Огонь сгодится как защита или оружие, но как использовать его здесь, в помещении? Пока что оставалось только ждать.
Прошел еще час. Робинсоны прижались друг к другу, сцепив руки; Эрни Штазёлек постукивал кулаком по бедру, с тоскою глядя на дверь. Иные мужчины давно выскочили бы на улицу, чтобы вернуться домой, поставив под угрозу себя и окружающих; Эрни хотя бы хватало ума понять, что мертвый он семье никак не поможет. Мажена Штазёлек, такая же стойкая и уравновешенная, как и ее муж, не пожалела бы жизни, чтобы защитить своих детей. Лучше всего было пережить эту ночь и надеяться найти их, когда станет безопасно. Но даже в этом случае оставалось лишь мучиться в беспомощном ожидании, пока соседи кричали снаружи – кричали и в конце концов замолкали.
Эрни был не одинок: Милли тоже молчала, прикрывая руками рот, но взгляд горел надеждой, и Элли знала, что сейчас ее лучше не трогать: Милли готова цепляться за любую соломинку, а Ноэль где-то там, в ночи, вполне возможно, кричит вместе с остальными.
Кейт Бек раскачивалась взад-вперед, закусив кулак, чтобы не завопить. Несомненно, она переживала события вчерашней ночи. Шарлотта, только что очнувшаяся от медикаментозного сна, неподвижно сидела с ошалелым видом.
Мэдлин Лоу тихонько молилась в сцепленные руки. Наконец она закончила, открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут загремели жалюзи на задней двери, и она только охнула.
Элли не слышала, чтобы ломали калитку; очевидно, твари перелезли через заднюю стену. Она подняла дробовик. Эрни Штазёлек, бледный как смерть, загнал в двустволку два патрона.
Жалюзи опять загремели. Элли встала на колени и прицелилась в дверь, пот струился по спине. Звук не повторился, но она стояла так до тех пор, пока не заболели руки; наконец Элли опустила ружье и села на место.
Джули Робинсон слабо засмеялась; смех то нарастал, близясь к истерике, то затихал. Она что-то пробормотала себе под нос.
Мэдлин подняла глаза и спросила:
– Что ты сказала?
Джули покачала головой.
– Ничего.
– Это был стишок? Мне показалось…
– Так моя прабабушка говаривала.
– Как?
Джули явно не горела желанием публично выступить, но в конце концов она прошептала:
– Забей окно, пусть свет горит, покуда Живодер творит в ночи свой суд…
– Интересно.
– Да ладно! – сказала Милли. – Вот сейчас тебе интересно?
– Я наткнулась на нечто подобное, когда просматривала материалы в приходском доме, – сказала Мэдлин. – Потому и пришла.
– Из-за старого стишка? – прошептал Фил.
Мэдлин кивнула.
– Я просматривала приходские записи в поисках чего-нибудь похожего на то, что показала мне Элли.
– Финикийская хрень? – спросила та.
– Да. Заодно хотела узнать, не случалось ли подобное раньше.
Кейт Бек вздрогнула от особенно громкого крика снаружи и посмотрела в сторону закрытого окна.
– Думаю, мы бы запомнили. О таком в записях не умалчивают.
– Живодеры, – пробормотала Элли, обращаясь больше к самой себе. Она вспомнила увиденное на Верхотуре, руку, вцепившуюся в дверцу БМВ, кусок белесой ткани и слова Милли о том, на что он похож. Посмотрев на Милли в тусклом свете фонарика, она увидела, что подругу посетила та же догадка.
Мэдлин покачала головой.
– Не в таких масштабах, конечно, и не в наше время. Но…
Что-то ударилось в закрытую входную дверь.
– Чш-ш! – шикнула Элли. «Не обращай внимания, и они отстанут» – дурацкий, совершенно бесполезный совет, который учителя дают всем жертвам школьных хулиганов. Подобные утырки упиваются страданиями, как пиявки, и настолько не терпят чужой радости, что готовы загасить ее любой ценой. Будут измываться до первой крови, и единственный способ избавления – выбить из этой сволочи все дерьмо, чтоб и сунуться не смели, либо сделать так, чтобы они уже никому никогда не смогли причинить вреда.
Ни один из этих вариантов в данном случае невозможен.
Милли нащупала свечи и задула одну за другой. Еще один удар пришелся по жалюзи на входной двери, потом затрещали жалюзи на окне. Твари с самого начала знали, что мы здесь, поняла Элли. Просто сперва выбирали жертв подоступнее.
Все смотрели на нее, блестя глазами в свете фонариков. Что нам теперь делать, констебль? Расскажите. Покажите. Сделайте что-нибудь. Пожалуйста.
Жалюзи на кухне дребезжали все громче. Потом грянуло, будто ударили в тарелки, и шум разнесся по всему дому. Вскрикнув, Кейт зажала рот ладонью. Все стихло, потянулись томительные ледяные секунды. А потом затряслись, затрещали жалюзи на фасаде, и панорамное окно треснуло, когда металл, покрывающий его, прогнулся.
– О черт, – проговорила Джули.
На кухне разбилось стекло. Жалюзи там тоже прогибались. Все больше тварей прорывались внутрь, точно акулы, почуявшие кровь. Панорамное окно взорвалось, окатив людей ливнем осколков. Кейт закусила губу, чтобы снова не вскрикнуть. Милли издала сдавленный звук. Тонкие белые пальцы пробирались сквозь смятые стальные пластины, пытаясь за что-нибудь ухватиться.
Элли открыла коробку с сигнальными шашками.
– Всем взять по две штуки. Ну! – Люди суетливо зашарили в коробке. – А теперь наверх, живо!
– Элли…
– Все хорошо, Миль. Я знаю, что делаю. Отведи их на чердак. – Милли в ответ нахмурилась. – Давай, быстрее.
Милли по-прежнему колебалась, но остальные уже поднимались по лестнице. Побольше уверенности в голосе – и люди выполнят все, что им скажешь: один из первых уроков, усвоенных ею на службе. С перепугу никто больше и не пытался вести себя тихо, и твари, заслышав топот на лестнице, с утроенным рвением принялись ломать жалюзи. Милли попятилась.
– Шевелись, – процедила Элли. Милли стрелой метнулась в коридор и взлетела по лестнице в тот момент, как дверь треснула сверху донизу.
В коробке оставались четыре шашки; Элли сунула три за пояс, сорвала колпачок с четвертой, поставила дробовик на предохранитель и повесила за спину. Прихватив с пола пару одеял, она бросилась к лестнице.
Она почти уже добежала, когда треснувшая дверь раскололась, в коридор ворвалась тонкая белая рука и вцепилась в нее стальной хваткой.
31
Элли закричала скорее от омерзения, чем от страха или боли. Когти твари вонзились в одеяла на плече и пробили куртку; только бронежилет не позволил им впиться в кожу.
Тварь протискивала туловище в дыру, ее слепая морда в капюшоне из краденой кожи поворачивалась из стороны в сторону, пока не уставилась прямо на Элли. Живодер. Тупое, на пулю похожее рыло скрежетало желтыми крысиными клыками. Элли метнулась к лестнице, вырываясь из цепкой хватки, и начала бить металлическим колпачком по кончику сигнальной шашки.
Жалюзи в передней комнате разлетелись на части – Элли успела увидеть это в меркнущем свете фонариков, прежде чем они погасли, – длинное тощее тело второго чудовища корчилось, раздирая когтями ковровую плитку.
На кухне раскололась дверь черного хода. Элли по-прежнему пыталась высечь огонь.
Первый нападающий просунул в пролом другую руку и стал подтягиваться к Элли, раздирая когтями стену. За его спиной роились остальные белые силуэты.
Шашка взорвалась дымом, искрами и ослепительным красным светом. Тварь отпрянула, разжав руку. Элли бросилась вперед и, прежде чем существо успело выбраться через разбитую дверь, сунула шашку ему в лицо.
Доселе твари хранили гробовое молчание, не издавали ни звука, даже когда в них стреляли или давили их, но тут чудовище закричало – дико, истошно, словно раненый ребенок, словно бешеный зверь, словно гвоздями царапали доску и скребли вилами сталь – и отпустило ее руку. Элли увернулась, когда тварь полоснула когтями, и чудовище рванулось наружу – то ли от боли, то ли от ужаса, то ли от того и другого сразу.
Тот, что лез в окно, тоже шарахнулся назад. В этот момент Элли поняла, что по всему дому воцарилась тишина; звуки трескающегося дерева и прогибающегося металла как отрезало.
Элли стянула с плеча одеяло и прикоснулась тканью к шипящей, искрящейся шашке. Поначалу ничего не происходило. Элли отступила к лестнице – скоро они возобновят атаку, если уже не возобновили: чудовища могли давно быть на кухне и бесшумно красться по коридору. Но ткань тлела: в ней вспыхивали и разгорались искры, крошечные зернышки света, переходящие в пламя.
Огонь лизнул свисающие складки. Пламя коснулось руки Элли, и она взвизгнула, едва не выронив одеяло. Вместо этого она с размаху хлестнула им о стену рядом с лестницей, поджигая обои, и перебросила одеяло через перила в коридор. Когда она поднималась по лестнице, вокруг клубился дым. Элли кашляла и задыхалась, глаза слезились, зато коридор перегородило пламя. Когда она вышла на площадку, снизу раздался еще один вопль – бешеный и пронзительный, словно кричали ей прямо в уши.
Огонь быстро распространялся. Внизу снова послышался металлический лязг, но Элли была уверена, что это не наступление, а отступление. Площадку затянуло дымом; она едва могла видеть, и каждый вдох вызывал приступ кашля.
– Милли? – крикнула она.
– Сюда!
Спуская лестницу из люка в потолке, Милли чуть не угодила Элли по голове. Оказывается, она втянула ее за собой. Разумно: к чему облегчать тварям задачу? Элли забралась на темный тесный чердак. Эрни вытащил ее из люка, затем помог Милли втянуть лестницу обратно и задвинуть крышку, пока Элли кашляла и вытирала глаза.
Здесь воздух был чище, и ее кашель утих. Впрочем, это ненадолго: пламя трещало все громче, а дым уже просачивался в щели между перекрытиями.
– Срать-копать, Элли, – проговорила Милли. – Ты что наделала?
– Оказывается… – Элли сплюнула мокроту. – Оказывается, они не любят огонь.
– Ну ни хера себе.
Рев пламени становился все громче. Элли изучала остальных в свете шашки; Шарлотта и Кейт дрожали, Фил Робинсон выглядел немногим лучше. Джули и Мэдлин казались более спокойными, а Эрни оставался безучастным.
– И что теперь? – спросила Милли.