Но я так и не сделала этого. Потом он повалил меня на диван, с трудом расстегивал молнию на джинсах, что-то шептал, страстно и горячо, а я все смотрела на его лицо, слегка побледневшее, с вертикальной складкой, прорезавшей лоб между бровями.
Мне казалось, это никогда не кончится. Диван уже не холодил кожу, а противно лип к ней, где-то совсем рядом громко царапался в дверь кот и требовательно, надрывно мяукал…
…Потом Сергей Сергеевич заботливо снял компресс и туго перебинтовал мою ногу сухим бинтом.
– Когда ты должна быть дома? – Он смотрел на меня с искренней нежностью, и я не могла не заметить этого.
– Когда угодно.
– Разве родители не ждут тебя?
– Они улетели в Сочи. На две недели.
– Не находишь, что это судьба? – Сергей Сергеевич улыбнулся и ласково погладил меня по руке. – Мы увидимся еще?
– Как скажешь.
– Скажу, что ждал этой встречи полжизни. Нет, вру. Всю жизнь.
Я подумала, что нечто подобное уже когда-то слышала. Ах, ну да, тот художник, кажется, Александр, бумажку с чьим телефоном я разорвала и выбросила в мусорную урну. Он говорил так же.
– Завтра я заеду за тобой, а сейчас отвезу домой. Или, хочешь, останься. – Сергей Сергеевич посмотрел на меня умоляюще.
– Не могу. Мама звонит каждый вечер. Я должна быть дома. И приезжать не нужно, я сама.
– С больной ногой?
– Машину возьму.
– Ну как хочешь. – Он нагнулся и поцеловал меня в висок, потом еще и еще.
Толик был в восторге. Он сидел, вольготно развалясь на диване, дымил сигаретой и в сотый раз слушал мой рассказ.
– Клюнул! Я же знал, что он клюнет! Василек, ты гений, просто Мата Хари. – Толик кинул окурок в пепельницу, поднялся, подошел ко мне, подхватил на руки и закружил по комнате.
– Что ты, что ты! – испугалась я. – Тебе нельзя. Перестань, пожалуйста, отпусти.
– Нет, это ты перестань обращаться со мной как с инвалидом. – Толик сделал еще несколько па и посадил меня на высокий полированный комод. – Выжди пару дней, ублажай его по полной программе. Добейся, чтобы этот козел надежно заглотил наживку. А потом раскручивай его на доверительный разговор.
– Но если он не станет говорить со мной о делах? – усомнилась я. – Что тогда?
– Станет, коли ты этого захочешь, – уверенно произнес Толик. – Работай башкой, и все будет о’кей.
В эту ночь он был со мной нежен и ласков, как никогда. Я же никак не могла оправиться от замороженности. Все казалось, что рядом со мной в постели вовсе не Толик, а Сергей Сергеевич, я даже чувствовала характерный ментоловый запах и отчетливо слышала, как скребет когтями Пупсик.
Утром, в одиннадцать, серебристая «десятка» подвезла меня к семнадцатиэтажке, стоящей на краю парка. Вахтерша высунулась из будки, поглядела мне вслед, но ничего не сказала – видно, была предупреждена о моем визите.
Сергей ждал меня у раскрытой двери квартиры. Я заметила, что выглядит он гораздо хуже вчерашнего: под глазами залегли темные круги, лицо желтоватое и отекшее.
– Лида! – Он крепко, до боли сжал мой локоть. – Лидочка! Не знаю, что это со мной. Всю ночь не спал, думал о тебе.
– Я тоже. – Это было правдой, на сей раз я не кривила душой.
– Да? – Лицо Сергея озарила счастливая улыбка. – Серьезно? Ты это не из жалости говоришь?
– Что ты? Какая жалость? – Я поцеловала его в чисто выбритую щеку. – Давай уйдем с лестничной площадки.
– Конечно! – Он встрепенулся, засуетился, обнял меня и увлек за собой в дом.
На этот раз все происходило цивилизованно и красиво – не на кожаном диванчике, а в шикарной спальне, интерьер которой заставил меня наконец поверить в то, что ее хозяин удачливый предприниматель.
Потом мы пили кофе с коньяком и курили длинные пахучие сигары.
– Лида, я все никак не могу поверить. – Сергей бережно привлек меня к себе. – Такая разница в возрасте, но она не ощущается. Или мне кажется? – Он глянул на меня вопросительно.
– Не кажется, – проговорила я мягко. – Царь Соломон и Суламифь были счастливы вдвоем, несмотря на то что ему было почти сорок пять, а ей тринадцать.
– Эк куда ты загнула! – Сергей весело рассмеялся. – Царь Соломон! А, впрочем, почему бы и нет. Книгам нужно верить, для того они и написаны, так ведь?
– Конечно.
Я подумала, что сейчас самое время попробовать перейти на его бизнес и затронуть тему сделки.
– Сережа!
– Да, рыбка.
– Ты кто по профессии?
– Ты имеешь в виду, какой институт я оканчивал? Горный.
– Но работаешь ты совсем в другой области, верно?
– Верно. У меня с другом фирма, не очень большая, но тем не менее приносящая доход. Твой отец ведь тоже бизнесмен?
– Нет, он музыкант. Певец.
– Эстрадный? – удивился Сергей.
– Классический. Поет в оперном театре в Москве, но в основном гастролирует за рубежом.
– Что ж, – произнес он задумчиво, щекоча губами мою макушку, – ему можно позавидовать – занимается любимым делом, творчеством. Не все могут себе это позволить в наши дни.
– Разве твое дело не приносит тебе удовлетворения?
– Приносит, частично. – Сергей усмехнулся. – Бизнес, Лидуша, требует жесткости и прагматизма прежде всего, для творчества места, увы, не остается. Поначалу было нелегко, потом привык.
– И чем сейчас занимается ваша фирма?
Он недовольно наморщил лоб.
– Тебе действительно это интересно?
– Да.
– Брось. Давай не будем об этом. Не нужно осквернять то, что сейчас между нами происходит. Я не хочу.
– Как хочешь, – поспешно согласилась я.
Первая попытка окончилась неудачей. Сергей, как я и предполагала, не желал разговаривать со мной о делах. Ему хотелось отстраниться от повседневности, испытывать душевный подъем, беседовать о прекрасном и возвышенном. Я понятия не имела, как заставить его выйти на интересующую меня тему.
Свидание прошло на романтической ноте и окончилось поздним вечером. Я ехала домой, содрогаясь при мысли о том, что́ через полчаса буду говорить Толику.
Шофер машины, которую я остановила, мужчина лет сорока с некрасивым, но мягким и открытым лицом, одетый скромно и неказисто, несколько раз робко покосился в мою сторону и наконец решился спросить:
– Девушка, у вас неприятности?
– Нет, все в порядке, – ответила я, стараясь придать голосу хоть какую-то бодрость.
– Вы очень бледная. Может быть, вам нехорошо? Открыть окно?
– Да, пожалуй. Немного укачало.
– Не боитесь так поздно добираться на чужом автомобиле? Вы ведь совсем еще девочка. Сколько вам, шестнадцать?
Он вдруг напомнил мне отца – тихим беззлобным голосом, ясным, немного печальным взглядом, сочувственным тоном. Он видел меня насквозь – никакую не Мату Хари, а беспомощную, потерявшую себя девчонку, совсем маленькую, отчаянно нуждающуюся в совете кого-то взрослого и любящего.
– Ну не надо плакать. – Его руки пошарили за пазухой потрепанного пиджака и вытащили аккуратно сложенный носовой платок. – Вот, возьми. Я могу чем-то помочь?
Я покачала головой, взяла платок и вытерла им глаза.
– У меня есть сын, – неожиданно с улыбкой проговорил мужчина. – Неплохой парень. Только из дому не выходит, сидит за компьютером с утра до ночи. Хочешь, познакомлю вас?
– Спасибо, – я тоже улыбнулась, – у меня уже есть человек, которого я люблю.
– Это ты из-за него сырость разводишь?
– Нет.
– Так я тебе и поверил. – Водитель усмехнулся и повернул руль. – Ладно. Приехали. Вон дом, который тебе нужен.
Я сунула ему скрученный в трубочку полтинник.
– Спасибо.
– Не за что. А с тачками будь поосторожней, не то, не ровен час, нарвешься на бандюков.
Он газанул и уехал, а я на мгновение пожалела, что не рассказала ему про себя все, с самого начала и до сегодняшнего дня. Может быть, у него был замечательный сын, который полюбил бы меня с первого взгляда и никогда не послал бы в чужую постель шпионить за конкурентами.
Однако обо всем этом я думала лишь несколько секунд, а потом поглядела вверх, на зажженное окно во втором этаже. За стеклом мелькнул темный силуэт. Толик!
Я полетела вверх по лестнице.
– Ну что, как? – спросил он с порога, не дав мне войти.
– Пока никак, – призналась я.
– Но хоть какие-то зацепки есть? – В его голосе послышалось волнение.
– И зацепок нет. – Я опустила глаза, чтобы не видеть его лица.
– Не может быть! – произнес Толик жестко. – Значит, ты плохо старалась.
– Я старалась, честное слово! Я и дальше буду стараться, только не сердись.
– Заходи уже, – коротко приказал он, – торчишь в дверях! Думаешь, у нас так много времени?
– Не думаю. – Я повесила на вешалку ветровку, подошла к Толику и прижалась щекой к его груди.
Он брезгливо поморщился.
– Пахнет от тебя какой-то дрянью.
– Это от него. Он что-то сосет все время, драже какие-то.
– Иди ты со своим драже! – Толик с досадой махнул рукой и ушел в комнату.
Из кухни выглянула бабка.
– Чего стоишь, как клуша? Я варенье варю, абрикосовое, ступай помогать.
Я на цыпочках выбралась из прихожей. На плите клокотал огромный медный таз. По кухне струился райский аромат.
– Держи. – Старуха сунула мне в руку ложку. – Мешай. Вот так. – Она сделала несколько колдовских пассов над тазом. – Поняла? Я пойду «Поле чудес» посмотрю.
Я тупо уставилась на оранжево-белую пену, то и дело вздымающуюся и опадающую в тазу. Погрузила в нее ложку, принялась водить ею по кругу.
С каждой минутой мной все больше овладевало отчаянье. Оно было сродни тому, которое испытывала я давно, когда мать отправляла меня на улицу и наказывала не возвращаться без поллитровки. Тогда я до смерти боялась ее побоев, а сейчас – того, что Толик выгонит меня вон.
Уж лучше бы он ударил меня, даже избил до полусмерти, но не заставлял убеждать Сергея подписать контракт. Это невозможно, у меня нет никаких шансов!
Послышался отдаленный звонок телефона и голос Толика, взявшего трубку.