– Схожу к мальчишкам. Они приглашали в карты поиграть.
– Поздно, – робко предупредила Людка. – Анфиса Петровна ругаться будет.
– Плевала я на твою Анфису Петровну, – лаконично бросила Светка и глянула на меня. – Ну, ты как?
– Ужасно, – призналась я.
– А будет еще круче, – пообещала она с видом знатока. – Ты уж мне поверь, я знаю.
– С тобой тоже… так было? – спросила я, понизив голос до шепота.
– Ха! И не однажды.
– И как же ты? Тетенька помогла?
– Она.
Я поколебалась, глядя на ладную фигурку в одних колготках.
– Как я верну тебе деньги?
– Очень просто. Будешь выполнять любые мои поручения. Ну вроде как на посылках.
– А… это больно?
– Сначала нет, она маску специальную дает. Вдохнешь – и отключишься. Потом немного, но терпимо.
– А как я поеду к твоей тетке? – не унималась я. – Кто меня отпустит? У меня же нет бабки.
– Вот это действительно проблема. – Светка глубоко задумалась. – Знаешь что? – произнесла она через минуту. – Когда там твоя олимпиада?
– В следующий вторник.
– Вот и замечательно. Я попрошусь поехать с тобой – для поддержки. Ты зайдешь в класс, получишь задание, а потом попросишься выйти – вроде как в туалет. Или… или лучше скажешь, будто нехорошо себя почувствовала. Тебя отпустят, следить никто не станет. Наши, интернатские, к тому моменту уже побегут по магазинам, и мы с тобой спокойненько умотаем. Городок небольшой, тетя Даша живет близко к центру, успеем. Полчаса на всю работу, минут десять тебе оклематься, глядишь, через час-полтора вернемся. Может, еще и олимпиаду свою дописать успеешь! – Светка довольно захихикала. – Ну что, гений я или нет?
– Гений, – кисло проговорила я. Ее план казался мне полной абракадаброй и утопией. Я не представляла себе, что смогу убежать из-под носа взрослых, да еще успеть сделать аборт за каких-нибудь жалких полтора часа. Но выбирать не приходилось.
– Хорошо. Я согласна.
– Ну и отлично. – Светка надела юбку. – Теперь ложись и спи. А чтобы не тошнило, лимончик пососи.
– У меня нет.
– У меня зато есть. – Она распахнула тумбочку и жестом фокусника вынула с полочки половинку зеленоватого сморщенного лимона. – Знай мою доброту.
Я сунула лимон в рот, сглотнула терпкий, кислый сок и почувствовала, как отступает муторная дурнота. Светка показалась мне лучшим другом, почти сестрой. Я готова была расцеловать ее в благодарность за избавление от страданий.
– Счастливых снов! – пожелала мне Светка и упорхнула из палаты.
Я легла на бок и натянула на голову одеяло, твердо решив, что к Толику сегодня не пойду.
Я пришла к нему назавтра, после уроков.
– Ты где была? – требовательно произнес Толик, лишь только я переступила порог палаты. – Почему не… – он внимательней пригляделся ко мне, и его лицо помрачнело. – Что, проблемы?
Вместо ответа я тяжело вздохнула.
– Дура потому что, – резко проговорил Толик и отвернулся от меня к окну. – Думать надо было! Башкой, а не другим местом. Да что с тобой говорить, дура и есть.
Сказать по совести, когда я шла к нему, то меньше всего рассчитывала на сочувствие или жалость. Я хорошо знала Толика и могла предвидеть его реакцию.
Но почему-то сейчас, в этот момент, мне стало невыносимо горько и обидно. Неужели я не заслужила каплю теплоты и понимания, хотя бы одно ласковое слово, да что там – просто человеческий взгляд, ободряющую улыбку?
Почему Толик вечно обращается со мной так, будто я – обвиняемая, а он прокурор!
По моим щекам сами собой поползли слезы. Я впервые плакала при Толике, не таясь, открыто, демонстрировала ему, что у меня тоже могут быть чувства, гордость, самолюбие.
Он обернулся, пробормотал вполголоса какое-то ругательство, а затем сквозь зубы произнес:
– Пойди сюда.
Я подошла к нему и, всхлипывая, встала у кровати. Плечи мои дергались, губы дрожали.
– Там, – Толик кивнул на тумбочку, – глянь на верхней полке.
Я опустилась на колени и дернула дверцу за ручку. На верхней полке лежала толстая книга, кажется, какая-то фантастика.
– Открой на семидесятой странице, – приказал Толик, по-прежнему избегая смотреть мне в глаза.
Я послушно перелистала книгу и в указанном месте обнаружила тоненькую, как цветочный лепесток, стодолларовую бумажку.
– Бери, – проговорил он глуховатым голосом. – Бабка летом приезжала, в подарок привезла. Ну чего ты? Возьми, я сказал! – Толик, не дожидаясь, пока я среагирую на его слова, сунул купюру мне в кармашек блузки. – Все, больше ничего нет. – Он опустил лицо и замолчал, перестав обращать на меня внимание.
Я почувствовала, как к горлу подступает ком, и, боясь разрыдаться в голос, стремительно выбежала из палаты.
В коридоре я едва не сбила с ног Жанну – та отпрянула от меня в сторону, брови ее удивленно взлетели.
– Василисочка? Ты что такая печальная? Тебя Волков чем-то обидел?
Я помотала головой.
– Нет? – Жанна глянула с недоверием. – Точно? Ну смотри!
Я поспешно сглотнула остатки слез.
– А я как раз тебя искала, – весело проговорила Жанна. – Там новые вещи привезли для малышей. Идем, поможешь сортировать.
Она привела меня к себе в комнатенку, сплошь заваленную сумками и тюками.
– Вот, видишь, как спонсоры стараются! Попробуй разобраться вот с этим. – Жанна пододвинула ко мне ногой большущий баул. – Здесь белье, трусики, маечки. Все вперемешку, для девочек, для мальчиков. Нужно отложить отдельно и скомпоновать по возрастам. Ясно?
– Да.
– Ты плохо выглядишь. – Жанна недовольно покачала головой. – Бледная, измученная. Точно тебя что-то изнутри сосет.
Я подумала, что она почти угадала. Внутри у меня действительно сидел маленький, ненасытный и жадный червячок. Половинка его была моя, половинка – Толикова, он рос не по дням, а по часам, забирая у меня все соки и силы.
Я ненавидела этого червячка, от всей души желала избавиться от него, стать, как прежде, беспечной и свободной.
Скоро, скоро это должно произойти! У меня уже есть сто долларов, почти половина той суммы, которую просит Светка за свои услуги. Остальное я ей отработаю и буду снова видеться с Толиком. Каждую ночь, и даже днем, если он захочет!
Мне не было ни стыдно, ни страшно от собственных мыслей. Очевидно, я, хоть и считала себя взрослой и самостоятельной, на деле была лишь ребенком, всецело поглощенным тем, чтобы ему вернули любимую игрушку. Ею стал для меня Толик, и я готова была без жалости и колебания уничтожить все, что мешало нашим отношениям.
В то время как голову занимали невеселые мысли о предстоящем тяжелом и неведомом испытании, руки машинально и проворно выполняли заданную Жанной работу. Я одну за другой вытаскивала из сумки вещи и раскладывала их по стопкам: девчачье в одну, мальчиковое в другую, не забывая делить их соответственно возрасту.
Вскоре баул опустел.
– Все? – Жанна радостно всплеснула руками. – Милая ты моя! Ну что я бы без тебя делала? – Она звучно расцеловала меня в обе щеки. – Вообще, Василиса, ты – прелесть. Самая лучшая из всех наших интернатских. И как это ты умудрилась стать такой умницей, при своих-то родителях? – Жанна глянула на меня искоса, хитро прищурившись, и вдруг выпалила: – Слушай-ка, а может, твоя мать тебя вовсе не от отца родила?
– А от кого? – спросила я с недоумением.
– От кого-нибудь профессора, нобелевского лауреата! – Жанна хихикнула и тут же прикрыла рот рукой: – Ой! Что же это я несу! Ты ж еще маленькая.
Я вспомнила, что Макаровна рассказывала про мать: будто бы она, пока еще не так сильно пила, была настоящей красавицей, и за ней толпами ходили кавалеры.
Я, однако, привыкла видеть ее совсем другой и с трудом могла вообразить себе, что на нее польстился бы кто-нибудь, кроме подзаборного бомжа.
Жанна по-своему истолковала мою задумчивость.
– Ты что? Обиделась? Ну прости, пожалуйста! – Она жалобно надула пухлые губки. – Я совсем не хотела тебя расстраивать. Наоборот – пытаюсь внушить, что ты – само совершенство. Как Мэри Поппинс – помнишь, мы фильм смотрели на прошлой неделе? – Жанна весело рассмеялась.
Я кивнула. Могла ли я тогда предположить, какую роковую роль сыграет в моей жизни эта безобидная фраза!
Мэри Поппинс нравилась мне чрезвычайно, и вообще весь фильм – веселый, яркий, увлекательный.
– Да, да! – с улыбкой подтвердила Жанна, видя, как мои щеки покраснели от удовольствия. – Ты – леди Мэри! Тебе приятно?
– Очень.
В голове у меня мелькнула мгновенная мысль рассказать о том, что со мной случилось. Поделиться с ней своей бедой прямо здесь, сейчас.
Жанна – взрослая, опытная, несмотря на то, что выглядит как девчонка. Она поможет, подскажет, что нужно делать, наверняка гораздо лучше и правильнее, чем Светка.
Я уже открыла было рот, но тотчас одернула себя. Нет, нельзя. Что, если Жанна, испугавшись за меня, побежит к Марине Ивановне? Тогда конец всему.
Я решительно мотнула головой.
– Ты что-то хотела? – Жанна вопросительно заглянула мне в лицо.
– Нет, ничего.
– Вы правда не поссорились с Волковым?
– Мы с ним никогда не ссоримся, – тихо произнесла я.
– Только он с тобой. – Жанна понимающе кивнула. – Послать бы тебе его к черту, вот что. Слышишь, Василисик? Плевать надо на таких, как он! Они на погибель нам созданы, красивые и равнодушные, а мы, дуры, сопли из-за них распускаем. – Она нежно обняла меня за плечи и пропела в самое ухо громким шепотом: – Пле-вать! Поняла?
– Да. – Я слабо улыбнулась в ответ на ее слова.
– Так-то лучше, – обрадовалась Жанна. – Иди по своим делам. Спасибо за помощь.
Неделя ползла по-черепашьи медленно и мучительно. С каждым днем тошнота все усиливалась, грозя довести меня до ручки. Голова кружилась, я стала передвигаться мелкими шажками, придерживаясь за стены, а большей частью вообще сидела в палате, стараясь не появляться в людных местах.