Два – у нас будет одна-единственная попытка проникнуть в лагерь. И мы сможем предпринять ее только следующей ночью. Генерал наверняка вызовет подкрепление – сегодня днем пошлет запрос, завтра придет катер с новым отрядом, а то и с двумя. Так что другого шанса не будет.
Долг выпрямился, закончив перевязку. Сталкеры переглянулись.
– Короче, мне тоже две порции «сталкерского коктейля», – хмыкнул Цыган, указательным и средним пальцами неловко выуживая из помятой картонной коробки, которая служила ему аптечкой, пластиковый шприц с надетой одноразовой иглой. Ладони у него не сгибались. – Ботаник, ты перестарался, как я такими медвежьими лапами стрелять буду?
– Итак, у нас два часа, чтобы добежать до леса до прилета вертушек. И часов пять-шесть, чтобы добраться до берега. Отряд, слушай приказ: снаряжаем все магазины, какие есть, еду, цинки и прочие вещи оставляем здесь. С собой только оружие и патроны!
– Э, Долг, ты чего, нам же потом жрать захочется, – запротестовал Падла. – Днем-то мы чего делать будем, кору с деревьев обрывать?
– Никакого «потом» не будет, если мы не убьем генерала следующей ночью, – отрезал Долг. – Возьми «сталкерский коктейль». Это ко всем относится!
Цыган успокаивающе похлопал Падлу по плечу:
– У генерала в лагере жратва найдется, братан, ты только доберись дотуда.
Ворча под нос, Падла начал разгружать рюкзак.
Сидящий на прежнем месте с отсутствующим видом Сержант встрепенулся, завернул остаток шоколада в фольгу и сунул обратно в карман.
– А ведь мы кгутые, – с кривой усмешкой сказал он. – Втогой патгуль военсталов положили, да еще вегтушки. Я когда «кгокодилов» увидел, гешил, что все, хана нам. А мы отбились, а? Как это у нас вышло?
Долг резко повернулся к нему:
– У нас не было другого выхода. Встали и побежали!
Над Зоной вставало солнце. С трудом пробившиеся сквозь облачный слой лучи позолотили верхушки деревьев, рассеяли царивший в лесу предрассветный полумрак. Между елками протянулись наклонные солнечные полосы.
«Возможно, это будет последний день в моей жизни», – подумал Цыган. Он устал как собака. Отряд бежал всю ночь, действие «сталкерского коктейля» заканчивалось, и нестерпимо хотелось спать.
Бежавший впереди сектант остановился. Падла прислонился плечом к стволу старой березы, бормоча под нос: «Вот это ночка…» Цыган расставил ноги и, наклонившись, оперся ладонями о колени, пытаясь отдышаться. Легкие горели, рот пересох, в горле саднило. Сержант опустился на землю, хватая ртом воздух. Рядом встал Долг, засунув руки в карманы шинели; его покачивало, лицо было бледнее обычного, а на щеках горели лихорадочные красные пятна.
Ботаник плелся последним, согнувшись чуть не пополам, споткнулся о корень и полетел носом в землю.
– Где мы? – выдохнул Цыган, выпрямляясь. Кровь еще стучала в висках, но в голове уже немного прояснилось, и он мог соображать. Он чувствовал опустошение – и вместе с тем решимость. Вспомнил, как генерал подавлял его волю – целенаправленно, безжалостно. Сегодня ночью все решится. Только перед решающей битвой надо – Цыган широко зевнул, едва не вывихнув челюсть, – как следует поспать.
Долг вытащил из-за ремня сложенную в несколько раз карту-двухсотку, вынул из кармана компас.
– До Припяти восемьсот метров, до базы генерала Протасова два километра по прямой, – сообщил Кузнецов.
– У тебя в башку джипиэс вделан, что ли? – усмехнулся Падла и закашлялся. Он отдышался, но еще сипел и часто сплевывал отходящую мокроту.
– А чего так далеко? – удивился Сержант.
Долг изучил карту.
– Так и надо, – сказал он севшим от долгого бега голосом. – Если мы подойдем ближе, нас могут обнаружить.
Отряд остановился в леске на пригорке, где между высокими старыми березами росли молодые елочки. Кое-где стояли одинокие осины, последние желтые листья на ветках мелко дрожали.
С трудом подняв голову, Ботаник осмотрелся мутными глазами.
– Уже можно спать? – слабо спросил он.
– Можно, – хмыкнул Цыган. – Прибежали.
Лаборант уронил голову на руки и затих. Падла ухмыльнулся:
– Эк мальца разморило, а?
– Сначала надо осмотреться и выбрать подходящее место, – возразил Долг. – Кто готов пойти на разведку?
Цыган с Падлой переглянулись и рассмеялись. Неодобрительно покосившись на весельчаков, Сержант поднялся, отряхнул штаны от налипших сухих листьев.
– Чего гжете, кони? – сказал он, прищурившись. – Командиг-то прав. Не хватало еще, чтобы нас во сне пгигезал патгуль какой-нибудь.
Монолитовец скрестил руки на груди, повернулся к сталкерам спиной и начал внимательно осматривать окрестности. Солнце поднялось выше, осветило ельник, в котором остановился отряд, но почти сразу набежали облака, и все вокруг посерело, стало мрачным, как всегда в Зоне. Словно сама земля потемнела, воздух помутнел, видимость упала, тени от деревьев, протянувшиеся по земле, стали чернее и глубже – как будто Зону накрыли невидимым колпаком из толстого стекла.
– По мне, так здесь место вполне зае… подходит, короче, – обводя лесок рукой, заявил Падла. – Мы на горке, ельник молодой, густой, нас ни хрена не видно снаружи, чё еще надо?
Долг колебался недолго.
– Хорошо, остаемся здесь, – скомандовал он. – Отряд, встать лагерем!
– Встали уже, встали, – проворчал Падла, усаживаясь по-турецки там, где стоял. – Еще бы пожрать…
Цыган толкнул Ботаника:
– Вова, укройся, а то простудишься! Октябрь на дворе, земля холодная. Эй! – Он потряс лаборанта за плечо, тот не отзывался. Цыган толкнул Ботаника, переворачивая. Покрасневшие веки у парня были сомкнуты, в тонкую щель между ними виднелась полоска желтоватого белка, из приоткрытого рта вырывался тихий храп.
– Цыган, Кузнецов, запихните его в спальник, – приказал Долг и посмотрел на свои командирские часы с треснувшим стеклом. – Даю на сон восемь часов. Дежурим по трое. Кузнецов бессменно и двое сменами по два часа. Первыми мы с Цыганом, – (Рамир застонал сквозь зубы), – затем Сержант и Падла, потом я и Ботаник. Кузнецов со стороны Припяти, Цыган, ты со стороны базы, я со стороны Могильника. Всем соблюдать повышенную осторожность! Стрелять только в случае самой крайней необходимости. – Он подумал и добавил: – Нужник будет с южной стороны холма. Вопросы, предложения есть?
– Пожрать бы, – вздохнул Падла, снял со спины скрученный рулоном спальник, развернул его и расстелил под молодой елочкой. Сержант уже лежал, укрывшись с головой.
Ботаника растрясли и заставили влезть в спальный мешок. Цыган застегнул на нем молнию, оставив небольшую щель возле лица, отошел к Долгу. Монолитовец уже скрылся среди нежно-зеленых елочек на восточном склоне холма.
– Почему нас не преследуют? – спросил Рамир. Он перекинул через голову ремень «винтореза» и положил снайперку на свой спальник, «скар» перетянул со спины на грудь.
– Меня это тоже беспокоит. – Челюсть Долга задрожала: он мужественно сдерживал зевок. – Ни одной патрульной группы, ни одной вертушки…
Сержант поднял голову, откинул с лица капюшон спального мешка.
– Это же Могильник, говогю вам, сюда так пгосто не сунешься, – сказал он недовольно. – Гасходитесь по постам, пагни, дайте поспать.