– Мы одни, – закончила Кейт. Шарлотта сжала ее руку.
– Да. А это значит, что придется позаботиться о себе самим. В основном нам понадобятся еда и топливо.
– И вот это вот все. – Шарлотта поплотнее закуталась в одеяло.
– Этого добра точно хватит, – заверила Милли. – Бог знает, остался ли еще кто-нибудь. – Нельзя так думать. Они не могут быть единственными выжившими. Должны быть и другие. Ноэль. Она даже не могла вспомнить, что сказала ему в последний раз. Наверняка что-нибудь легкомысленное. Даже не «береги себя» и уж тем более не «я тебя люблю».
– Самое главное, – сказала Элли, – мы должны подготовиться к наступлению ночи. Не знаю, как вы, но я уверена, что они вернутся.
– О, они вернутся, – заявила Кейт Бек. – Упорства им не занимать.
– Ну ладно. – Милли встала. – Нам лучше поспешить, не так ли? Посмотрим, кому еще удалось выжить.
А кому не удалось, подумала она, несмотря на все попытки отогнать эту мысль.
38
На этот раз ягненок; разнообразить меню не повредит, раз уж не удалось принести Им человеческую жертву, как планировалось. Опять Элли чертова Читэм, в каждой бочке затычка; если повезет, она, во всяком случае, больше не будет помехой.
Лиз пошла по левой тропинке через Курганный лес, то и дело останавливаясь, чтобы проверить, как там ягненок. В отличие от вчерашнего порося, он не сопротивлялся; если сдохнет у нее на руках, придется чесать обратно на ферму. Хотя Лиз и так уже подумывала вернуться и взять сразу несколько животин, дабы Они точно остались довольны.
Но прошлой ночью Они наелись до отвала, причем своим любимым мясом; после этого сколько угодно свинины или баранины покажется легкой закуской. Важно символическое значение жертвы: мы Вас помним и воздаем Вам должное. Лиз надеялась, что этого будет достаточно. Возможно, стоит смотаться в Барсолл да изловить пару-тройку выживших. Все равно никто не переживет грядущую ночь: бедолаги так или иначе пойдут Им на корм.
А если ничего не получится, оставалась Кирина вчерашняя идея. Лиз тогда наложила на нее вето, но если покажется, что свиньи или ягненка Им недостаточно, то за неимением лучшего сгодится и малыш. Джесс – деваха молодая, наплодит еще.
У самых Пустот, пробравшись сквозь расщелину, Лиз обнаружила, что знак на розовом камне изменился: вторую вертикальную линию стерли, оставив лишь черный мазок.
Вторая ночь миновала. Сегодня последний день: нынче ночью будет Пляска. А потом…
Ладно. Потом суп с котом. Авось семья заслужила свою награду: выживание. За что они и боролись всю жизнь.
Когда она приблизилась к дыре, ягненок наконец зашевелился, заблеял, задергал связанными ножками. Живой, стало быть. Лиз подняла его над головой, произнесла что положено и швырнула вниз, отвернувшись, чтобы не слышать звуков, эхом разнесшихся по шахте.
По пути через задний двор она почувствовала запах жареного бекона, но не услышала перебранки: во всяком случае, день начался лучше, чем вчера. В животе заурчало. Многие, даже бывалые фермеры, напрочь лишились бы аппетита, услышав, как ягненка рвут на куски, но Лиз была слеплена из крутого теста.
Кира стояла у кухонной стойки, остальные члены семьи – кроме Джесс и ее отпрыска – сидели за столом; Пол занимал обычное место Лиз. Кира выдавила улыбку, но лицо ее под пластырями выглядело бледным и осунувшимся.
– Лиз, будешь чай? Сэндвич?
Лиз кивнула.
– Спасибо, девочка. – Кира справлялась не хуже любого из ее мальчиков и уж всяко лучше, чем Джесс. С Лиз не убудет, если она оценит ее старания.
Открытая упаковка с беконом лежала рядом с плитой, остальное шкворчало на сковородке. Кира протянула Лиз тарелку с парой сэндвичей, после чего бросила в шипящий жир еще несколько ломтиков бекона и снова наполнила чайник. Лиз пнула Пола по лодыжке. Он посмотрел на нее, хлопая глазками, потом, нахмурившись, встал и посторонился. Лиз села и впилась зубами в сэндвич.
– Все хорошо поспали? – осведомилась она с набитым ртом.
– Не, – буркнул Пол.
– Хорошо, – сказала Кира. Они с Фрэнком засмеялись; он коснулся ее руки. Кто-то вчера знатно покуролесил. Чем не способ вынести происходящее? Лиз не собиралась их за это винить.
Дом выдавил кислую улыбку, вяло хохотнул и снова уткнулся в тарелку под взглядом Киры.
– А Джесс нету? – спросила Лиз.
– До сих пор в постели, – ответила Кира. – Я звала-звала, но без толку. Небось дуется.
Лиз хмыкнула. У девчонки, видать, месячные. Она подумывала устроить ей головомойку или отрядить для этого Киру – а та и рада будет, – но решила, что не стоит. От Джесс и в лучшие дни никакого проку, вот пускай и не мешается под ногами. Отдохнет немного – хоть на что-то сгодится.
Лиз прикончила сэндвич с беконом и взялась за второй, пока Кира ставила перед ней кружку с чаем.
– Вот, держи, – сказала девушка, и Лиз почувствовала прилив искренней нежности. Вот дочь, которой она заслуживала.
– Спасибо, милая, – сказала она. Улыбнулась, когда землистые Кирины щеки порозовели от удовольствия, и отсалютовала ей сэндвичем. – А теперь гони добавку. – Размякать тоже не следует. Она глотнула чая и откусила еще кусок сэндвича, а Кира поспешила обратно к плите.
39
Они оставили Мэдлин, Шарлотту и Кейт сгрудившимися вокруг дровяной печи. Мэдлин заснула, рука Кейт болела, и забота о них отвлекла Шарлотту от ее собственных потерь.
Элли догадывалась, что Милли испытывает сейчас то же самое. Если Ноэля поймали на улице твари, от него не осталось и следа, не получится даже узнать, как он умер, к тому же, насколько им известно, твари утаскивают своих жертв, чтобы поглумиться на досуге. Впрочем, судя по тому, что они сделали с Мэдлин, Элли сомневалась, что кто-то долго выдержит их внимание.
Несколько сгоревших домов до сих пор тлели, среди них Ригготтова Блажь, чья необычная конструкция не уберегла ее от пожара. Небо к этому времени прояснилось до голубизны утиного яйца, обесцвеченное клубами дыма от догорающих пожаров. А возможно, и от новых костров, на что Элли очень надеялась: это значит, что еще кто-то выжил.
У входа в переулок лежала перевернутая «Ауди» Милли: фары и стекла разбиты, панели всмятку. Машина была расплющена почти в лепешку – твари обрушили на нее всю свою ярость. Едко пахло бензином.
На дороге и тротуаре стояли другие разбитые машины. В Падубовом ряду уцелевшие дома выглядели такими же безлюдными, как и повсюду, и над каждым зияющим дверным проемом красовался знак, который Мэдлин называла “gīml”.
– Ау! – выкликала Элли. – Есть кто живой? Ау-у!
В ответ – тишина. Тем не менее выжившие, разбившись на пары, обошли все дома, чтобы удостовериться. Добравшись до Колодезного тракта, они обнаружили тамошние дома в том же состоянии: выбитые двери и окна, знаки над косяками. Элли почти не чувствовала холода, несмотря на ветерок, который с шуршанием ворошил на тротуаре обломки – битое стекло, куски металла и пластика.
Обломки. Все, что осталось. Никогда в жизни Элли не слышала столь безрадостного звука, и что-то дрогнуло у нее внутри, словно она стояла на краю пропасти. У нее опускались руки. Что тут можно сделать? Все исчезли. Все умерли. Мир опустел. Только они и остались, и то лишь до вечера, когда твари вернутся.
Она покачала головой.
Милли коснулась ее ладони.
– Эль?
Элли сжала руку подруги.
– Со мной все в порядке, милая. Просто… – Она обвела рукой окрестности. Милли кивнула. Она понимала, еще как понимала.
Вдохни поглубже. Легче всего опустить руки, но Элли этого не сделает. Отступи от края пропасти. Продолжай. Работай. У тебя есть дело.
– Ладно. Шаг первый: ищем уцелевших.
Ветер ворошил обломки, словно старые высохшие кости. Будто насмехался: вот, мол, все, что вы найдете.
– Откуда вообще начнем? – Голос Фила звучал тихо и безнадежно, почти по-детски.
Элли призадумалась. Насущные вопросы. Лучше они, чем беспредельный вкрадчивый ужас перед тем, во что превратился мир и во что снова превратится сегодня ночью.
– Вы с Джули отправляйтесь туда, – произнесла она, указав в сторону Блэкфилдской рощи. – Попробуйте кого-нибудь отыскать. Где-то в тех краях как раз Эрни находится. – Хотя одному Богу известно, в каком состоянии; Элли вдруг осознала, что с тех пор, как он отправился искать Мажену и детей, она боится услышать выстрел. Впрочем, она не слышала и других звуков: ни смеха, ни возгласов облегчения, хотя бы усталых и приглушенных. А ведь есть и другие, более тихие способы свести счеты с жизнью. – Проверьте Блэкфилд и весь парк, потом Кузнечный переулок. Мы пока пройдемся по Колодезному и Вышней. Встречаемся на Храмовой.
– А если мы кого-нибудь найдем?
Элли прищурилась, пытаясь определить источник дыма на Колодезном тракте.
– Если они смогут двигаться, скажи, чтобы шли к Соборной церкви или к любому зданию поблизости. – Она посмотрела на Милли. – Помоги людям чем сможешь, ладно?
Кивнув, Милли выдавила улыбку:
– Если они не смогут ходить, запишите, где они, и я найду их. Если кому-то совсем плохо – скажем, человек при смерти, – бегите за мной. Договорились?
Элли достала свой телефон и набрала номер Джули.
– Попытка не пытка, – пробормотала она. «НЕТ СИГНАЛА». Она со вздохом сунула телефон обратно в карман. – Ладно, с этой идеей можно распрощаться. Начнем, пожалуй.
Это была медленная, тягостная работа – ходить от двери к двери, звать людей и осматривать каждую комнату, чтобы обнаружить то же зрелище, что Элли видела вчера на Воскресенском подворье и в «Колоколе». Но когда она повернулась, чтобы покинуть очередную разоренную кухню, из тумбочки под раковиной донеслось слабое хныканье. Там лежал мальчонка лет шести-семи. Элли взяла его на руки и вынесла на улицу.
– Где мама и папа? – спросил он.
– Я не знаю, милый. Мы их найдем. Не волнуйся.
– Они сказали мне спрятаться и молчать. Кто-то ломился в дом.
Его голос сорвался. Элли покачала его на руках.