о в черной шляпе с вуалью.
«Ах, какое блаженство,
Знать, что я совершенство,
Знать, что я совершенство,
Знать, что я идеал…» —
запел красивый грудной голос.
Это была «Мэри Поппинс».
– Встань-ка, Василек, – мягко попросил Толик. – Отойди от окна. Вон туда, на середину. Голову выше, вот так, замечательно. Улыбайся. Улыбайся, тебе говорят! Умница. Молодец.
«Леди Мэри!» – ворковал телевизор.
– Скажи мне что-нибудь по-английски, – потребовал Толик.
– I love you, my darling. – Я стояла в центре комнаты, высоко подняв голову, и не отрываясь смотрела ему в глаза.
«Ле-ди Мэ-ри!»
Толик покосился на экран и усмехнулся.
– Знаешь, кто ты у меня, Василек? Ты – само совершенство, как леди Мэри.
В его голосе было столько цинизма и ехидства, что я невольно содрогнулась. И тут же вспомнила слова Жанны.
– Собирайся, – сказал Толик. – Я покажу тебе его дом и парк, где он бегает.
Ровно через сутки, во вторник, в девять утра, я стояла на окраине парка позади толстого тополя и наблюдала за узкой тропинкой, вьющейся между деревьев.
Ждать пришлось недолго: минут через десять вдалеке показался одинокий силуэт. Он приближался, и вскоре я уже могла хорошо разглядеть мужчину лет пятидесяти, полноватого, с едва наметившейся лысиной и приятным, хоть и несколько обрюзгшим, лицом.
Я догадалась, что передо мной именно тот, кто мне нужен: накануне Толик продемонстрировал фотографию, большую, цветную, изображавшую нашего клиента по пояс.
На мужчине был добротный спортивный костюм ярко-голубого цвета и светло-серые кроссовки.
Бегун поравнялся с тополем, и в этот момент я выскочила на тропинку. Мы столкнулись лоб в лоб, у меня из глаз брызнули цветные искры, и я с негромким стоном опустилась на землю.
– Куда ж вас несет! – выругался мужчина. – Так и покалечить друг друга можно.
– Простите, пожалуйста, – пробормотала я, стискивая зубы от настоящей боли в набухающей на лбу шишке.
Мужчина глянул на меня внимательнее, и лицо его немного разгладилось.
– Давайте помогу подняться. – Он протянул мне ладонь, крепкую, квадратную, с холеными, гладкими ногтями.
Я благодарно кивнула, вцепилась в его руку и сделала вид, что пытаюсь встать, но тут же вскрикнула.
– Что такое? – встревожился мужчина.
– Нога, – ответила я сдавленным голосом. – Больно шевельнуться.
– Растяжение? – предположил мой новый знакомый. – Это вас научит впредь не вылетать навстречу людям, будто реактивный двигатель.
– Честное слово, я не виновата, – проговорила я жалобно. – Там, в кустах, какой-то бесхозный злобный пес. Залаял на меня, начал набрасываться. Я себя не помнила от страха, побежала от него, выскочила на тропинку, а тут вы.
Мужчина слушал меня, все больше проникаясь сочувствием.
– Верно, здесь последнее время много диких собак развелось, – проговорил он значительно мягче, – администрация парка давно должна была принять меры. Придется на досуге зайти к ним, побеседовать. Что ж, давайте попробуем еще раз, вдруг выйдет. – Мужчина наклонился, обхватил меня за плечи и потянул вверх. Я выпрямилась, держа правую ногу на весу.
– Ну-ка, наступите, – велел мой спаситель.
– Не могу. Ужасно болит.
– Точно растяжение, – вынес диагноз бегун, – со мной такое было в прошлом году. День лежал, потом еще неделю хромал.
– И это называется каникулы, – с грустью проговорила я.
– Вы студентка? – поинтересовался мужчина.
– Да. Перешла на второй курс.
– А чего такая симпатичная и без спутника? – просто, по-отечески полюбопытствовал мужик.
– У меня проблемы со спутниками, – доверительно призналась я. – Кому нравлюсь я, те не нравятся мне. И наоборот. Поэтому предпочитаю одиночество, до поры до времени.
Мужчина слушал и улыбался.
– Говорите в точности как моя дочка. Ей недавно стукнуло двадцать. Совсем вы, молодые, другие, чем мы когда-то были.
– Разве? – Я удивленно распахнула глаза. – А мне казалось, люди одинаковы во все времена. И мысли у всех одинаковые, и желания.
– Ну-ка, ну-ка, – оживился мой собеседник, – интересно. Какие же это у людей одинаковые желания?
– Наверное, перестать быть одинокими, встретить понимание, найти то, что позволило бы забыть – мы все смертны.
Он слегка наклонил голову, его глаза, светло-серые, в сеточке мелких морщинок, стали серьезными и глубокими.
– Странная девушка, – проговорил задумчиво, – и странные рассуждения для такого юного возраста. Но мне они нравятся. Как вас зовут?
– Лида, – произнесла я заранее продуманный ответ.
– Мою бабушку тоже звали Лидой. Вы где живете, близко?
– Далеко. В пяти остановках отсюда.
– Стало быть, до дому вам в таком состоянии не добраться. – Мужчина пошевелил губами, словно что-то беззвучно подсчитывая в уме, затем осторожно взял меня под руку: – Предлагаю зайти ко мне. У меня есть эластичный бинт, но сначала окажем вам неотложную помощь в виде холодного компресса. Я теперь ученый, знаю, что нужно делать. Пойдете?
Я сделала вид, что колеблюсь.
– Неудобно как-то. У вас, наверное, семья, я буду мешать. Да и вообще…
– Семья далеко. Квартира пустая. Мешать вы будете разве что моему коту, Пупсику, но тот переживет. – Мужчина весело улыбнулся. – Не валяйте дурака, Лида, не могу же я бросить вас тут, посреди парка, хромой. Не ровен час, возвратится ваш сердитый пес, а вы и удрать от него не сумеете.
– Ну хорошо, – я тряхнула головой, – но лишь на полчасика. Забинтуем ногу, и я пойду.
– Договорились. Опирайтесь на мое плечо, я буду вас поддерживать за талию. Прыгайте на одной ножке, тут совсем рядом.
Я послушно выполнила его указания, он крепко обнял меня, и мы медленно двинулись к виднеющемуся вдали многоэтажному дому.
По дороге мы познакомились поближе. Моего спутника звали Сергеем Сергеевичем, я представилась ему студенткой исторического факультета МГУ.
Мы вошли в светлый просторный подъезд, где в будке за стеклом сидела пожилая консьержка, и поднялись на лифте на двенадцатый этаж.
– А сейчас – сюрприз, – проговорил Сергей Сергеевич и неожиданно подхватил меня на руки. – Вот так, с доставкой на дом!
Я видела, что ему тяжело. Он часто дышал, на шее вздулись синие вены. Однако выражение лица у него было бодрым и веселым.
Он донес меня до квартиры, поставил на пол и отпер дверь ключом.
– Прошу!
Я ожидала увидеть хоромы почище Толиковых, но ничего такого не было. Квартира оказалась более чем скромной, хотя и очень большой. Конечно, здесь был сделан хороший ремонт, и обстановка радовала глаз качеством и продуманностью цветов. Но следов роскоши и излишеств я не обнаружила.
Нам навстречу тут же вышел огромный пушистый кот с неимоверно длинными белоснежными усами, похожими на куски лески.
– Пупсик, это Лида, – со смехом проговорил Сергей Сергеевич. – Похоже, он вас признал.
Кот действительно с наслаждением терся о мою ногу и звучно мурлыкал.
– Сюда, пожалуйста. – Сергей Сергеевич распахнул застекленную дверь. – Садитесь пока на диван, я принесу воды.
Я пропрыгала в широкую, оклеенную светлыми обоями комнату.
Мебели в ней было немного: малиновый кожаный диван, два таких же кресла, низенький журнальный столик из темного дерева и высокие стеллажи с книгами, занимающие целиком одну из стен.
На других стенах висели фотографии в рамках. Я успела разглядеть несколько детских рожиц и миловидную женщину с длинными каштановыми волосами, распущенными по плечам.
В это время вернулся Сергей Сергеевич, неся в руках маленький пластмассовый тазик с водой и кипу нераспечатанных бинтов.
– Лидочка, я могу называть вас на «ты»? – спросил он, пристраивая таз возле дивана.
– Конечно.
– Давай свою ножку. – Его руки бережно обхватили мою щиколотку, расстегнули ремешки босоножки, стянули тонкий капроновый носок и закатали штанину джинсов. – Ничего криминального не вижу. – Сергей Сергеевич внимательно оглядел мою ногу. – Точно не вывих, по крайней мере. Сейчас приложим холод. – Он ловко разорвал упаковку с бинтом, намочил его в воде и обвязал вокруг предполагаемого больного места. – Скоро должно полегчать.
Я терпеливо держала ногу на весу, слегка опираясь ладонями о прохладную кожу дивана. Сергей Сергеевич сел рядом со мной.
– Ты очень красивая девочка и наверняка знаешь об этом. – Он слегка дотронулся до моих волос. – И не так проста, как кажешься на первый взгляд. Никогда не поверю, что те, кто тебе нравится, тебя игнорируют. Тут что-то другое, правда?
– Я не люблю ровесников, – проговорила я с улыбкой. – Они мне надоели, очень давно.
– Понимаю, – Сергей Сергеевич тоже улыбнулся и погладил мою руку повыше локтя. – Что же мешает тебе найти друга среди мужчин постарше?
– Не что, а кто, – уточнила я.
– Кто? – Он удивленно поглядел на меня.
– Мои родители. Они сходят с ума, когда я завожу роман с уже состоявшимся, зрелым человеком. Как правило, все такие люди – семейные, мама и папа считают, что связываться с женатыми – жуткий позор.
– А ты так не считаешь? – Сергей Сергеевич пристально заглянул мне в лицо.
– Нет, разумеется. – Я слегка отодвинулась от него на край дивана. Он тут же послушно убрал руку.
– Скажи честно, ты хочешь денег? Что еще тебя может привлекать в людях моего возраста?
– Денег я не хочу, – тихо сказала я, – их полно у моего отца.
– Заметно, – он кивнул. – Что же тогда?
– То, о чем я говорила в парке. Спастись от одиночества, перестать чувствовать себя уязвимой, жить сегодняшним днем.
Его руки жестко и властно обхватили мою голову, губы приблизились. От него шел терпкий, холодноватый запах одеколона и еще чего-то – мятного, ментолового, неприятно щекочущего ноздри.
Мы целовались, долго, мучительно долго, мне хотелось закрыть глаза и представить, что это Толик.