Тут-то Хеллер и попался! С этой его дурацкой щепетильностью и честностью офицера Флота его величества он, конечно же, считает, что обязан любой ценой держать данное слово. Поэтому сейчас он наверняка чувствовал себя как рыба на сковородке. Он физически не сможет сдержать данное слово или будет вынужден не давать его. А я был к тому же уверен, что слова «строго наказывать» в устах Малышки Корлеоне означали не что иное, как «бетонный костюм», или «бетонные башмаки» – обычная в кругах мафии расправа с непослушными.
– Миссис Корлеоне, – сказал наконец Хеллер, – я буду с вами предельно честен.
Ага! Вот сейчас и грянет буря!
– Я честно обещаю вам, что, если меня не угробят и если не произойдет что-либо совсем неожиданное, как, например, закрытие университета, я обязательно закончу колледж в установленные сроки и получу диплом.
– О, дорогой мой мальчик! Это даже больше того, что я хотела.
И тем не менее, Джером, помни, что мамочка будет следить за тобой. Ну, всего тебе!
Вантаджио выключил микрофон и, сияющий, взглянул на Хеллера.
– У меня к вам еще одна просьба, – сказал Хеллер. – Вантаджио, не могли бы вы дать мне номер телефона Бац-Бац Римбомбо? Мне хотелось бы позвонить ему из моего номера.
– Решили отметить событие, верно? – догадался Вантаджио. – Ничего плохого в этом не вижу. Кстати, он сейчас вынужден постоянно находиться здесь, в Манхэттене, где полицейский офицер, отвечающий за поведение выпущенных на поруки, неустанно держит его за (…). – Он быстро написал нужный номер на листке бумаги и подал Хеллеру. – Желаю хорошенько повеселиться, парень.
Такое его поведение заставило меня только бессмысленно хлопать глазами. Может быть, Вантаджио и ловок, и хитер, но расколоть такого типа, как Хеллер, он явно не способен. Хеллер (…) всегда действует неожиданно и застает противника врасплох. Что он собирается отмочить на этот раз? Взорвать университет? Собственно, это и был, на мой взгляд, единственный для него способ хоть как-нибудь сдержать данное им Малышке Корлеоне обещание.
Глава 8
Примерно через час после описанных событий Хеллер покинул свои апартаменты. Портные, по всей вероятности, уже успели доставить ему кое-что из платья, потому что в зеркалах лифта я увидел, что он одет в костюм цвета маренго. Костюм был сшит из материала явно легкого, однако на вид плотного и дорогого. На нем была белая шелковая рубашка с вроде бы бриллиантовыми запонками. Наконец-то он вышел без своей дурацкой бейсбольной шапочки. Но, когда он проходил по холлу, я убедился, что у него на ногах попрежнему были шиповки. Спустившись по лестнице метро, он сел в поезд. Вышел он на Таймс-сквер и зашагал по Бродвею мимо порнографических магазинчиков, а потом свернул в одну из боковых улиц. Я решил было, что он собирается в театр, потому что по пути он обращал внимание на театральные афиш. Но он остановился у ведущей вверх лестницы, вывеска над которой гласила: «К. О. АТЛЕТИЧЕСКИЙ КЛУБ». Без долгих раздумий он затопал по ней и оказался в зале, полном кожаных груш и брезентовых мешков для отработки ударов. В зале было много боксеров в защитных шлемах. Они проводили спарринги. Похоже было, что Хеллера здесь ожидали. Кто-то из администрации подошел к нему и осведомился, не Флойд ли он, а затем сделал знак следовать за собой. Хеллер прошел за ним в раздевалку, и там сотрудник клуба указал ему на один из шкафчиков. Хеллер разделся и аккуратно развесил свою одежду. Сопровождающий подал ему полотенце и легонько подтолкнул к двери, за которой все было заполнено плотными клубами пара.
Разогнав руками облака пара, Хеллер обнаружил, что в парилке сидит во всей красе не кто иной, как сам Бац-Бац Римбомбо собственной персоной. Он восседал на лавке, истекая потом и прижимая к телу полотенце. Узкое лицо щуплого сицилийца едва просматривалось в густом тумане.
– Ну, как вы? – сказал Хеллер.
– Ужасно, парень. Просто жуть. Хуже и быть не может. Садись.
Хеллер уселся и принялся сам изредка промокать свое лицо полотенцем. Он тоже начал потеть. Должно быть, жарища и духота там были ужасные. Так и сидели они в полной тишине в клубах вьющегося вокруг них пара. Изредка Бац-Бац отхлебывал из стоящего рядом кувшина глоток воды, следом за ним делал глоток и Хеллер. Просидев так около часа, Бац-Бац решил наконец, что пора перейти к разговору.
– Фу, я понемногу снова начинаю чувствовать себя человеком. Головная боль почти прошла.
– Вы позаботились о том, о чем я вас просил? – спросил Хеллер. – Надеюсь, это оказалось не слишком трудным делом.
– Проще простого, черт побери. Смотри-ка, я уже могу вертеть головой. Я ведь с нашей последней встречи не был трезвым ни секунды. – Он снова умолк и только спустя какое-то время сообразил, что Хеллер задал ему вопрос. – Сейчас отец Ксавье каждую неделю посещает Байонн. Он духовник Малышки и знает ее с тех пор, как она маленькой девочкой бегала по улицам Ист-Сайда. Обычно он остается у нее обедать, выслушивает за обедом ее исповедь, а потом получает целую кучу ворованных свидетельств о рождении и отвозит их в город. Одним из пунктов, куда он их доставляет потом, как раз и являются «Ласковые пальмы». Так что тут все было очень просто. Документы ты получишь сегодня к вечеру. За работу ты мне ничего не должен. Это вообще не было работой.
– Огромное спасибо, – сказал Хеллер.
– Эх, парень, если бы все на свете было так просто, – сказал Бац-Бац, – то и жить бы стоило. Но сейчас, похоже, это совсем не так. Знаешь, парень, жизнь иногда подкладывает такую свинью, что просто руки опускаются.
– А в чем дело? Может быть, я мог бы как-то помочь?
– Боюсь, дела обстоят так, что ни люди, ни даже сам Господь Бог ничего тут сделать не могут, – сказал Бац-Бац. – В следующую среду мне предстоит отправиться вверх по реке и снова занять свое место в камере.
– Но каким образом? – возмутился Хеллер. – Насколько я понял, вы ведь выпущены на поруки.
– Так-то оно так. Но, видишь ли, парень, и сам арест-то мой был довольно необычным делом. Наличие автомата уже само по себе является нарушением федерального закона, но покойный Узопополис подстроил дело так, что нашли его именно в Нью-Йорке, поэтому здешние полицейские смогли пришить мне дело о нарушении закона Салливана – или как там еще называют дела о незаконном хранении оружия. И в результате я оказался не в федеральной тюрьме, а отправился вверх по течению прямехонько в Синг-Синг.
– Да, паршиво, – посочувствовал ему Хеллер.
– Вот то-то и оно. Они ведь настолько изжульничались, что даже в тюрьму тебя отправляют не ту, что следует. Поэтому, когда меня выпустили на поруки, я, естественно, сразу же отправился, домой в Нью-Джерси. Но там тут же появился полицейский, ведающий отпущенными на поруки, и заявил, что я пытаюсь выйти за пределы юрисдикции штата и не имею права покидать Нью-Йорк. Вот мне и пришлось вернуться в Нью-Йорк, над которым у нас уже нет того контроля, который был до того, как прихлопнули Святошу Джо. И местный инспектор полиции Бульдог Графферти жмет на ответственного за меня офицера, чтобы тот любой ценой снова отправил меня в тюрьму и чтобы я отсидел там свой срок от звонка до звонка – а это по самым скромным подсчетам еще целых восемь месяцев, парень. Восемь месяцев без капли спиртного!
– Это, наверное, потому, что вам негде здесь жить? Тогда я мог бы…
– Да что ты! Спасибо, парень, но у меня тут есть отличная девчонка, и я сразу же поселился у нее и пяти ее сестер.
– Ну, если есть какая-то проблема с деньгами, я бы…
– Да что ты! Спасибо на добром слове, парень. Денег у меня у самого навалом. Мне ведь платят за каждую работу, но деньги всегда передают из рук в руки или же кладут в условном месте. А этот гад полицейский потребовал, чтобы я устроился на постоянную работу. Можешь себе представить, парень! Какая-то постоянная работа да при моей художественной натуре! Ведь о той работе, которую выполняю я, никто не сунется докладывать в налоговую инспекцию, вот я и оказался некоторым образом на мели, вроде какого-то жалкого бродяги, спящего нагишом на скамейке в парке. Кто же захочет брать на работу выпущенного на поруки заключенного? Малышка сказала, что пристроит меня на постоянную должность в отделе распределения социальных пособий между нашими предприятиями, это единственная связь нашей семьи с легальным бизнесом, а я уж слишком известный человек. Мне вовсе не улыбается впутывать Малышку в какие-то новые неприятности, и я на это никогда не пойду. Она отличная глава семьи. Итак, ты сам видишь, какие меня ждут перспективы. Он мне все толкует: «Постоянная работа, социальная страховка, уплата налогов, а иначе – обвинение в бродяжничестве и в среду ты направляешься по известному тебе адресу». Представь, и все это изо дня в день талдычит мне этоттип.
– Да, разговор не из приятных, и, поверь, я очень сочувствую, что так у тебя сложилось, – сказал Хеллер.
– Да вот, излил душу и полегчало вроде, парень. И вообще почувствовал себя бодрее. Неужто голова у меня совсем прошла? – И он тряхнул головой. – Прошла. Ну что ж, давай теперь примем душ и смоемся отсюда. Пообедаем где-нибудь. Вскоре они уже были одеты. Когда они пробирались по тренировочному залу, Хеллер, как мне показалось, просто не смог удержаться, чтобы не покрасоваться лишний раз – это у него в крови. Проходя мимо мешка, подвешенного для отработки ударов, он нанес по нему удар. В результате оборвались обе пружины – как верхняя, так и нижняя.
– Извините, – сказал Хеллер сопровождающему их работнику клуба.
Туг к ним подошел очень толстый человек с огромной сигарой в зубах.
– Вы только гляньте, что натворил этот парень, – сказал клубный работник.
– Я заплачу за испорченный инвентарь, – сказал Хеллер.
– Гм, – сказал человек с сигарой. – А ну-ка, парень, врежь по этому мешку.
Хеллер послушно подошел и нанес удар. Мешок закачался на пружинах.
– У того мешка просто были проржавевшие пружины, Джо, – сказал толстяк. – Тебе следует своевременно производить ремонт.