– Слушайте дальше, – продолжал Вантаджио, повысив голос, чтобы перекрыть общий шум, – вы и без моих пояснений должны видеть, что он малолетка, это ясно как день. А искушение карается тюремным сроком. И если только он пожалуется на то, что кто-то из вас пристает к нему, этот кто-то вылетит отсюда на собственной (…)!
В ответ раздался встревоженный шепот.
– Мама Сессо! Ты слышала, что я сказал? – выкрикнул Вантаджио во всю силу своих легких.
Непомерной величины женщина с еще более непомерным бюстом, мускулистая и с черными усами, протолкалась к перилам.
– Я здесь, синьор Меретричи! – заорала она в ответ и, опершись о перила балкона, поглядела вниз.
– Как шеф-мадам, – крикнул Вантаджио, – ты будешь теперь следить, чтобы мое указание выполнялось беспрекословно. Кроме того, тебе вменяется в обязанность следить еще и за тем, чтобы все остальные мадам следили за его исполнением.
– Я все поняла, синьор Меретричи. Если найдется такая, кто не выполнит всего, чего потребует от нее этот малолеток, эту (…) нужно выбросить на улицу, и пусть катится к (…)!
– Нет, нет, совсем не так! – так же громко поправил ее Вантаджио. – Ты будешь пресекать попытки приставать к нему. Он же еще совсем ребенок. За это тюрьма. Растление малолеток. Из-за их распущенности нас смогут привлечь к суду по этой статье.
Мама Сессо решительно закивала:
– Я вас поняла, синьор Меретричи. Я буду по внутренней линии день и ночь следить по телевизору за всем, что делает мальчик. Он спас вам жизнь. Он умнее и ловчее Чезаре Борджиа. Какая удача, что он с нами! В следующий раз он может спасти жизнь всем нам. Пресвятая Дева ниспослала его нам. Если кто из них поведет себя грубо с ним, я беру эту (…) за (…) и выбрасываю ее на улицу.
– Вот это правильно, – сказал Вантаджио.
Другие мадам неуверенно хлопнули в ладоши, и собравшиеся стали постепенно расползаться, хотя несколько пар весьма привлекательных глаз никак не могли оторваться от Хеллера. Неужто они считают его таким лакомым кусочком? – думал я с отвращением. Для их вкуса он был явно слишком молод!
Прибыл одетый в форму бой и принялся возиться с чемоданами Хеллера. Хеллеру пришлось оказать ему помощь, а поскольку лифт оказался забитым уходящими с собрания, им пришлось подняться на второй этаж по лестнице, покрытой толстой ковровой дорожкой. Вантаджио лично сопровождал их. Они прошли по длинному коридору и оказались в маленькой комнатке. Она была обставлена просто, и чистота здесь царила, как в хирургической палате. Железная кровать, выкрашенная в белый цвет, такого же цвета комод со
множеством ящичков. Ванная маленькая, но вполне современная. Здесь буквально все было подчинено функциональности.
– Ну как? – спросил Вантаджио.
– Отлично, – отозвался Хеллер.
Несколько женщин решили было сопровождать их, но Вантаджио строго пресек эту попытку. Он извлек из кармана шариковую ручку, несколько довольно помятых карточек и на оборотной стороне одной из них написал какой-то адрес.
– Вот, возьми, – сказал он Хеллеру, – здесь адрес магазина мужского платья для мужчин высокого роста. Ступай туда и купи себе костюм, который не будет выглядеть так, будто ты вырос из него несколько лет назад. И купи, ради Бога, что-нибудь на ноги вместо этих бейсбольных туфель. Деньги у тебя есть?
– Денег у меня много, – сказал Хеллер.
– Вот и хорошо. Но прежде всего хорошенько вымойся, а потом, когда будешь спускаться вниз, прихвати с собой лишние деньги. Я отведу тебе небольшой личный сейф, который будет открываться и закрываться с помощью шифра, известного одному лишь тебе. В этом доме мы за то, чтобы все было честно.
И он вышел.
Хеллер разложил вещи, вымылся, проверил замок на двери, а потом спустился вниз, прихватив с собой в бумажном мешке, в котором ему утром приносили завтрак, пятьдесят тысяч долларов. Вантаджио подвел его к стене, сплошь занятой индивидуальными сейфами, и, указав на один из них, объяснил, как им пользоваться. По-видимому, сотрудники ООН зачастую приходили сюда с бумагами и документами и запирали их на несколько часов, которые намеревались провести здесь. Хеллер тут же научился произвольно менять комбинацию цифр, а потом изменил ее так быстро, что я не успел уследить за ним. Но это не очень-то огорчило меня – все равно сюда и близко подойти будет нельзя, а главное – невозможно добраться до его вещей в комнате. Мой интерес к самой вероятности кражи носил, таким образом, чисто академический характер. Все это с предельной ясностью показывало, как его там здорово охраняют. Хеллер вышел из «Ласковых пальм» и пошел пешком, радуясь, если я его правильно понимал, возможности лишний раз размяться. Я же никак не мог считать себя счастливым. И даже в уме прикинуть боялся, сколько же пистолетов направлено сейчас на него. В шайке Фаустино знали его в лицо, а он застрелил трех их человек, причем один из убитых был в ней лицом не последним. Сюда же следует добавить полицейского инспектора Графферти. Он ведь лицом к лицу сталкивался с Хеллером, а полицейские обычно имеют великолепную память на лица – это же их профессиональная особенность – им постоянно приходится помнить всех тех, кого нужно пристрелить в следующий раз. Короче говоря, все это никак не способствовало улучшению моего настроения. А тут еще мне принесли очередной дневной отчет агентов Рата и Терба о проделанной работе. В донесении было
сказано:
Отправился в бордель, получил (…), и там же у него украли все вещи. В настоящее время он наверняка остался без цента в кармане, но физическое состояние по-прежнему удовлетворительное.
Прочитав все это, я готов был убить их!
Глава 3
В нескольких милях от здания ООН, в районе, где преимущественно сосредоточена торговля готовым платьем, шагал, постукивая по тротуару шиповками, Хеллер. Он шагал по направлению… я уж толком и не знал, к чему именно, но если правильно понимал этого Хеллера, то могу с уверенностью сказать, что ни к
чему хорошему.
Судя по всему, в Нью-Йорке денек выдался достаточно жаркий. Люди вяло плелись по улицам, постоянно вытирая пот с лиц. Многие несли верхнее платье перекинутым через руку. Можно было бы ожидать, что смехотворная внешность Хеллера привлечет внимание, однако Нью-Йорк – очень странный город, и странность эта, в частности, состоит в том, что здесь никто никогда ни на кого и ни на что не обращает внимания – включая даже такие вещи, как убийство или изнасилование. Можно быть мертвее мертвого и преспокойно валяться на улице, пока кто-нибудь не обратится в санитарное управление с жалобой. И хорошо еще, если управление предпримет какие-либо меры, но это лишь при том обязательном условии, если у них еще не израсходованы выделенные на этот месяц соответствующие фонды. Так что и на Хеллера никто не обращал ни малейшего внимания.
Хотя – нет! Я ошибался!
Хеллер разок оглянулся, и я успел заметить, что какой-то человек немедленно отвел глаза и стал смотреть в сторону. Кто же это мог быть – Рат или Терб? Я сразу же включил соседний экран и провернул пленку назад. Нет, это не Рат и не Терб. И вообще кадр был слишком коротким и смазанным, чтобы хорошенько разглядеть этого человека. Но кто-то, несомненно, засек то, что Хеллер вышел из «Ласковых пальм». Как я уже говорил, это был район торговли готовой одеждой, поэтому по улицам сновали тележки с развешанной на, плечиках одеждой и Хеллеру часто приходилось уступать им дорогу. Наконец он подошел к магазину, на вывеске которого было написано: «Все для рослых и крупных мужчин».
И вскоре Хеллер оказался включенным в это мимолетное братство мужчин, которые мучительно старались подобрать себе что-нибудь подходящее хотя бы по размерам. Сейчас как раз было межсезонье – слишком поздно для летней одежды и слишком рано для осенней или зимней, поэтому и бизнес шел вяло, что продавцы прекрасно понимали, а это только усугубляло положение и дело велось из рук вон плохо. Он смог подобрать себе летний костюм темно-синего цвета. Подыскать приличную сорочку к нему ему так и не удалось – воротнички оказывались либо слишком узкими, либо слишком широкими. Наконец он отобрал себе три быстросохнущие хлопчато-бумажные сорочки с так называемыми итонскими воротничками. Теми, которые в Англии носят ученики выпускных классов. Настоящий портной, который обычно производил здесь подгонку купленной одежды, находился, естественно, в отпуске, а помощник, его замещавший, относился к делу явно спустя рукава. И рукава пиджака, и брючины он слишком укоротил, так что картина осталась почти той же, что и была.
Но тем не менее Хеллер все-таки выглядел теперь значительно приличнее. В темно-синем костюме и в итонской рубашке он теперь казался еще моложе. В подарок магазину он оставил свой красно-белый пиджак и полосатые брюки. А поскольку вещи эти были нашпигованы «жучками», я пришел к горькому выводу о том, что Рат и Терб, которые полностью зависели от этих «жучков», наверняка установят слежку за магазином готового платья. Хеллер не смог подобрать для себя подходящих ботинок, по-этому так и остался в бейсбольных шиповках. Не расстался он, конечно, и с красной бейсбольной шапочкой. И вскоре он снова занялся так полюбившимся ему за последнее время делом – обследованием крыльев припаркованных у обочины автомобилей.
Боковым зрением я опять уловил знакомый силуэт – за ним явно следили! А что же Хеллер? Применял ли он тактику ухода от слежки? Может, вы полагаете, что он заскочил в какой-нибудь крупный магазин, имевший запасной выход? Попытался затеряться в толпе? Нет, все это не для нашего Хеллера. Он даже не удосужился оглянуться и осмотреть, что творится на улице у него за спиной. Дилетант чистейшей воды! А он все продолжал чудить. Так, он присел прямо на улице у крыла очень современного автомобиля и попробовал его на прочность пальцами – металл, естественно, прогнулся, но такое под силу кому угодно. Затем он быстро огляделся по сторонам, как бы желая убедиться в том, что его акт вандализма остался незамеченным. По-видимому, пытаясь как-то скрыть свой дурацкий поступок от посторонних глаз, он выпрямился во весь рост, скрестил на груди руки и как бы в задумчивости прислонился задом к тому же крылу. Тут-то уж оно прогнулось по-настоящему. Наконец он отошел в сторону, а потом и вовсе стал совершать абсолютно бессмысленные и глупые поступки, которых я от него не ожидал. Он остановил такси и задыхающимся голосом заговорил с шофером: