Один из полицейских взял микрофон радиотелефона. Потом они вышли из машины и, разойдясь в стороны по широкой дуге, стали приближаться к «кадиллаку». Находясь уже футах в двадцати от машины, ближайший ко мне полицейский выхватил пистолет.
– Эй, ты! Не двигаться!
Хеллер выпрямился во весь рост. Я молил богов, чтобы он ничего не вздумал предпринять. «Не сделай очередной глупости, Хеллер! С такого расстояния они преспокойно застрелят тебя. Я ведь еще не успел добыть твои трафареты».
Ближайший к нему полицейский сделал ему знак пистолетом:
– Ладно, парень, ложись на травке лицом вниз.
Хеллер направился в указанное место и лег на живот. Голова его была повернута в сторону полицейского.
– Ну хорошо, – сказал полицейский. – Предъяви-ка мне свое водительское удостоверение, где оно у тебя?
И тут раздался крик из машины. Мэри, по-видимому, одолел приступ истерической энергии.
– Удостоверение у меня в сумочке! Этого мальчишку я просто подвезла по дороге. Машина принадлежит мне! – Но взрыв этот явно исчерпал все ее силы. Она безвольно опустилась на землю, задыхаясь и держась за сердце. И тут мне стало ясно, что она все-таки не настоящий психолог. Дело в том, что главной задачей в этой науке считается умение или искусство перекладывать на других возникающие подозрения и ответственность за содеянное, чтобы взвалить на них всю вину и тем самым, естественно, освободить от нее себя, что в конечном счете представляет собой одно и то же. И хотя ее поступок являлся явным нарушением основных требований психологической науки, я с благодарностью принял эту неожиданную помощь. Второй полицейский подошел к машине и принялся рыться там в поисках ее сумочки. Найдя ее, он вынул водительское удостоверение и принялся изучать его.
– О Господи, – простонала Мэри. – Прошу, умоляю вас, добудьте мне хоть одну дозу!
На слова эти полицейский отреагировал моментально.
– Наркоманка! – воскликнул он и, знаком приказав держать под прицелом Хеллера, принялся выбрасывать чемоданы из машины. Он, по-видимому, решил искать в них наркотики. Прежде всего он раскрыл спортивную сумку, порылся в ней и отшвырнул ее в сторону. Потом схватил один из чемоданов Хеллера, и быстро расстегнув ремни, открыл крышку.
– Да это же все вещи мальчишки, – простонала Мэри.
Но полицейский, уже запустил внутрь руку. И тут же с воплем выдернул ее и, морщась от боли, осторожно освободился от огромного рыболовного крючка. Потом пососал пораненный палец. С меньшей энергией и с большей осторожностью он взял обломок удилища и принялся шевелить им в запутавшейся леске.
– Фотокамеры и рыболовные снасти, – сообщил он. – О Господи, парень, ну и умеешь же ты запаковывать вещи в дорогу. Все навалено так, что ты все переломаешь, пока довезешь. – И он захлопнул крышку. Второй полицейский оставался в стороне, держа Хеллера на прицеле.
Первый полицейский раскрыл второй чемодан.
– О Боже! – выкрикнула Мэри. – Да достаньте же мне мою дозу! Неужто никто здесь ничего не слышит? – Она вползла в машину и упала ничком на заднее сиденье. Все тело ее содрогалось от приступов рвоты, хотя желудок ее уже давно был пуст.
– Конфеты! – воскликнул первый полицейский. – Тут полно конфет! Они наверняка в них перевозят наркоту! – Он обернулся к напарнику: – Понимаешь, я сразу понял, что у них должны быть наркотики. Они наверняка спрятали их в конфетах. Стараясь не наткнуться на очередной крючок, он из путаницы лески и рыболовных снастей извлек мешочек с конфетами и, открыв его, достал конфету. Потом взял перочинный нож и разрезал ее пополам. Потом поочередно попробовал обе половинки конфеты на язык. С разочарованным видом он швырнул остатки конфеты и фантик в сторону таблички с надписью «Просьба не сорить». Потом достал из чемодана еще один бумажный мешочек с конфетами и повторил процедуру.
– Вот черт, – сказал он. – Это самые обычные конфеты, и вкус у них самый обыкновенный, конфетный.
– Джой, – сказал второй полицейский, – я думаю, что если бы у них были наркотики в багаже, то у дамы не было бы ломки.
Первый полицейский закрыл чемодан Хеллера, вытащил чемодан, принадлежащий Мэри, и принялся рыться в нем.
– Ура! – торжествующе выкрикнул он. – Ну я же знал! Погляди, да у нее здесь полный комплект инструментария наркомана! – И он поднял над головой металлическую коробочку со шприцем так, чтобы напарник мог разглядеть ее. – Это противозаконно, даже если у них нет при себе наркотиков. Я сразу же решил, что они попались!
«О, Хеллер, – молился я. – Ради всего святого, продолжай спокойно лежать. Ничего не предпринимай».
У Мэри как раз случился перерыв в приступах сухой рвоты. Она попыталась добраться до первого полицейского.
Это мой шприц! Я доктор! Мой диплом лежит в этом чемодане!
Первый полицейский даже не снизошел до того, чтобы затолкать ее обратно в автомобиль, и она завалилась на дорожку, хотя ноги ее продолжали оставаться в машине. Первый полицейский, к своему разочарованию, тут же нашел диплом.
– Знаешь, а она права! – крикнул он товарищу, захлопнув с раздражением крышку чемодана, и выпрямился. – Ах, (…), тут нет ни крошки героина.
– Можешь вставать, парень, – сказал второй полицейский и сделал Хеллеру знак пистолетом. – Ты свободен.
Я весь обмяк от радости. Теперь я точно знал, что чувствует приговоренный, когда ему приносят весть о помиловании. Хеллер поднялся на ноги и, вернувшись к машине, попытался водворить Мэри на место.
И тут Хеллер боковым зрением приметил зеленый седан без каких-либо эмблем, который тихо подъехал к ним и остановился чуть в стороне.
– О (…)! – пробормотал первый полицейский. – Это ФБР.
Два субъекта весьма воинственного вида вышли из машины. У них были совершенно одинаковые пальто и шляпы, заломленные по последней гангстерской моде. Как по команде они одновременно вытащили удостоверения и сунули их под нос полицейским.
– Специальный агент ФБР Тупевиц, – отрекомендовался первый – человек с одутловатым лицом и отвисшей нижней губой.
– Специальный агент О'Блоом, ФБР, – кратко сообщил о себе второй – грузный верзила.
Тупевиц подошел к конному полицейскому и двум представителям городской полиции.
– Настоящее дело подлежит компетенции федеральных органов. Можете убираться отсюда!
О'Блоом подошел к машине со стороны багажника и внимательно осмотрел номерной знак.
– Все верно, это именно та машина. Поглядите на это пулевое отверстие!
Тупевиц сделал знак Хеллеру револьвером системы «кольт». Калибр кольта был 0,457, и оружие здорово смахивало на пушку.
– Стань-ка лицом к машине, парень. Руки – на крышу, а ноги раздвинь пошире.
Хеллер точно исполнил указания. Из такой пушки его можно было разнести в клочья.
– Да он просто попутчик, – произнес первый из городских полицейских. – Машина принадлежит этой вот женщине. Она говорит, что согласилась подбросить его по пути.
– Машина битком набита наркотиками, – сказал О'Блоом.
– В чемоданах только кинокамеры и рыболовные снасти, – возразил второй полицейский. – Даже в конфетах мы не нашли наркоты.
– Вы, братцы, кругом ошибаетесь, – вмешался Тупевиц. – Вот поэтому вас, представителей местных властей, все время и приходится выручать парням из ФБР. Не будь нас, вот бы вы благоденствовали в полном безделье.
Ну вот, Грис, сказал я себе, писать завещание тебе уже поздно! Хеллера прикончат так быстро, что ты и за стол сесть не успеешь. Тупевиц все это время держал под прицелом Хеллера.
– Ну-ка, парень, назови-ка себя, – потребовал он.
И тут вдруг оживилась Мэри:
– Не говори им ни слова, парень!
Хеллер не ответил на вопрос, Тупевица.
– Ты что, не понимаешь, – не унимался тот, – что совершаешь правонарушение, не называя себя представителям федеральных властей?
Ответом ему было молчание Хеллера.
Тогда Тупевиц сделал знак О'Блоому. Тот вытащил из-за пояса пистолет и, продолжая держаться в стороне, направил его на Хеллера. Тупевиц тут же принялся обыскивать Хеллера. Я прекрасно понимал, что сейчас произойдет. Даже молиться было уже поздно. Тупевиц быстро добрался до документов, которые лежали в кармане пиджака Хеллера, и, вытащив бумажник, принялся рассматривать их. Внезапно Тупевиц отошел в сторону от Хеллера и от полицейских и лихорадочными жестами стал подзывать к себе О'Блоома.
Тот, по-прежнему держа Хеллера под прицелом, бочком подобрался к своему напарнику. Я торопливо включил звук на полную катушку. Был слышен даже шум ветра в ветвях деревьев. Доносилось птичье чириканье. Кроме того, мне удалось расслышать отдаленный вой машины «скорой помощи», стремительно нараставший по мере приближения машины к месту происшествия. Но мне не удалось расслышать ни словечка из того, о чем говорили Тупевиц и О'Блоом, разглядывая документы. Я видел, что они шепотом обменивались какими-то репликами, но, поскольку по заведенному среди преступников обычаю они произносили слова уголком рта, я, даже видя их лица, не мог читать по губам.
Подъехала машина «скорой помощи». На борту ее было написано: «Джорджтаунская больница».
Из нее выбежали санитары. Промелькнули белые халаты и носилки. Они отворили вторую дверцу машины, только глянули на Мэри и сразу же взялись за нее. Она к тому времени уже настолько ослабела, что даже не сопротивлялась.
– Всего, парень! – только и смогла она слабо выкрикнуть.
Вопреки приказам агентов ФБР Хеллер повернулся в сторону санитаров.
– Не смейте убивать ее! – крикнул он.
Один из санитаров оставил Мэри, которую они сейчас пытались аккуратно извлечь из машины и уложить на носилки.
– Убивать ее? Ну, тут ты явно ошибаешься, сынок. Она нуждается в срочной помощи. Мы обязаны позаботиться о ней.
– Обещаете, что не убьете ее? – спросил Хеллер.
– Ну конечно, парень, – сказал санитар. Им удалось уложить Мэри на стоявшие рядом носилки.
Тупевиц придвинулся к санитару и сказал ему что-то шепотом, показывая свое удостоверение. Санитар в ответ только пожал плечами.