Эрни держал ружье наготове, пока Лора с Ноэлем методично расстреливали канистры. Скрутив насадки, Лора выпустила широкий заряд картечи. Один из размытых белых силуэтов, крутанувшись, отпрянул, упал на четвереньки и снова ползком устремился к лагерю.
– Эрни! – крикнула Лора.
– Готов, – отозвался тот.
Белая оборванная орда хлынула вперед. Эрни выстрелил, одинокая точка красного света взметнулась на тонком пальце дыма. С мгновение она сияла, точно звезда, потом полетела вниз, затухая; к тому времени, как она упала среди извивающихся белых фигур на пропитанную бензином землю, от нее остался лишь тускло тлеющий уголек, но и этого хватило.
Полыхнула ослепительная вспышка, в лицо Ноэлю влажно ахнуло жаром, когда испарился снег. А потом грянули вопли.
Ноэлю вспомнились легенды о мандрагоре, чей корень при попытке его выкопать издавал такой душераздирающий вопль, что всякий услышавший его падал замертво. Быть может, эти создания, тощие и бледные, словно корни, породили и эти легенды, помимо историй о троллях и гоблинах.
Сколь бы ужасны ни были вопли, они означали победу, пусть и кратковременную. Тощие силуэты корчились и падали в пламени, и над лагерем поплыл запах, кислый, едкий и дурманящий. Он обжигал Ноэлю горло, щипал глаза и вызывал тошноту.
Отвернувшись от костра, Ноэль посмотрел через поле в сторону Колодезного тракта. Ослепленный вспышкой, он не сразу, но все-таки различил смутные бледные силуэты, движущиеся через луг. Они остановились… во всяком случае, пока.
Ту же картину он увидел к западу от Вышней улицы и к югу от Кузнечного переулка. Отовсюду надвигались полчища тварей – он предположил, что они поднялись по горной дороге из Тирсова дола и рассредоточились, чтобы окружить лагерь, – все они теперь остановились как вкопанные.
Ноэль решил бы, что они наблюдают, но на это твари, естественно, не способны; стало быть, они прислушиваются или принюхиваются. Видит Бог, запах гари трудно не учуять.
Вопли стихли. К счастью, утихла и дикая вонь от пожара – а может, она была до того ужасной, что Ноэлю просто отшибло нюх.
Бледные твари не шевелились. Насколько Милли могла различить их очертания, все они застыли в скрюченных позах. Может, с них довольно, раз они увидели, что жители деревни способны дать отпор?
Что же такое семейная Библия Харперов? Не Слово Божье, как в Библии, которую знала Милли: просто сборище слухов, полуправды и домыслов. Спящие под холмом, пророчества, Пляска, Фимбульвинтер – мифы, не более правдивые, чем «Златовласка и три медведя» или «Джек и бобовый стебель». Сколько бы ни содержалось в них истины, это еще не делает их Писанием…
Но едва Милли ухватилась за эту надежду, как та оборвалась, словно гнилая соломинка. Твари снова пришли в движение. Низкой, но неумолимой бледной волной покатились они со стороны Колодезного тракта, Кузнечного переулка и Вышней улицы. Медленно, но неуклонно они приближались к лагерю.
Элли успела разглядеть в шальном свете фонарика искаженное ужасом лицо Шарлотты, а потом вокруг осталась лишь бескрайняя чернота. Их, словно горстку пыли, швырнуло в бесконечную пустоту, разметав так далеко, что крики остальных звучали еле слышно. Они падали, падали целую вечность…
«Эффект Матрицы», вот как это называют: долгие, тягучие мгновения в момент угрозы или в бою, когда время замедляется для всего, кроме вашего взбудораженного сознания и рефлексов, так что вы принимаете решения и действуете за доли секунды. Вот только никто из них не мог ничего поделать.
Хотя падение казалось бесконечным, они явно провалились неглубоко, иначе расшиблись бы насмерть или переломали кости. От удара у Элли перехватило дыхание. На что она упала? Что-то ломкое и колючее, как хворост, а под ним вроде бы земля. Кто-то грохнулся рядом, вскрикнув от боли.
Послышался звук, словно пилили дерево; Элли поняла, что это дыхание. Ее собственное или чье-то еще. А еще был свет. Он горел в паре футов от нее – один из фонариков воткнулся в кучу, на которую они приземлились.
Кучу или груду. Нащупав фонарик, Элли поняла, на чем она лежит. Действительно сухое и ломкое, да только не хворост. Отнюдь не хворост.
Элли дрожащей рукой подняла фонарик.
– Все живы-здоровы? – спросила она и посветила вокруг себя.
Они еще не подохли!
Лиз Харпер лежала в нескольких метрах от дыры, поглотившей Элли и остальных, и вытирала рот рукавом пальто.
– Все в порядке? – снова долетел до нее голос Читэм. – Шарлотта? Мэд? Джесс?
Лиз надеялась, что шахта бездонная или хотя бы достаточно глубокая, чтобы они разбились в лепешку, но голоса доносились с глубины не больше трех метров.
В патроннике оставался один патрон, и Лиз дослала еще два. По крайней мере она достала Иуду Джесс, разнеся ей грудашку в клочья, – своими глазами видела. Осталось грохнуть еще троих.
Элли посветила фонариком на разбросанные останки. Шахта достигала семи-восьми футов в ширину, пол покрыт костями и землей. Тут и там валялись другие предметы – шахтерская лампа, туристский ботинок, сломанный ржавый меч. Они не первые, кто спустился сюда. И никто из тех бедняг не выбрался.
Мэдлин стонала, лежа на боку, лицо серое. Шарлотта помогла ей сесть.
– Все нормально, – проговорила викарий. – Все нормально. – В шахте стоял тяжелый запах, более густой и зловонный, чем от костей, вроде того, что исходил от умирающей старушки в больнице, только еще хуже. – Кажется, у меня лопнуло несколько швов.
Элли, Шарлотта, Мэдлин…
– Джесс? – позвала Элли.
– Джесс? – Шарлотта обернулась. – Ты к… ох, бля.
Джесс лежала, обмякнув, в дальнем конце шахты: глаза остекленели, рот открыт, на губах красная пена. Ее грудь была окровавлена и раздроблена, и теперь Элли слышала только ее дыхание – мучительное, хриплое.
– Да блядь! – Шарлотта разрыдалась. – Блядь, нет.
– Черт. Джесс. Джесс. – Элли подползла к девочке, вытерла рукавом окровавленное лицо. Если повреждены легкие, надо поднять ее, чтобы могла дышать, но вдруг ее нельзя двигать?
Она услышала шорох над головой за секунду до того, как Шарлотта выкрикнула предупреждение, и бросилась в сторону. Грохнул дробовик, поверхность костяной кучи взорвалась градом осколков. Наверху Лиз Харпер передергивала затвор, крича «Сдохни, паскудина!». Элли бросилась к «Итаке», но повторялась та же история, что в туннеле: застигнутая врасплох, она была недостаточно расторопна.
Со свистом взвилась ослепительная алая вспышка, озарив яму дрожащим багровым светом. Лиз закричала и выронила дробовик, когтя руками воздух. Из ее левого глаза повалили огонь и дым, лицо превратилось в светящуюся маску. Затем она перекувыркнулась через край ямы и грохнулась среди разбросанных костей.
Джесс откинулась назад, по-прежнему сжимая в ручонке ракетницу. Элли испугалась, что она умерла, пока не увидела, что на губах девочки еще пузырится свежая кровь. Шарлотта подползла к ней.
– Шарлотта, дай руку, – попросила Мэдлин. Элли услышала клацанье костей.
– Что? – Шарлотта обернулась к викарию. – Да помогите же нам!
– Нам нельзя здесь оставаться, – проговорила Мэдлин. – Нужно уходить, и немедленно.
– Что?
– Это не дно шахты, – сказала Мэдлин. Она стягивала со стены мотки паутины, открывая устье другого туннеля. – Это затор. За долгие годы сюда провалилось слишком много людей. Что-то застряло, а остальное наслоилось сверху. Эта шахта уходит гораздо дальше вниз.
Элли боялась спросить, откуда ей это известно, боялась даже посмотреть на кости и землю под собой: вдруг это нарушит чары, удерживающие их? Мэдлин передала фонарик Шарлотте, которая просунула его в устье туннеля, чтобы осветить себе путь.
– Идемте, – скомандовала викарий. – Пока не… – Она не договорила.
– Джесс, – сказала Шарлотта.
Элли колебалась. Какая-то часть ее души, жесткая, безжалостная, твердила, что ничего нельзя сделать, что девчонка уже не жилец, что у них нет ни времени, ни сил, чтобы нести кого-то в таком состоянии. Но если костяной пол провалится, Джесс с концами канет в бездну. А она заслужила лучшего. Элли скомандовала:
– Поднимите ее.
Шарлотта отстегнула рюкзак Джесс и подняла девочку в устье туннеля, где ее приняла Мэдлин. Пол затрещал и просел, посыпались струйки пыли.
– Поторапливайтесь, – сказала Элли. – Ну же.
Вслед за Шарлоттой она забралась в туннель. Оглянулась на рюкзак Джесс – единственное, что они бросили. Теперь у них меньше оружия; даже если рискнуть жизнью и вернуться за ним, никто все равно не сможет тащить двойную ношу. Элли отвернулась, но тут что-то вцепилось ей в лодыжку и потянуло назад.
Она взвизгнула и брыкнула ногой. Одна из тварей проснулась и напала на нее! Но, перекатившись на спину, Элли увидела только Лиз Харпер; половина ее лица превратилась в багрово-черное месиво, вместо глаза зияла дыра. Рыча сквозь зубы, та пыталась вытащить Элли из туннеля и забраться туда сама. Элли лягнула Лиз в обожженное лицо, но та не отпускала, а к звуку осыпающейся пыли прибавился треск костей. Пол просел посередине и обрушился, рюкзак Джесс провалился в дыру и исчез в темноте. В тот же миг Лиз всем весом повисла на ноге Элли, и та заскользила обратно из туннеля.
Шарлотта метнулась мимо нее и принялась лупить Лиз прикладом по голове, по изуродованному лицу, пока не раздался хруст. Хватка женщины ослабла, а сила тяжести довершила остальное. Лиз отчаянно пыталась за что-нибудь ухватиться, но было уже поздно, а тут еще Элли обеими ногами остервенело лягнула ее. Лиз Харпер опрокинулась навзничь и камнем полетела вниз, лишь ее вопль еще звенел в шахте, полный то ли ужаса, то ли ярости.
Какое-то время примерно половина затора оставалась на месте, удерживаемая сухой, слежавшейся землей, потом треснула и тоже осыпалась. Несколько кусков костей и комьев земли прилипли к краям шахты, но в остальном зияла лишь чернота. Посветив в шахту, Элли увидела длинную каменную горловину, показавшуюся ей бездонной.
– Господи Иисусе, – пробормотала Шарлотта.